После короткого сна опять вышли в поле. Назар заметил по часам, что отдыхали три часа, как заведено и у них в бригаде, но здесь после отдыха он ощутил прилив сил и бодрости необыкновенный. Обязательно заведем у себя такой же порядок, решил он.

И снова засыпка удобрений, разговоры.

— Ты извини за молчание за столом, — сказал Юлдаш.

— Я понял: ритуал.

— Ни в коем случае. Просто разговоры и смех взбадривают, долго не уснешь.

— Душ тоже бодрит.

— Горячий расслабляет. А потом горячий обед — опять расслабление, и короткий сон. В санатории так научил врач. Сделали — понравилось ребятам. А производительность — сам видишь! Трудодень работает!

Это было приглашение к продолжению начатого до обеда разговора, но Назара интересовало много других вопросов.

8

Зина пребывала в ожидании каких-то волнующих событий. Мать следила за ней и, все понимая, вздыхала тайком. Степан Матвеевич не понимал тревоги жены.

— Чего дергаешься? Заговорит о замужестве — отдадим.

— За кого?

— Дело молодое — договорятся. А к свадьбе, пожалуй, надо готовиться. Бычка у Салимова куплю. Говорил он сегодня, что продаст одного.

Сама Зина ждала чего-то, что поможет ей понять себя, разобраться в своих чувствах. Неделю назад Бекташ объявил ей, что до начала уборочной они должны пожениться, и на другой день уехал в Тюмень продавать чеснок, чтобы набрать денег на свадьбу.

А Назару она давно простила оплошность. Совсем не сердилась на него. Но что же он не подходит?

В этот день на обед она приехала с поля раньше обычного, помылась под душем и, прогретая горячей водой, в легком платье остывала на скамье, привалясь к стволу. С поливавшихся полей веяло прохладой. За кустами гранатов слышалось, как готовила обед у летней печки мать. Зина собралась пойти помочь ей, но почувствовала на себе чей-то взгляд. Оглянулась и увидела Назара. Он стоял на тропке и не решался подойти. Зина улыбнулась, и неуверенность в его глазах исчезла. Он подошел к ней и сел рядом.

— Воду на вторую карту дали? — спросил он.

Она кивнула. И Назар растерялся, не зная, о чем говорить. Все заранее заготовленные варианты объяснения в любви вылетели из головы, и он снова заговорил о работе.

— А я арык продлил — чтоб третью карту поливать.

— Я видела. Ты опять с Джахангиром поругался?

— Получилось так…

— Ты не ругайся с ним… пока…

— Почему?

— Ну… Так надо… Я сон видела. А сны иногда сбываются. Даже в газете писали, что по снам болезни узнают. У меня вырезка есть, могу дать почитать.

— Дай. А что ты видела?

— Неважно, — уклонилась Зина от ответа. — В общем, ты поберегись его.

— Я сам против него иду. Обидно будет, если не поддержат.

— А кто поддержать должен?

— Все. И ты тоже.

— Да я же не знаю ничего. Это вы с отцом все шепчетесь.

— Надо, чтоб убрали его. Сняли с завотделением. Не захочет он работать по-новому и нам не даст.

— По-новому, как мы?

— Как мы, только лучше еще надо, — вздохнул Назар, вспомнив бригаду Юлдаша. — А у нас не получается лучше. Я не пойму, почему? Ведь вначале все дружно взялись, а вот опять стали, как под принудиловкой. Помнишь, ветер был? Иссушил ростки. Их бы полить скорей, а Урун на базар просится: отпусти и все тут! Бекташ уехал… без спроса.

— Ему жениться надо, — сказала она как бы между прочим и испытующе поглядела ему в глаза. Назар выдержал этот взгляд и сказал твердо:

— Мне — тоже. Зин, я тогда не так сказал… Все перепуталось.

— Я поняла.

— Я тоже понял. Дурак я был, да?

— Что ты понял? — заволновалась Зина.

— Понял, что ты тревожилась за меня.

— Придумал тоже! — зарделась она и отвела глаза в сторону.

— А я поверил, — заявил Назар, теперь уже смело глядя ей в глаза. — Когда ругался с Джахангиром, то специально уступил ему — и ты пожалела меня: мол, что поделаешь. А когда пошел в разнос — он слово, а я два, — ты встревожилась.

— Да потому что не переспоришь его, а бригаде навредишь, — нахмурилась Зина. — Посмотри-ка, смелый какой стал!

