Греческий географ Мегасфен, живший в конце IV — начале III века до н. э. и посетивший Индию, пишет о том, что в империи Пандьев управляли женщины. На Юге Индии до сих пор развит культ матери-богини. Существует секта шактистов, которые поклоняются созидательной силе матери.
Почти каждая деревня имеет свою богиню. Этот матриархальный культ в свое время был подорван влиянием арийской патриархальной религии и культуры. На смену богиням пришли боги. Но и сейчас, если вы спросите тамила или малаяли, кто более важный и могущественный: Шива или его жена Парвати, он затруднится сразу ответить. А некоторые, не задумываясь, назовут Парвати.
Храмы тода имеют много общего с древними захоронениями и погребальным ритуалом, характерными для примитивных святилищ дравидийской Индии. Так, нередко тода используют храм в качестве хижины для мертвых, оставляя там тело накануне кремации. В молитвах жрецы часто употребляют одно и то же слово на кворжам, означающее и древнее погребение, и конический храм "по". Святилище Веталы, представляющее вертикальный камень, суженный кверху и окруженный кольцом необработанных валунов, обелиски Тинневели, повторяющие конструкцию первого, и, наконец, конический храм тода с циклической каменной изгородью являют собой поразительное сходство. Храм "по", видимо, наиболее древнее ритуальное сооружение тода. Мы можем рассматривать его как звено в цепи развития дравидийского храма, причем как наиболее раннее звено.
Так же как и дравидийский храм, своеобразный храм тода возник на базе древних мегалитических погребений и связанного с ними культа мертвых и до сих пор сохранил свое конструктивное сходство с этими погребениями. Культ солнца, существующий до настоящего времени у тода, наблюдается, как уже было показано, и в некоторых других дравидийских племенах. Его пережитки можно найти и среди развитых народов Юга Индии. Ряд южноиндийских надписей свидетельствует о том, что в начале нашей эры в дравидийском городе Венги был храм, посвященный богу солнца — Читраратхасвами[73].
Между языком тода и другими дравидийскими языками нет резких конструктивных отличий. Древний язык племени — кворжам, вполне вероятно, был тем примитивным и архаичным праязыком, который положил начало древним дравидийским языкам, в том числе и самому языку тода. Культура тода и древних дравидов была связана с культурами Двуречья и Ирана. Если, например, погребения Нилгири имеют параллели в захоронениях Бахрейна, то способ погребения в Адичиналлуре близок погребальным обычаям древнего Элама. Нет надобности здесь повторять общеизвестные факты, свидетельствующие о связях традиций тода и древних дравидов с традициями Месопотамии.
Теперь наступило время подвести итоги и сделать кое-какие выводы. Не надо быть слишком внимательным, чтобы заметить одну закономерность. Очень многое отличает тода от современных дравидов, и очень многое роднит культуру тода с древней культурой дравидов. Можно ли безоговорочно отнести тода к современным дравидам? Пожалуй, нет. Но было бы нелепо отрицать их причастность к древним дравидам. Вероятно, культура тода была составной и органической частью древнедравидийской. Тода — единственное из сохранившихся племен, сумевшее донести до наших дней мегалитический погребальный ритуал, примитивную религию, вещи тысячелетней давности, архаический язык. Почему так случилось? Чем это можно объяснить?
