— Кармен?

— Твоей невесты, — резко ответила она.

— Ах, да, конечно. — Дельгадо вытирал пот со лба, лихорадочно соображая. — Конечно. Я… я… Извините меня. — Он обратился к солдатам. — Это очень большое несчастье для меня. — Это и в самом деле казалось ему несчастьем. По меньшей мере в течение трех последующих месяцев он не ожидал прибытия своей невесты. Еще три месяца он надеялся наслаждаться любовью Марии Антонии де Мендоса, своей драгоценности. Он еще раз вытер лицо:

— Черт возьми, какая жара, — ни к кому не обращаясь, сказал он. И черт возьми эту невесту, подумал Хуан Энрике.

Зачем она поехала в такое время — и зачем попалась в лапы индейцам? Что теперь ему делать? Он не может теперь жениться на ней, это ясно. Он не желает брать в жены женщину, поруганную…

— Какие именно индейцы это были? — спросил он.

— Мы не знаем, сеньор, — ответил толстый солдат. — Может быть, теас, может быть, апачи, или просто банда отступников. — Он пожал плечами. — Эта женщина пришла к нам вместе с караваном и рассказала, что случилось.

Хуан Энрике Дельгадо смотрел на солдат с открытым неудовольствием: он не питал уважения к солдатам. Все, что они делали, по его мнению, — это бражничали и развратничали. Совсем другое мнение он имел о себе. У него был теперь ртутный рудник, две соляные копи, красивый дом… и большие долги. Вот почему он так настаивал на приезде невесты. Ему необходимо было ее приданое.

С восклицанием Дельгадо бросился к сундуку. Замок был уже сломан, и Дельгадо, разглядывая содержимое, опустился возле сундука на колени. Затем, будто лишившись рассудка, он начал выбрасывать по одному из сундука платья, которые все показались ему черными, и с каждой выброшенной вещью он становился все безумнее.

Солдаты — и то, стояли в изумлении, взирая на эту сцену. Старая дуэнья сузила глаза:

— Ты не найдешь там того, что ищешь. В этом сундуке — мои вещи. — Она сделала паузу, и все услышали царапанье пальцев Дельгадо по пустому дну. — То, что ты ищешь — взяли индейцы.

— Ты что, мстишь мне?! — закричал Дельгадо, выйдя из себя. — Ты рада, что это случилось и что я… — он хотел сказать «разорен», но вовремя спохватился. Солдаты разнесут эту новость по всему Санта Фе. Он схватил женщину за плечи и тряхнул:

— Отвечай мне, ты…

— Пожалуйста, сеньор, — прервал его толстый солдат, кладя на руку Дельгадо свою лапу. — Это недостойно…

Солдат начал уважать эту бесстрашную женщину, которую они экскортировали в гасиенду. Тем более, чем менее уважения заслуживал этот дурак Дельгадо.

Сержант Карлос Гарсия усмехнулся про себя: богатый человек, а копается, стоя на коленях, в женском платье. Нет, это не мужчина. Это тот самый тип испанцев, которые думают, что они лучше местных, уроженцев Америки. Он полагает, что приехав сюда, сразу получит все, что захочет. Сержанту хорошо известны эти люди. Сержант Карлос Гарсиа кивнул, удовлетворенный своим определением.

Слабак к тому же, подумал Карлос Гарсиа, крепко сжав руку Дельгадо. Под тонкой рубашкой прощупывалась вялая плоть.

Сержант обернулся к Матильде Хосефе Дельгадо и поклонился:

— Вам не следует оставаться здесь, — предложил он. — Мы препроводим вас обратно в Санта Фе и найдем вам жилье. Достойное жилье.

Матильда Хосефа задумчиво посмотрела на солдат. Ее соблазняло предложение сержанта. Жизнь с Хуаном Энрике, сколько она могла вспомнить, не обещала быть праздником. Конечно, она знала своего племянника не слишком близко… но ведь они родственники, как-никак.

— Благодарю вас, — сказала она солдату. — Я остаюсь здесь.

Сержант Гарсиа поклонился:

— Хорошо. — Он метнул взгляд на Хуана Энрике Дельгадо. — Но если вы передумаете, пожалуйста, не сомневайтесь и попросите о помощи сержанта Карлоса Гарсиа. Меня в Санта Фе знают все.

