Также здесь висит меню ресторана Джимми Чена, в которое Эдвард влюбился, как только увидел его, …прямо рядом с фото разодетого Маркуса на открытии его второго ресторана, который был ему не очень-то и нужен. Маркуса всегда можно было найти в ресторане Джимми Чена, где он готовил какое-нибудь свое новое творение, само собой, ежесекундно матерясь как матрос.
Но Маркус больше не был аутсайдером. Он являлся видным представителем общины. Он тренировал школьную футбольную команду! Он каждый год жертвовал школе средства. Он открыл в Каспере программу «Большой брат»! (кажется, когда-то давно я объясняла что это, но тем не менее повторюсь – социальная программа по поддержке «трудных» подростков, беспризорных, сирот – прим.пер.) Он дважды в неделю давал кулинарные уроки! Люди любили и уважали его, …и не просили его измениться. Его грязный рот все находили забавным, …конечно, за исключением случаев, когда он ходил в церковь.
О, а выше висит очень важная фотография и статья, которая недавно украшала первую страницу «Нью-Йорк Таймс» (одна из самых влиятельных газет в мире – прим.пер.).
«НЕВИНОВЕН» – гласит простой заголовок. Под статьей фото нас с Эдвардом, обнимающихся, плачущих от счастья после оглашения вердикта суда. В следующую секунду нас обнимали Бен с Анджелой.
Судебный процесс был долгим и трудным. Эдвард за трибуной для дачи показаний, отвечающий на град вопросов прокурора… У меня болело сердце, пока он в течение многих дней рассказывал жюри присяжных всю историю, пока люди, сидящие на переднем ряду делали его наброски, (в США существует практика зарисовки хода судебного процесса, если он является закрытым – т.е. во время слушания в зал не допускается широкая общественность, а присутствуют лишь заинтересованные лица – прим.пер.) … пока репортеры второпях записывали за ним каждую деталь его прошлой жизни. Я так боялась, что он сломается.
Но Эдвард не сломался. Он оставался сильным. Он был честен, и жюри видело это. Они поверили ему, слава Богу.
Самая страшная часть процесса пришлась почти на самый конец, когда отец Виктории, огромный мафиози, очень похожий на Джона Готти (один из бывших лидеров семьи Гамбино – преступной мафиозной группировки, действующей в Нью-Йорке с начала ХХ века до настоящего времени – мафия бессмертна… LOL – прим.пер.), направился к нам прямо в зале суда. У меня в жилах застыла кровь, но Эдвард стоял на месте и даже не дрогнул. Он толкнул меня к себе за спину и ждал, даже не моргая, подходящего к нему мужчину.
И тот сказал Эдварду с улыбкой:
– Ты не должен бояться, парень. Ты не заслуживаешь времени, которое я потрачу на то, чтобы ударить тебя. Игрушки Виктории никогда не интересовали меня и никогда не будут интересовать.
Поначалу я оскорбилась и чуть не оторвала этому парню голову, но затем он поднял руки вверх и сказал:
– Эй, не обижайся. Я лишь говорю тебе – живи своей жизнью. У тебя не будет проблем в МОЕМ лице.
И мы больше никогда его не видели. Позднее до нас дошли слухи, что он даже дал слово, что все, кто причинил нам вред, заплатят ЕМУ за это. Странно.
Позднее я услышала, что над ним смеялись, что вся эта история про то, что Виктория занималась сексом с рабами, была помехой для ее отца и его коллег. Я думаю, что если бы он причинил боль Эдварду, это выглядело бы еще более смехотворным, чем то, что он по-настоящему позаботился о «зверушке» своей дочери. И, в конце концов, я не думаю, что он вообще заботился о Виктории ИЛИ Джеймсе, даже когда они были детьми. Что, вероятно, объясняет многое относительно того, почему они преследовали нас с Эдвардом – они искали любовь.
И те бесполезные судебные исполнители – они появились в больнице в тот день, после того как жители города спасли нас, …злые оттого, что даже не знали, где мы и что произошло в тот день! Эдвард блестяще послал их, прямо из койки, где лежал с повязками на глазах, сказав, что не нуждается в их услугах и что вся защита, которая ему нужна, сейчас находится здесь. Они хотели перевезти нас, но Эдвард сказал им идти трахать самих себя. Я бы не смогла сказать лучше.
– Мы дома, здесь и останемся, – сказал он с полной убежденностью, и нас с Кэти это сильно растрогало. Мы были согласны с каждым его словом.
