- Что Вы тут делаете?

- Пришел рассказать тебе кое-что.

- Немедленно покиньте мой дом. - Подбородок Нио гордо вздернут, а руки сжаты в кулаки, выдавая его волнение.

- Нет, пока не расскажу тебе все, что хотел. Так что сядь и слушай. Все началось с того…

Когда Шун закончил свой рассказ об их знакомстве, оборотень с бледным лицом и тусклым взглядом все так же сидел в кресле.

- Это все? – осведомился он холодно.

- Нет, не все. Шрамы могут быть не только на теле, - услышав эти слова, Пайрис вздрогнул и еще больше побледнел, но дракон еще не закончил, - но и на душе. У тебя обезображено тело. Да, это больно и страшно, но у меня тоже есть своя боль. Я не говорю, что она больше твоей. Вовсе нет. Она просто другая. Я дракон, который… - Шун сделал глубокий вдох и все же закончил признание, - который боится высоты.

- Что? – Впервые с того момента, как Шун вошел в комнату, на лице оборотня проступило какое-то иное выражение, помимо холодного безразличия. Пусть это было удивление. Пусть. Главное, что его каменная маска треснула, давая чувствам прорваться наружу.

- Да. Я боюсь высоты. Когда был маленьким, очень хотел доказать братьям, что не хуже них, и спрыгнул с крыши. Крылья были еще слишком слабы, чтобы удержать меня в воздухе, и я рухнул вниз, ломая себе все, что только можно было сломать. Мне не надо объяснять тебе, что такое боль и страх. Кто-то учится жить с ними, кто-то преодолевает их, а я не смог. Я так и не переборол ужас падения, когда, выздоровев, поднялся на крышу. Я не могу летать. Не могу довериться своим крыльям, потому что страх перед высотой и видение моих изломанных крыльев навсегда остались со мной.

Немного помолчав и переведя дыхание, Шун продолжил рассказ-исповедь:

- Двадцать восемь лет я прожил в доме родителей, ежедневно чувствуя жалость своих родных. По их обоюдному решению рядом со мной не велось никаких разговоров о небе, полетах или чем-то подобном. А если я входил в комнату, они сразу же все замолкали, отводя взгляды. И эти фальшивые улыбки… я буквально начал задыхаться в том доме, так что, когда мне исполнилось сорок, я сбежал из дома, так и не дождавшись совершеннолетия. Просто не смог больше там находиться. Долго бродил по странам, пока не осел в этом городе. Вот, собственно, и вся моя история.

- А сколько тебе сейчас? – Нио сидел на стуле, прикрыв глаза, но его голос дрожал от волнения.

- Двести тринадцать. И еще. Те картины… это я их рисовал. Вот и все, что я хотел тебе сказать.

Шун с надеждой поглядел в лицо оборотню, но тот так и не открыл глаза, не говоря уже о чем-то ином. Поняв, что ничего больше он сейчас не добьется, Шун поднялся.

- Я… - боль терзала его душу, но облегчить ее не было никакой возможности - тот, от кого зависела его жизнь и счастье, просто отказался от него, как и от его подарка, – пойду.

Когда Шун был уже у двери, его остановил тихий, едва различимый шепот:

- Мне сорок. А шрамы… это сделал мой… отец, когда мне было двадцать два.

Шун замер в дверях, боясь пошевелиться. Даже дышать боялся громко, чтобы не спугнуть.

- Высшие оборотни умеют превращаться едва ли не с пеленок. А я не мог. Никто не знает почему. Меня показывали врачам и магам, но никто не находил объяснения моей… ненормальности. Старший наследник главы клана не может быть недооборотнем. Отец долго терпел, а потом решил, что мне нужен стимул. Он сказал, что, как только я обращусь - все прекратится и на мне ни единой метки не останется.

Глаза Нио раскрылись, но теперь в них была не холодная пустота, а боль. Океан боли! Когда же по щеке покатилась слеза, Шун не выдержал и бросился к креслу, в котором сидел его Нио. Схватив на руки мелко вздрагивающего оборотня, он крепко прижал его к себе, словно стараясь поделиться своими силами и теплом.

- Я… так и не смог. Долго болел, но выздоровел, только шрамы остались навсегда. А он сказал…

- Я знаю. Сам как-то подслушал разговор братьев. Они считали, что для меня было бы лучше, если бы я не выжил тогда.

