— Ух ты, говорит прямо как норвежка! — крикнул кто-то, и зал взорвался хохотом.

Эдит удивленно моргнула. Она привыкла считать, что Хильда живет в ее замке лишь потому, что у нее нет другого пристанища, или же потому, что ей нравится наслаждаться своим влиянием в статусе любовницы Эгберта. И она точно знала, как сильно Хильда боится норманнов.

— Я тебе искренне благодарна, Хильда, — пробормотала она, — но ты понимаешь, что делаешь?

— Ты пожертвовала собой ради нас. Я подслушала на кухне историю о том, как все было, — понизив голос, сказала Хильда. — Поэтому я не могу бросить тебя. Твоя храбрость и мне придала мужества. Прости, кузина, я была так эгоистична. Зря я в тебе сомневалась. Позволь мне помочь тебе стать лучшей наложницей. Теперь я понимаю, без тебя нам не справиться с этим зверем.

Эдит украдкой пожала ее руку. Огромное чувство вины нахлынуло на нее. Она считала кузину законченной эгоисткой, а та оказалась ее почти единственным союзником.

— Что ж, значит, будем присматривать друг за дружкой. — Она сморщила нос. — Кроме того, я сильно сомневаюсь, что нам понравилось бы в монастыре.

Хильда содрогнулась.

— Я точно не смогла бы молиться с утра до вечера.

— Решено, — заключил Бранд. — Вы обе добровольно решили остаться. Леди Хильда, решайте сами, с кем разделить ложе. В Норвегии у женщин и впрямь есть право на выбор. Пусть так же будет и в Йорвике.

Эдит поклонилась Бранду. Она недооценила его. Едва почуяв опасность, он сделал все, чтобы разрешить ситуацию миром.

— Тогда мы прощаемся и уходим, — громко объявила она.

— Ступайте. А вы, леди Эдит, согрейте пока мою постель, — сказал он, тоже повысив голос. — Я присоединюсь к вам позже.

Эдит с трудом сглотнула. Вот и произнесены слова, которых она, не в силах проглотить ни кусочка, со страхом ждала на протяжении всего пира. В отличие от Хильды, она уже сделала свой выбор.

— Обычно я сплю в своих покоях. Мой муж… — Ее голос угас под его тяжелым взглядом.

— Теперь вы моя наложница. Или вы забыли об этом маленьком обстоятельстве? Вы будете спать там, где я прикажу.

Его взгляд сфокусировался на ее губах. Она невольно вспомнила их утренний поцелуй и, словно он только что прервался, ощутила легкое покалывание на губах. Взмахом руки она прогнала это воспоминание. Он не посмеет повторить это на глазах у всех.

— И где же? — Ноги у нее подгибались, когда она через силу сделала реверанс.

Его лицо озарила широкая улыбка, и все в зале грубо захохотали.

— Как где? Я же сказал. В моей постели, конечно же.

Сделав паузу, он окинул ее жарким взглядом, и голова у нее пошла кругом. Наверное, она выпила слишком много медовухи. Эдит отчаянно захотелось присесть, чтобы стены вокруг перестали кружиться.

— Это приказ? — Она вздернула подбородок.

— Приказ. Верю, что вы его выполните.

— Очень хорошо. Я буду в ваших покоях, а не у себя. — Кровь застучала у нее в ушах при мысли, что ей придется превозмочь себя и приложить все силы, чтобы доставить Бранду удовольствие. Только так получится защитить все, что ей дорого.

— Подождите.

— Что-то еще, господин?

В два шага он догнал ее и прижал к своему твердому телу. В отличие от Эгберта, в нем не было ни капли жира. Он был воином, целиком и полностью. У нее перехватило дыхание. И зачем она его спровоцировала?

— Вот это. — И его рот накрыл ее губы.

Поцелуй, словно клеймо, опалил ее, оставляя на губах его медовый, неуловимо мужской привкус.

Наконец он отпустил ее под громкий свист и возгласы своих соплеменников. С пылающим лицом Эдит провела ладонью по саднившим губам, стирая его поцелуй.

— Зачем вы это сделали? Я вас о том не просила!

Она злилась — и на него, и на себя, ибо ее тело молило о продолжении. Она сложила руки поверх внезапно занывших грудей.

Он провел пальцем по ее щеке, оставляя жаркий след на ее коже.

— Не прячьтесь от неизбежного, леди Эдит. Вам понравится. Я вас уверяю.