После суда, когда мы вернулись в Каспер, мы знали, что нам предстоят долгие объяснения с народом, … извинения и правдивые рассказы, …и мы беспокоились о том, что они нам скажут, …и не захотят ли, чтобы мы уехали из Каспера?
Нам не пришлось слишком беспокоиться. Эти фото говорят об этом. Когда мы вышли из самолета, первое, что мы увидели – это гигантский плакат, на котором большими красными буквами было написано: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ДОМОЙ, СЕМЬЯ КАЛЛЕН!».
Маркус с Питером держали этот плакат, и весь город стоял рядом и аплодировал нам, дожидаясь своей очереди обнять нас и сказать «добро пожаловать обратно». Я громко зарыдала, когда Питер обнял Эдварда и впервые назвал его настоящим именем, сказав: «Мы скучали по тебе, Эдвард». И затем он обнял нас с Кэти и сказал: «По вам тоже, Белла… и Кэти».
Здесь в рамке целая статья… Маркус, Питер и Боб стоят у трибуны и говорят с жителями города – это было, пока в Нью-Йорке длился судебный процесс. Эти трое рассказали всю историю остальным жителям, …они рассказали, что произошло, и о нашей роли в этой истории, …и прежде чем они закончили рассказ, весь город решил, что мы своего рода герои или что-то в этом духе, …мы даже не рассчитывали на ТАКОЕ, …мы просто хотели вернуться домой. И быть самими собой.
И они дали нам такую возможность. И нас ни разу больше не назвали Энтони Мейсеном или Мэри Браун, …хотя Боб по-прежнему постоянно звал Эдварда «МУРАВЬЕМ». Его маленький рыжий муравей, как бы он сказал.
Мне очень нравится заголовок статьи, висящей справа, из газеты «Каспер Кроникл». Он просто гласит: «КАЛЛЕНЫ НАКОНЕЦ-ТО ВОЗВРАЩАЮТСЯ ДОМОЙ!».
В ту пору я еще не носила фамилию Каллен, но меня включили в их число, …они все считали меня Каллен. Мне это нравилось.
Другие фото здесь – любимые у Эдварда. Вот крошечный белый жеребенок по кличке Крошка Танцор. Это первый малыш Дэнсер, которого Эдвард принимал здесь, за стенкой. Отцом жеребенка был Псих, и это был веселый день, когда Эдвард убедился в этом. Позвольте просто сказать, …что мне было страшно за Психа, когда Эдвард в то утро отправился по его душу на конюшню.
Крошка Танцор – это просто нечто! У Эдварда всегда была с Дэнсер особая связь, но рядом с Крошкой Танцором он снова становился ребенком, которого я люблю. Крошка Танцор играл с Эдвардом, а также со мной и Кэти так, словно мы тоже лошади. Однажды Эдвард встал на четвереньки и взял в рот морковку, и они с Крошкой Танцором стали перетягивать ее друг у друга! Он был невинной маленькой лошадкой и ничего не боялся, …он доверял почти всем, …и даже ухитрялся усмирять своего отца, Психа.
У него было все, что было бы у Дэнсер, …если бы на ее долю не выпало столько боли и страданий, …и в свете этого это напоминало ее второе рождение, …и давало новую возможность в лице ее сыночка. Эдвард делал все, чтобы Крошка Дэнсер никогда ни в чем не нуждался, …чтобы никогда ничего не боялся, …он был любим, так же, как и его мать, …и Эдвард поклялся мне, что ничто и никогда не причинит вреда этим лошадям, пока он дышит.
Эдвард – ковбой, …и я до сих пор не могу в это поверить! Тот нью-йоркский парень, которого я знала, …он был такой клевый и самоуверенный, …но я знаю, что теперь он больше похож на себя самого и более счастлив, находясь в шкуре ковбоя Эдварда. Кто бы мог подумать!
Ну, …полагаю, что Чарли знал. Мы узнали, что это он сказал судебным исполнителям, что нас следует отправить куда-нибудь, где чистый воздух и солнечно, …куда-нибудь в сельскую местность, …куда-нибудь, где есть лошади. Оказывается, что когда Чарли был ребенком, у него были определенные проблемы – его отправляли в летний лагерь, где он работал с лошадьми, …пару лет он отправлял и меня туда, и я ненавидела это, …но это принесло ему огромную пользу – это изменило его, и он дослужился до шефа полиции. Спасибо тебе, папа. Это была хорошая идея.