Трудно представить себе, что было на земле несколько тысяч лет тому назад. Но всегда находятся какие-то нити, позволяющие восстанавливать прошлое хотя бы в общих чертах. Возможно, тода были частью тех древних племен, которые вторглись много веков тому назад с запада в Южную Индию. Они широким потоком разлились по территории страны, захватив самые отдаленные ее уголки. Была ли это мирная иммиграция или ее сопровождали сражения и завоевательные походы — сейчас сказать нельзя. Одно лишь остается очевидным, что пришельцы принесли с собой высокую и отличавшуюся своеобразием культуру. Что задержало какую-то их группу на пути к долинам новой земли? Об этом можно только догадываться. Среди вторгшихся племен были, по-видимому, и скотоводы, и земледельцы. Голубые горы, вставшие на их пути, могли привлечь какую-то часть этих пришельцев. Прекрасные пастбища безлесных вершин Нилгири устраивали владельцев скота. Горы не были населены, а соседние с Нилгири племена проникли туда гораздо позже. Шли века за веками, и поселенцы Нилгири постепенно утрачивали связь с основным потоком иммигрантов. Удобных проходов, связывающих Нилгири с долинами, внизу не было. Возвращаться же назад, к горному лесистому хребту Западных Гхат, не было смысла. Этот путь уже однажды был пройден, и прибрежный район не сулил скотоводам ни бодрящего горного воздуха, ни просторных пастбищ. Так началась длительная изоляция племени, о существовании которого забыли его сородичи, осевшие в долине Коимбатура, и не подозревали местные племена, обитавшие внизу.
Огражденные от всей страны труднопроходимыми перевалами и малярийными джунглями, Нилгири жили своей особой жизнью. Их не коснулось арийское нашествие, от которого гибли родственные обитателям Голубых гор племена. И только время от времени далекие отзвуки падения империй и завоевательных походов доносились до голубых вершин. Но это не меняло судьбы племени, жившего там. Они продолжали пасти буйволов и соблюдать все то, что было завещано им предками. Поколения, уходившие в страну мертвых, передавали свои знания потомкам. Древние традиции и обычаи проходили долгий путь — длиною в века и тысячелетия, проявляя удивительную устойчивость. Занятие скотоводством, которое давало пищу и жизнь людям, служило залогом этой неизменности. Буйволы постепенно становились средоточием жизни, и времена смелых охотников, а может быть, и причастность к земледелию постепенно забывались. Искусство выделки бронзовых ваз умерло с теми, кто пришел с предками. В горах не было олова, а древние вазы были отданы во владение умерших. Так требовал обычай. Забывались и другие ремесла, а может быть, предки их и не знали. Помнили только древние законы и традиции. Постепенно людей в племени становилось все меньше, и вряд ли можно было надеяться, что ими будут открыты пути дальнейшего прогресса и развития. Племя смотрело в прошлое. Там осталась их прародина и тот образ жизни, который надлежало сохранить. Их сил хватало только на то, чтобы удержать подмываемые рекой времени традиции и обычаи, древнюю культуру, утверждавшую их как часть того большого, что питало жизнь их предков. И время как будто остановилось в Голубых горах. Люди насильно пытались удержать его течение. Много позже время жестоко отомстило за это племени, которое называло себя тода.
Ну а те, кто ушли в долины? Их захватил поток чужой жизни. И из этого потока они вышли совсем другими, непохожими на тех, кого они называли своими предками. Они смешивались с местным населением и теряли чистоту своего этнического типа; они смешивались с поздними пришельцами — ариями — и теряли свою древнюю культуру. Их язык впитывал чужие слова и становился непохожим на язык предков. Чужие боги стали их богами. Они стали поклоняться змее и забыли бога солнце. Процесс взаимной ассимиляции давно пришедших народов, местных племен и ариев длился веками. И в конфликтах, взаимной борьбе и взаимном влиянии создавались и формировались народы, называемые теперь современными дравидами. И когда настало время дравидам и тода, сохранившим многое из первоначальной древней культуры, вновь войти в контакт, они, как говорится, не узнали друг друга. И чтобы состоялось это "знакомство", потребовался не один год кропотливой исследовательской работы многих историков, антропологов, этнографов, археологов и лингвистов.
К какой группе населения можно отнести тода? Они резко отличаются, как известно, от современного дравидийского населения. Вряд ли можно определить это племя словом "дравиды". Скорее всего их можно назвать протодравидами. Термин этот очень условный. Будем считать, что он означает те народности и племена, которые несколько тысяч лет назад пришли в Индию и были в числе предков современных дравидов.