Поразмышляв немного, он встал, аккуратно разложил вещи в шляпной картонке, не нарушая их изначального расположения, потом завернул картонку в ту же газету и тщательно обмотал сверток новым скотчем.

Чуть позже Абель покинул свое заведение и вышел на улицу, в холод и хмарь, держа под мышками два свертка. Цилиндрический весил намного больше, чем одежда Карлы, почему Абель и клонился налево. Небо затянули бесчисленные облака, такие густые, что они образовали сплошную плотную пелену. Тротуары были пусты и мрачны. На другой стороне улицы стояла «Симка-1000», за рулем которой сидел молодой человек; он, видимо, кого-то ждал и дул на пальцы, чтобы согреть их; при каждом дуновении теплый воздух вырывался у него изо рта облачком пара.

Абель постоял на тротуаре, высматривая такси; наконец оно подъехало.

Он открыл заднюю дверцу, впихнул свертки на сиденье, следом залез сам. Шофер, не поворачиваясь, обратил к нему ухо, заткнутое серой ватой.

— Улица Могадор, — сказал Абель.

Когда информация просочилась сквозь серую вату, такси тронулось. Молодой человек в «Симк-1000» отъехал от тротуара, включил печку на полную катушку и, сделав широкий разворот на безлюдной улице, последовал за такси.

Этот молодой человек и впрямь казался очень молодым. Настолько молодым, что трудно было приписать ему какой-то определенный возраст, ибо все время казалось, что он и его не достиг, хотя, с другой стороны, возникало подозрение, что он гораздо старше, чем выглядит. Его лицо было полуприкрыто круглыми очками, которые он, по-видимому, носил только для того, чтобы смотреться солиднее. Время от времени он хмурил брови и делал сосредоточенное лицо, как будто ему требовалось регулярно призывать себя к порядку. Волосы у него были каштановые, довольно длинные, но их стрижка свидетельствовала о том, что хозяин еще не решил окончательно, на какой прическе ему остановиться — на длинной или короткой. Он носил зеленые хлопчатобумажные брюки, легковатые для такой погоды, теннисные туфли, из которых выглядывали толстые шерстяные носки, и непромокаемую куртку, на которой не хватало пуговиц. Курил он красные Basto, не затягиваясь, а просто выдыхая дым, и звали его Альбен.

11

В комнате царила тишина, свойственная приемной врача, иными словами, насыщенная покашливаниями и шелестом переворачиваемых страниц. Карье читал книгу, радио он выключил. Селмер сидел, держа свою книгу на коленях. В какой-то момент он нарушил молчание, спросив тоскливым тоном пациента, ожидающего в приемной дантиста:

— Так о чем все-таки идет речь?

Карье притормозил глаза, резво бегавшие по строчкам, и поднял голову, не отвечая.

— Я так понял, что вам кто-то нужен для работы, может, вы мне скажете, для какой именно? — повторил Селмер.

— Нужно дождаться Лафона, он вам все объяснит.

— Извините, я думал, вы тоже в курсе.

— Я в курсе, — раздраженно бросил Карье, — но это ничего не меняет, вам все объяснит Лафон.

— А сами вы не могли бы?.. — настаивал Селмер.

— Это невозможно, — сказал Карье, притворяясь, будто снова читает. — Я рискую сказать слишком много.

Селмер позволил себе улыбнуться.

— Ну а если только основное? — предложил он.

— Только не это, — отрезал Карье.

— А Лафон?

— А Лафон скажет вам ровно столько, сколько нужно, с учетом того, что он знает, чего не знает и что хочет скрыть.

— Что-то это слишком сложно для меня, — сказал Селмер.

— Да уж так, — ответил Карье. — Хотите выпить чего-нибудь? У меня тут есть испанский коньяк и Suze.

Селмер ответил не сразу.

— Что, не доверяете?

— Да нет, раздумываю, — солгал Селмер. — Пожалуй, капельку Suze.

— Только, извините, льда нет.

— Я пью безо льда.

Эти светские любезности, сопровождаемые перемещением бокалов и бутылок, немного растопили лед их отношений.

— Вы не обеспокоены? — спросил суровый хозяин с таким жестом, словно интересовался, достаточно ли тепло в комнате.

Селмер, уткнувшийся в свою настойку горечавки, сделал другой жест, означавший, что нет, не обеспокоен.

— Просто мне хотелось бы узнать все поподробнее, — сказал он, отставив бокал.

— Организация, — разъяснил Карье, — обычная организация, как тысячи других, с шефами, которые командуют, и исполнителями, которые исполняют. Как видите, ничего сложного.

