– Ну, сначала для порядка будет морской бой, – ответил Фицпатрик. – Они же должны попытаться нас захватить. И только после провала этой попытки начнется неудачная попытка абордажа.

– Когда я слушаю вас, то понимаю, насколько глупой я выгляжу в ваших глазах, – ответила Регина. – Мы останемся в каюте до тех пор, пока ваши развлечения не закончатся.

Более того, заложив с помощью Дороти задние окна подушками и корзинами с постельным бельем – у Регины был опыт обороны форта против французов в Мадрасе, – миссис Уиттли спокойно разделась, улеглась и заявила горничной:

– Девочка, я тебе советую не переживать, а поспать до рассвета. Никто не начнет морского боя до тех пор, пока не разглядит как следует противника.

– Что-то мне не хочется спать.

– Заставь себя. Потому что завтра нам предстоит трудный день, и я не удивлюсь, если к концу его мы окажемся французскими пленницами.

– Вы серьезно так думаете?

– Совершенно серьезно, Дороти. Потому что французские корсары – как волки, они могут быть размером втрое меньше оленя, которого преследуют, и рогов у них, разумеется, нет, но они быстры, они умеют хватать за горло – это их профессия. А я с уважением отношусь к людям, которые занимаются своим делом.

– Даже к пиратам?

– Все нужны в божьем мире. Волки и ягнята.

– А может быть, мы убежим от них? Ведь «Глория» – новый корабль!

– Нет, потому что лапы волка приспособлены к тому, чтобы мчаться тысячу ярдов с невероятной скоростью… А впрочем, черт с ними, со сравнениями. Спи!

Окна, заложенные до половины тюками, давали мало света, а Дороти привыкла, что в них широко льется лунный свет. Было душно.

Хозяйка скоро засопела и в самом деле заснула.

Дороти ворочалась, томилась и наконец поняла, что, если она не выйдет на палубу, на открытое пространство, под чистое небо, она задохнется.

Хозяйка не проснулась. Дороти беззвучно ступила босыми ногами на ковер, натянула домашнее платье и выскользнула из каюты.

Дороти знала, что сейчас вахта Смитсона, а Алекс должен спать. Но в ту ночь все изменилось на судне. И «Глория» лишь делала вид, что спит. Тишина ночи с бегущими по звездам серыми облаками могла обмануть лишь в первую минуту, но стоило Дороти отойти от своей каюты к центру палубы, откуда удобнее было посмотреть наверх, где располагался штурвал, как Дороти услышала знакомое:

– Простите, девица!

Мимо спешил доктор Стренгл, неся зловещий для ее глаз груз – стопку салфеток для промокания крови и моток шпагата для перетягивания кровоточащих конечностей. За Стренглом шагал его помощник, здоровенный матрос с пилой и большим ножом мясника. Дороти сначала решила, что они собрались резать корову, но потом сообразила, что и это предназначается людям.

Медики застучали каблуками по трапу, скрывшись на орудийной палубе, оттуда в ответ послышался тупой удар – что-то нужное делали с пушками. Два матроса грузили в шлюпку анкерки с водой…

Дороти поглядела назад.

Там, у штурвала, она угадала коренастую фигуру штурмана Смитсона, рядом торчал Фицпатрик, что-то объяснявший штурману. Дороти быстро отошла к борту, чтобы не попасться капитану на глаза. Ей было неловко болтаться без дела, когда люди готовились к завтрашнему страшному бою.

Вон там, на горизонте, скрылось солнце – значит, там должен быть виден пиратский корабль… Море не было бурным, но по нему бежали волны, поднятые ветром где-то далеко отсюда, а горизонт был закрыт поднимающимися облаками, и поэтому было бесполезно вглядываться в темную даль.

Корабль казался осажденной крепостью – всюду по нему бегали муравьишки, укрепляя его, надеясь отбиться от врага, заранее слабые, потому что они защищались. А тот, кто защищается, всегда слабее.

– Дороти? – прошептал рядом штурман Фредро.

– Вы так незаметно подошли ко мне! – обрадовалась девушка.

– Хорошо, что вы вышли.

– Мне совсем не хочется спать.

– А миссис Уиттли? Она спит?

– Я удивляюсь ее хладнокровию.

Штурман молчал, глядя в темноту. Дороти не выдержала и спросила:

– А вы ее искали?