Подобрав юбки, она побежала прочь из зала, слыша, как в спину несется смех. Его поцелуй стал наглядным доказательством того, сколь мало у нее было власти над собственным телом.

Глава 5.

— Спасибо тебе, что спасла меня, Эдит, — сказала Хильда, расчесывая ее волосы. Под взмахами щетки они заблестели точно вороново крыло. — Воистину, ты настоящая героиня. Если бы не ты, тот норманн мог бы…

— Не могла же я стоять и смотреть, как тебя убивают. — Она издала сдавленный смешок. Когда они ушли с пира, Хильда настояла на том, чтобы помочь ей раздеться и приготовиться к ночи. Эдит не противилась. В ее памяти всплыли поучения матери о том, что настоящей леди пристало покорно терпеть плотскую любовь — правда, только ради того, чтобы зачать ребенка.

Эдит закусила губу. Лучше не думать о детях и не вспоминать о том, как Эгберт ударил ее в живот, когда она осмелилась заступиться за провинившуюся служанку. В тот день, потеряв ребенка, ее прекрасного маленького сына, она потеряла надежду стать матерью и возненавидела мужа и его ласки. Слава богу, с тех пор он перестал брать ее в свою постель.

А теперь его бывшая любовница рассматривает ее оценивающим взглядом.

— Что ты хотела сказать, Хильда? — спросила она, ожидая услышать очередную тираду о норманнах и их жестокости.

— Кузина, теперь я понимаю, что вела себя глупо. Мне казалось… они такие же, как Эгберт, но…

— Эти норманны совсем другие. — Эдит забрала у нее щетку и несколько раз с силой провела по волосам.

— Опять ты за свое. Вспомни шрам на шее Бранда Бьернсона! Не сомневаюсь, мать и впрямь пыталась его задушить. — Хильда вздрогнула. — Хорошо хоть, что этот дикарь умеет держать своих людей в узде.

— Шрамы есть у всех воинов. А Бранд Бьернсон, по слухам, провел на войне всю жизнь. — Эдит отложила щетку. — Я слышала, он лучше всех проявил себя во время восстания. Якобы мятеж удалось подавить в основном благодаря его усилиям.

Кивнув, Хильда принялась мерять шагами комнату, словно ее беспокоило что-то еще. Эдит вздохнула. Переживания Хильды и необходимость выслушивать их тяготили ее. Будто у нее мало своих проблем. Память о поцелуе Бранда четко отпечаталась у нее в голове.

Ее тело мечтало поверить, что с ним все может быть по-другому. Никогда прежде она не испытывала такого парящего, такого волнительного трепета в душе. Даже в период помолвки, когда Эгберт приложил все усилия, чтобы она почувствовала себя самым бесценным в мире предметом. Она не представляла, как поведет себя Бранд, если у нее не получится доставить ему удовольствие, но умом понимала: все мужчины одинаковы. Ее передернуло от воспоминания о том, как Эгберт мстил за ее беспомощность в постели — сперва ехидными замечаниями, а потом ударами кулаков.

— Скажи мне что-нибудь, Хильда. Что-нибудь, что придало бы мне мужества.

— Ты должна знать одну вещь. Я никогда не спала с ним. По крайней мере, в прямом смысле, — выпалила Хильда и села на пол у ее ног. — Он не мог… По какой-то причине он потерял способность… Он считал, что это твоя вина.

Эдит замерла. Никогда? Эгберт утратил мужскую силу?

— Но я думала…

— Он просто не мог. — Хильда отвернулась. — Он ложился в постель пьяным, трогал меня и засыпал. После того, как ты спасла мою жизнь, ты заслуживаешь знать, как все было на самом деле. Когда я приехала к вам, он обманул меня. Сказал, что именно он замолвил за меня слово и уговорил тебя разрешить мне остаться. А после пригрозил отдать на потеху норманнам, если я не стану его слушаться. Ты же по-настоящему защитила меня. Боже, я так перед тобой виновата.

— Ты же моя родная кровь. Разве могла я поступить иначе?

— Он ясно дал мне понять, что выставит за дверь, если я откажу ему. Но поначалу я все равно пыталась сопротивляться. И тогда он обозвал меня дурой и дал мне пощечину. Знаю, я поступила плохо, но мне было страшно. Очень страшно.

— Узнаю своего покойного мужа, — пробормотала Эдит. Все ее мысли спутались.