— Да, все очень просто, — признал Селмер. — А вы сами относитесь к шефам или исполнителям?

— Между теми и другими.

— Ах так, — протянул Селмер. — Пожалуй, это самая неблагодарная роль.

— И не говорите! — вздохнул Карье.

Они сделали паузу, сделали еще по глотку.

— И чем же она занимается, ваша организация?

Теперь Карье выглядел не таким суровым, казалось, он слегка расслабился. Повозившись в кресле, он сперва подтянул колени, потом распрямил ноги и наконец вытянул их под низким столиком, отделявшим его от Селмера.

— Да всем понемножку, — ответил он. — Трудно даже назвать конкретно. Сами увидите.

И он улыбнулся. Однако Селмер не отступал.

— А я? Я-то вам зачем нужен? Что я буду у вас делать?

— Я уже сказал, этот вопрос вы решите с Лафоном.

— Неужели ваша организация так прочно законспирирована, что вы сами ничего о ней не знаете? — дерзко вопросил Селмер.

— Сейчас я вам все объясню, — начал Карье поучительным тоном. — Разница между Лафоном и мной состоит в том, что я больше него разбираюсь в той конкретной работе, которую мы ведем в настоящее время и для которой нуждаемся в вас. Лафон же служит передаточным звеном, чем-то вроде фильтра между мною и вами. Я снабдил его информацией, которую он сегодня передаст вам. Если я сам сообщу ее вам, то отсутствие такого фильтра в нашей конструкции может серьезно нарушить порядок всей системы. Вы рискуете узнать о ней либо слишком много, либо слишком мало. Я выражаюсь достаточно ясно?

— Позвольте все же усомниться, — сказал Селмер.

— Послушайте дальше, и вы убедитесь, что я прав.

Карье осушил бокал, поставил его и заговорил вновь, оглаживая подлокотник своего кресла.

— Мне известно, где вы были час назад, — продолжал он. — Кроме того, я примерно представляю себе, куда вы отправитесь, выйдя отсюда. Впрочем, «примерно» — не то слово, которое точно характеризует ваше поведение с того момента, как вы узнали, что я знаю, куда вы пойдете.

Селмер озадаченно нахмурился.

— Одно из двух, — продолжал Карье, — либо вы не пойдете туда, куда думаете, что я думаю, что вы пойдете, и отправитесь в другое место, не будучи при этом уверены, что это не было то самое место, куда, как я предвидел, вы и собирались отправиться.

Он слегка путался в наречиях места. Не переставая говорить, он снова наполнил оба бокала.

— Либо, если вы похитрее, что, впрочем, является всего лишь второй степенью наивности, — вы пойдете в то место, куда собирались изначально, так и не узнав, было ли оно тем самым местом, куда я и хотел направить вас. Это, видите ли, классический метод, игра в зеркальные отражения, которую можно длить до бесконечности. Хотя нет, — исправился он в порыве педантизма, — до бесконечности нельзя. В какой-то миг игра остановится. Но это слишком долго объяснять.

Кресло вдруг показалось Селмеру не таким уж удобным. Он заерзал.

— Посмотрим, — промямлил он. — Возможно, я пойду в кино.

— Знаю, сейчас рядом с вашим отелем опять идет «Ему уготован ад». Вы ведь это и хотели посмотреть?

Молчание Селмера подтвердило, что Карье угадал. Атмосфера слегка накалилась.

— Говорят, копия очень скверная, — задумчиво произнес Карье.

— Слушайте, — сказал Селмер, — если вы меня пригласили сюда, значит, я вам нужен. А если я вам нужен, то, поверьте, не стоит пытаться запугать меня.

— Согласен, — ответил Карье, — сейчас я вас успокою. Ваше здоровье.

Они осушили бокалы, и Карье незамедлительно наполнил их снова.

— В работе, которую мы вам предлагаем, неизбежно будут возникать нештатные ситуации, опасные или темные моменты, да вообще все что угодно. Так вот, слушайте меня внимательно, — отчеканил он, — что бы ни случилось, если у вас не будет точных инструкций, приложимых к данным конкретным обстоятельствам, вам придется действовать только так, как вы сами сочтете нужным. Вы не должны терять время, стараясь связаться с нами. Вы обязаны полагаться исключительно на свою собственную интуицию, на спонтанный порыв, даже если он покажется вам абсурдным или сомнительным, даже если — я подчеркиваю! — он пойдет вразрез с вашей задачей. Ну-с, что вы об этом думаете? Разве это вас не успокоило?