Разговор их опять мог не завершиться, потому что сквозь кусты увидели подъехавших на «Жигулях» Джахангира и Бекташа.

— Зин, а мы поженимся?

— Я другого люблю, — сказала она и почувствовала, что затрепетала при виде Бекташа.

— Не любишь… Не любишь! Ведь не видишь его во сне?! Не тревожишься?! Нет?! — почти кричал Назар.

— Вон он приехал с Джахангиром, — кивнула она на кусты. — Ты хочешь выгнать его из бригады?

— Это решит совет бригады, — поднялся Назар, услышав ненавистный голос Бекташа. Посмотрел ей в глаза и добавил: — И ты будешь решать.

— А ты не решай. И не деритесь опять, а то бинтовать здесь нечем, — усмехнулась она и, видя, что Бекташ направился к ним, метнулась за кусты, обошла их с другой стороны, чтобы не сталкиваться с ним.

Бекташ подошел к Назару, сверля его насмешливо-презрительным взглядом. Он был в новом костюме из вельвета в мелкий рубчик, в модных туфлях на высокой подошве, в руке крутил, держа за дужку, блестящие и, наверное, дорогие очки.

— Привет, бригадир, — сказал Бекташ, закрывая глаза темными очками, по Назар успел заметить, как покосился он в сторону кустов, за которые ускользнула Зина. Не подавая руки, он всем своим вызывающим видом говорил, что пришел сюда вовсе не приветствовать. — Вижу, ты времени не теряешь. Оформляешься, не отходя от кассы.

— Привет, — ответил Назар с такой же насмешкой. Поднялся со скамьи и встал напротив него. — О кассе — это ты о себе намекаешь? Из Тюмени пришла телеграмма, что задержали тебя за спекуляцию чесноком.

— За продажу! А не за спекуляцию. Разницу уловил? Так и дыши. А теперь я тебя буду спрашивать. Ты когда отстанешь от нес? Учти, в этих делах ты мне не начальник. Моя она! Я с ней первый начал…

— Первый — это, конечно, очень важно! — сыронизировал Назар. — Зина тут не в счет.

— А что? — выжидательно уставился на него Бекташ, и в его глазах притаился злой огонек.

— А то, что может она не тебя, первого, выбрать, а кого-нибудь второго.

— Тогда я тебе шею сверну, — кинулся на Назара Бекташ.

— Убери руку!

И вдруг между ними, раздвигая и расталкивая их по сторонам, поднялась фигура Шалдаева.

— Вы что?! Одурели?! А ну?!

— А чего он лезет… — пыхтел Бекташ.

— Без очереди, — добавил Назар.

— Какая очередь? — не понял Шалдаев, продолжая держать парней по разные от себя стороны.

— Жениться на Зине, — объяснил Назар. — Он первый занял, а я чтоб — за ним.

— Расходитесь! А то обоих женю по шеям! Иди, Назар, там Джахангир тебя зовет.

Назар послушно ушел, поправляя рубашку. Степан Матвеевич повернулся к Бекташу:

— А ты чего разошелся, франт?! Ишь разрядился! Сейчас судить тебя будем, понял?!

— Как это — судить?

— Натурально. Соберутся все — узнаешь.

Больше Степан Матвеевич ничего не сказал, ушел вслед за Назаром, а Бекташ подошел к Зине, она под навесом толкла в ступке соль. Зина оглядела его и улыбнулась.

— Здравствуй! Ты отца послала! — спросил Бекташ.

— Здравствуй. Я.

— Напрасно. Я бы ему дал! — хорохорился Бекташ. В новом костюме он был красив и знал это. — А они, правда, судить хотят?

— Правда.

— За что?

— За то, что уехал.

— Так мне же жениться надо. Знаешь, сколько денег потребуется! У нас на свадьбе весь совхоз будет гулять. А я еще машину хочу тебе купить, — бросил он как бы между прочим. И сдернул очки — посмотреть, как она отреагировала. — У нас в кишлаке еще никто из женщин не водит машину, ты первой будешь. Красиво?

Из душевой потянулись под навес мужчины. Урун Палванов, увидев Бекташа, обнял его:

— Вернулся? Наконец! Успешно съездил?

— Здорово, Урун-ака, — заулыбался Бекташ. — Привет, Вали! О, Талип!

Варвара Ивановна и Степан Матвеевич принесли кастрюлю борща. Пока все сосредоточенно ели, сверкая ложками, Бекташ с горделивой улыбкой рассказывал о своей поездке.