Оборотень ничего не сказал, только уткнулся носом в шею дракона и горько расплакался, всхлипывая:

- Не только отец. Невеста. Она была в ужасе. Отказалась…

- Вот и хорошо, что какая-то дура и истеричка отказалась от тебя. Теперь ты мой. Слышишь? Только мой.

Шун нежно притронулся к лицу Нио ладонями, заставив его заглянуть в свои глаза.

- Ты выбирал позицию нижнего потому, что хотел наказать себя за свое отличие от них всех, верно? – Большими пальцами Шун нежно стер слезы, медленно стекающие по щекам оборотня. – Холод и равнодушие в сексе напоминали тебе о том, что ты недостоин своих родных, а отчуждение твоих случайных партнеров ранило не так больно, как слова и поступки семьи. И ты укрылся за ними, решив, что это именно то, чего ты достоин.

- Ты?..

- Да, я тоже это все прошел. Так же как и ты, мучил себя, наказывая за детскую глупость и собственную трусость. Бросался из одной крайности в другую, из чужой постели к бутылке, пока не понял, что делаю только хуже. Поверь мне. Так ты не облегчаешь свои страдания, а только усугубляешь их.

- Как же ты… выжил?

- Нашел себе занятие по душе и начал рисовать. Фальшивым счастьем подменил настоящее, пока не появился ты и не открыл мне глаза на собственную глупость. Все те картины написаны были после нашей встречи, так что я обязан тебе…

- Не надо, - Нио покачал головой, положив пальцы дракону на губы, – ничем ты мне не обязан.

- Ну хоть «Сокола» возьми. Он твой. Навеки.

- Только «Сокол»?

- И я вместе с ним. Если позволишь, конечно.

Нио открыл было рот, чтобы ответить, но их прервал стук в дверь и женский голос:

- Нио, сынок, долго тебя ждать?

- Я не еду, мама, - оборотень прокричал это, не отрывая взгляда от драконьих глаз, в которых ему чудилось обещание счастья. А может, не чудилось?

- Ты точно уверен, что хочешь остаться?

Нио не ответил сразу, и Шун вдруг испугался, что его так долго разыскиваемая половинка души может исчезнуть из его жизни, и тогда ему останется только шагнуть с крыши.

«Значит, надо удержать любым способом, - решил запаниковавший дракон, - а самое надежное…»

- Я прошу тебя стать моей половинкой, чтобы пройти рядом по жизни, деля один кусок и укрываясь одним крылом.

Глаза Нио удивленно расширились, а затем засветились таким счастьем, что у Шуна даже дыхание прервалось, а тут еще и тихий шепот:

- Согласен.

Радостно взвыв, Шун поднялся и закружил оборотня по комнате.

- Нио, сынок, что там происходит?

- Я выхожу замуж, мама!

Очень маленький эпилог

- У тебя все получилось, счастье мое. - Шун провел пальцами по совершенно гладкой коже плеча, а затем повторил тот же путь губами.

- Еще бы не получилось, - голос оборотня звучал немного ворчливо. - После того, как перед брачной церемонией ты разбил нос отцу, а он кинулся на тебя, я так испугался, что… - Нио смущенно умолк, потому как губы новоиспеченного супруга спустились намного ниже и теперь выцеловывали кожу на животе, изредка отстраняясь, чтобы произнести:

- Так испугался… что обратился… и встал на мою… защиту… задав папе… хорошую… трепку. Мне понравилось.

- Ты смеешься, а я действительно испугался. Отец – глава рода и сильный самец.

Шун все-таки оставил свое занятие, чтобы посмеяться всласть, вспоминая, как его любимый волк гонял этого «сильного самца» по храму, сбивая с ног гостей.

- Ты совсем забыл, радость моя, что я дракон. Пусть твой папа скажет спасибо, что я его не испепелил на месте, и в ближайшие двести лет на глаза мне не попадается, иначе снова получит по морде.

- Думаю, он это уже понял, - Нио по-мальчишески хихикнул и обнял своего супруга, прижимаясь к его груди. – Теперь нам надо побороть твой страх высоты, и все будет хорошо.

- Думаешь, надо? – Шун заметно напрягся в объятиях своего любимого оборотня, и тот, ласкаясь и успокаивая, потерся щекой о его грудь.