– Приплыли, мать их… Интересно, сколько их могло уцелеть в последнем бою? Десять? Двадцать? Но даже если их всего пять – нам хватит. Вот что, ребятушки… Со мной вам далеко не уйти – я еле ноги волоку. И засаду нормальную не устроить – патронов кот наплакал. Так что…

– Иди ты в жопу, солдатик! – тут же просекла Пашкину идею Катя и сразу же непоследовательно добавила: – Я без тебя, Пашенька, никуда не уйду!

– Я тоже вас не оставлю, тащ лейтенант! – пробасил Ложкин.

– Так ты же стрелять не можешь! – вскинул на него глаза Скорострел.

– Зубами буду грызть! – скривился раздасадованный своей бесполезностью боец.

«Так, неповиновение… Это надо решительно пресекать!»

– Товарищи красноармейцы, слушай мою команду! – негромко рявкнул лейтенант.

Ложкин моментально встал по стойке «смирно», и даже Катерина Матвеевна нехотя приняла вертикальную позу.

– Я! Вам! Приказываю! – раздельно, по словам, сказал Павел. – Дойти до расположения отряда майора Сапожникова и доложить результаты нашего рейда! Приказ понятен?

– Так точно! – по-уставному ответил Ложкин, но, помедлив, добавил: – Пусть девушка идет, а я останусь!

– Она одна не дойдет!

– Дойду! – невпопад сказала Катя. – Только я никуда не пойду без тебя!

«Придется применить военную хитрость… – подумал Паша. – Не уйдут ведь…»

– Катя!

– Что? – всхлипнула девушка.

– Красноармеец Панкратова! – почти в полный голос рявкнул лейтенант.

– Я!

– Слушай и запоминай, два раза повторять не буду! Вот это, – Паша протянул девушке рюкзак с упакованной в нее рацией, – тебе. Береги как зеницу ока – там не только станция, но и шифроблокноты. И они ни в коем случае не должны попасть в руки врага! Поняла?

Катерина Матвеевна неуверенно кивнула.

– Красноармеец Ложкин!

– Я!

– Принимай отряд под свою команду, и уходите отсюда марш-броском. Не изгаляйся – иди по прямой. Твоя задача – вывести радистку в расположение наших войск. Задание понятно?

– Так точно!

«Уже лучше! Прониклись ребята…»

Катя открыла было рот, явно собираясь оспорить приказ, но Паша не дал ей такой возможности.

– Молчи и слушай! Со мной вам не уйти. Догонят, свяжут боем, дождутся подхода остальных, и все труды, все наши смерти – псу под хвост! Вы, блин, этого хотите?

Ребята молчали, понимая правоту командира. Пашка перевел дух:

– Мне оставьте все патроны и пулемет. Все! Бегом марш!!!

Они ушли, пряча глаза, изо всех сил стараясь не глядеть в сторону лейтенанта. Катя тихонько рыдала. Ложкин тоже как-то подозрительно хлюпал носом, но, связанный прямым приказом и ответственностью за жизнь девушки, вынужден был возглавить отряд. Когда их фигуры скрылись за деревьями, Павел устроился поудобнее в выворотне здоровенной сосны и вогнал себе инъекцию обезболивающего. Уже не считаясь со здоровьем, слоновью дозу. Боль ушла. Не сразу, не смытая теплой волной, как уходила раньше, а медленно, постепенно, словно отползла, скалясь и огрызаясь. Но как бы там ни было, а теперь у лейтенанта Красной Армии Павла Скорострелова ничего не болело.

«…Двадцать – двадцать пять человек один пулеметчик может задержать в лесу надолго. На час, а то и на два… Потом все равно обойдут и закидают гранатами. Главное – у него должно быть достаточно патронов, и САМОЕ главное – он не должен уходить. Пулеметчик-смертник… – рассуждал Павел. – Где же такого взять? Да знаю я где…»

Преследователи появились как-то сразу, словно бы вынырнули из-под земли. Всего двенадцать человек. Шли нагло, не таясь, видимо, поняли по следам, что преследуют всего троих. И зря, что не таясь. Хотя кому как…

Первая очередь снесла едва ли не четверть отряда. Остальные успели залечь, но Пашка упорно нащупывал их поодиночке. Что-то вопя, егеря старались рассредоточиться, задавить огнем, начать обход. Но Скорострел недаром выбрал для встречи именно это место – довольно большая, около сотни метров шириной, и вытянутая поперек маршрута на полкилометра, заросшая невысокими редкими кустами заболоченная поляна.

«Повезло, что я выманил этих козлов на ее середину!»

Матерясь, «подземные» пытались укрыться за кочками, за кустами, но все чаще и чаще брань обрывалась болезненным вскриком или предсмертным хрипом.

Но егеря – парни упорные. Их осталось всего четверо, но, распластавшись в траве, прикидываясь трупами, они миллиметр за миллиметром продвигались все дальше и дальше.

Пашка добил последнюю ленту, отпустил горячий пулемет и перевернулся на спину. Высоко-высоко, там, в немыслимой дали сосновых верхушек, разливалось сияние. Уже закат? Нет, это какой-то светящийся туман…

– Паша? Что, сыночек, устал?

«Отец? Не может быть!»

– Почему «не может быть»? Очень даже может. – Отец присел рядом со Скорострелом, похлопал по плечу. – Теперь все может быть…

– Папа… Но ведь ты погиб?…

– А ты что – жив?…

– Жив, конечно…

– Ну, тогда я еще подожду…

Пашка попытался встать, но ноги не держали.

«Странно, что боль не вернулась… Так, а что это я ног не чувствую? Где мои ноги?…»

– Ну как, ты готов?

– Не знаю… Папа, я умер?

– Тебе видней… Наши уже ждут! – Рядом с отцом встали дядя Андрей, мать, сестренка, Валера Истомин. – Пошли?

Эпилог

Грохот оркестра стих. Генерал Третьяк перерезал ленточку, и полотнище, скрывавшее памятник, заскользило, заструилось вниз, открывая взгляду гипсовую скульптуру на невысоком бетонном пьедестале. Человек стоял, опираясь на пулемет, и смотрел куда-то за горизонт. На цоколе выбиты буквы «Сильнее смерти».

– Товарищи красноармейцы! Уважаемые гости! Сегодня мы открываем памятник Павлу Скорострелову, лейтенанту Красной Армии, которого многие из вас знали под позывным «Скорострел». Он геройски погиб при выполнении важного задания.

Голос оратора на секунду умолк, а потом загремел с новой силой:

– Вклад Павла Михайловича Скорострелова в дело объединения территорий России трудно переоценить. Именно его заслугой является тот факт, что сегодня мы – не отдельные разрозненные территории и анклавы, а могучий Союз. Скорострел первым выдвинул идею объединения бредунов и Красной Армии. Благодаря его действиям, мы смогли в кратчайшие сроки навести порядок в центральных областях России. Но сейчас мне хочется вспомнить его не как замечательного бойца и командира, умелого разведчика, а просто как хорошего человека. Отличного человека…

Генерал Третьяк умолк. Над центральной площадью, над прилегающими улицами, над всем Электрогорском повисла тишина. И в этой тишине раздался негромкий женский голос:

– Пойдем, Пашенька, пойдем. Папке нашему цветы подарим…

…Они шли к памятнику: рано постаревшая женщина и сосредоточенный пятилетний малыш. Они шли мимо стоящих по стойке «смирно» красноармейцев, мимо молодцеватых клановых бойцов, мимо нестройных шеренг простых людей. Они шли и несли букет полевых цветов. Прелесть которых Паша так и не успел оценить при жизни…