— Благодарю вас, — проговорила Матильда Хосефа. Она чувствовала смущение в присутствии этого уверенного в себе человека. Более того, она ощущала себя почти девочкой. Ей бы хотелось еще раз его увидеть. Но она прервала собственные мечты: не след мечтать о мужчинах старой женщине…

— Да, да, ступайте, ступайте, — поспешно и раздражительно говорил Хуан Энрике, подталкивая солдат к выходу. — Спасибо.

Он закрыл дверь как раз перед носом Гарсиа, который собирался еще что-то сказать. Дельгадо уже достаточно наслушался.

Он поспешил обратно по лестнице, ведущей в его «любовное гнездышко», к прелестной Марии. Донья Матильда, не веря своим глазам, наблюдала за ним, а потом выкрикнула вослед:

— Племянник, а как же я?

Хуан Энрике Дельгадо невидящим взглядом посмотрел на нее через двор:

— Ах, да, простите меня, это все шок…

— Ну да, — холодно произнесла донья Матильда. Она вполне теперь представляла силу нанесенного племяннику удара.

Но удар состоял в потере приданого, а никак не невесты, подумала донья Матильда. Да, Хуан Энрике Дельгадо ничуть не изменился.

Глава 26

Страна апачей

Она исчезла.

Пума впрыгнул в кожаные штаны и схватил копье. Надо было предусмотреть, что после событий этой ночи она постарается улизнуть. Он спугнул ее. И теперь, мрачно подумал он, она больше боится его, чем гор и зверей.

Он выбежал из вигвама и резко остановился.

Кармен была здесь. Она склонилась над небольшим уличным очагом, которым они пользовались в жаркие дни или когда не хотели дымить в вигваме.

Кармен удивленно посмотрела на него, и ее взгляд упал на копье. Пума в растерянности опустил копье вниз. Его голубые глаза были прищурены. Как он хорош этим утром, подумала Кармен. Ее глаза бессознательно перебежали от его широких плеч вдоль дорожки черных волос, спускавшихся к кожаным штанам… потом, осознав, куда она смотрит, Кармен вспыхнула и перевела взгляд.

Пума рассердился на самого себя. Он повернулся к ней спиной и снова вошел в вигвам. Что за дураком он стал? Зачем он бросился за ней? Она всего-навсего готовит пищу.

Когда он снова вышел, он уже был полностью одет: зашнурован в нужных местах и обряжен в кожаную рубашку. Он тщательно расчесал волосы, заплел их в косы. Его племя, хикарилья, предпочитало косы красным головным повязкам, какие были у других племен апачей. Он присел к огню и чинно поприветствовал Кармен, будто он и не выбегал в панике всего несколько минут тому назад из вигвама.

Кармен улыбнулась про себя и подала ему миску с мясом. Они вместе молча ели. Кармен хотелось заговорить с ним: спросить, что он будет делать сегодня, собирается ли он на охоту, или пойдет вместе с Парящей В Небе и Кармен собирать коренья. Но он выглядел так отрешенно, что Кармен решила не заговаривать первой.

Пума глядел на Кармен только когда знал, что она не смотрит на него. Он вздохнул и отодвинул миску. Когда ночью он решил, что надо заставить ее полюбить его, это казалось так просто, а теперь, при утреннем свете, он не знал, с чего начать. Кармен взяла его пустую миску и стала собирать кухонные принадлежности. Пока она возилась с утварью, Пума достал из небольших ножен на поясе свой нож и принялся оттачивать и без того острое лезвие, время от времени бросая взгляды на Кармен. Ухаживать за испанской женщиной — наверное, совсем другое дело, чем ухаживать за женщиной апачи, подумал Пума. Испанская женщина, особенно богатая испанская женщина, подумал Пума, захочет, чтобы ей пели песни и читали стихи. Это любят и женщины-апачи, но если Пума знал множество индейских песен и умел играть на флейте, то из испанских песен он знал только две. Обе были пьяные солдатские песни с безобразными словами, которые он выучил в тюрьме, и обе не годились для женщин.

Он вздохнул: чем же привлечь ее? Это должно быть что-то необыкновенное, что-то такое, чтобы она сразу пожелала его. Интересно, чувствовала ли она ту же страсть, что кипела в нем, когда ночью он целовал ее? Он покачал головой и продолжал затачивать лезвие, обдумывая, как заполучить ее в свою постель. Взять ее в плен было куда легче. Но пленить ее сердце… очень трудно.