Она увидела, что штурман улыбнулся. Глаза уже привыкли к темноте, разреженной несколькими фонарями, что покачивались над палубой. Но фонари были тусклыми, с прикрытыми шторками, может быть, капитан не отказался от мысли оторваться за ночь от врага. Надежда на это была, если бы поднялся ветер, и тогда в распоряжении капитана появилась бы возможность маневра, сейчас же, в безветрие, оба корабля были игрушками стихии – она держала их в плену штиля.

– Я искал вас, Дороти, – сказал штурман. – Вам страшно?

– Пока я не знаю. Наш корабль такой большой, и здесь столько солдат и матросов. Вы защитите нас?

– Я надеюсь на это. И на милость Господа.

– А почему мы бежим от него? Разве мы слабее?

– Он – боевой корабль. Мы – торговое грузовое судно, хоть и сильно вооруженное. Если нам удастся удержать его на расстоянии, то все обойдется. Но если мы сблизимся, я ничего не знаю…

Его ладонь накрыла руку девушки. Дороти не убрала ее. Ее вдруг охватило такое горячее чувство счастья, словно ее опалило жаром из печки. Она хотела, чтобы его руки обхватили ее и прижали. Она даже лопатками чувствовала воображаемое объятие. Она замерла, как птичка под ладонью.

– Я боюсь не за себя, – сказал Алекс. – Я рожден и воспитан для того, чтобы жить в опасности. И не собирался жить долго. Но вы все изменили, Дороти, и мне теперь стала дороже моя жизнь.

И Дороти поняла, что он скажет дальше, потому что была готова ответить молодому человеку подобными словами.

– Я признаюсь, что, если бы не смертельная опасность для вас, я бы не осмелился… и, может быть, долго бы не осмелился до вас дотронуться… Но завтра может случиться всякое…

– Спасибо, – сказала Дороти, потому что совершенно не представляла, что надо отвечать в таких случаях.

За их спиной остановился старший помощник. Он молчал, но они чувствовали его присутствие и обернулись, спрятав руки за спину.

– Простите, Алекс, – сказал старший офицер. – Капитан просит вас заступить сейчас на вахту вместо Смитсона. Он должен дать вам некоторые советы…

– Слушаюсь, – ответил Алекс.

Он обернулся к Дороти и протянул ей небольшой листок бумаги.

– Здесь написан, – сказал он, – адрес моей тети в Польше. На случай, если судьба разбросает нас. Я буду писать тете – она единственный родной мне человек.

– Моя мама живет на Вудгарден-роуд, шесть, – быстро сказала Дороти. – Миссис Форест. А я – мисс Дороти Форест.

Штурман протянул девушке руку.

Дороти встретилась пальцами с кончиками пальцев молодого человека.

Штурман наклонился, видно, желая поцеловать ей руку, как это делают поляки, но Дороти никто никогда не целовал руку, и она, почувствовав намерение Алекса, убрала руку за спину. Но смотрела на него в упор, открыто. Подвижны были лишь пальцы, сминавшие за спиной бумажку с адресом Алекса.

Штурман сказал:

– Спокойной ночи, Дороти, поспите немного.

– А когда это начнется?

– Как встанет солнце, – сказал штурман.

– Или еще раньше, – сказал старший помощник, – все зависит от того, насколько им удалось сблизиться с нами.

– Тогда нападайте первыми! – сказала Дороти.

Мужчины улыбнулись – из уст такой молоденькой девушки вызов звучал курьезно. Они вместе ушли на ют. Их фигуры растворились во тьме. Потом Дороти услышала, как стучат по трапу их башмаки. Моряки негромко говорили, и Дороти стало обидно: неужели штурман уже не думает о ней?

Еще некоторое время Дороти оставалась у борта, иногда оборачиваясь к штурвалу, у которого смутно виднелись люди и слышался негромкий разговор, потом она смотрела в море в надежде увидеть огни неприятеля, чтобы скорее выстрелили наши пушки и убили всех врагов.

Потом ей стало зябко и захотелось спать.

Дороти вернулась в каюту.

Регина не спала.

– Ты где была? – строго спросила она.

– На палубе.

– С кем?

– Ой, ни с кем! Там были разные люди. Доктор Стренгл, старший помощник капитана Фицпатрика.