Туземцы приняли их тепло, кормили рыбой и мясом кенгуру. Не прошло и недели, как силы незнакомцев восстановились. Им пытались разъяснить при помощи жестов, что с племенем живет белый человек (имея в виду меня), но бедняги так ничего и не поняли и пошли по направлению к равнинам Яванг.

Я не сомневаюсь, что эти двое были в той лодке, которую выбросило на берег. Спустя какое-то время прошел слух, что белых, которых так хорошо приняли мои друзья, убили при переправе через реку Ярра люди племени варвару. Я до того расстроился, что прямо места себе на находил: ведь, появись я вовремя, они, конечно, были бы целы и невредимы. Все это заставило меня серьезно призадуматься, и я еще раз горячо поблагодарил творца за то, что он помог мне избежать всех опасностей.

Через несколько месяцев я нашел на берегу моря большую бочку, наполовину засыпанную песком. Ясное дело, она с погибшего корабля, и волны вынесли ее на берег. Я попробовал сдвинуть бочку с места — куда там! Силенок маловато! Тогда я раскопал вокруг нее песок; обнажились железные обручи, которыми бочка была скреплена. Железо — большая ценность для туземцев. Пробку я проткнул внутрь, чтобы добраться до содержимого, но, попробовав, никак не мог понять, что это за жидкость: то ли вино, то ли пиво, во всяком случае не водка.

Я столько лет пил одну воду, что от запаха и вкуса напитка меня замутило. А что, если туземцам он понравится? Они и трезвые-то хороши, а уж пьяные… И я накренил бочку, чтобы драгоценная влага вылилась на землю.

Железные обручи я снял, разломал на куски и одарил потом ими тех туземцев, которые особенно хорошо относились ко мне. Ну, теперь они уже и вовсе готовы были идти за меня и в огонь, и в воду. Вообще, последнее время мне начало казаться, что под моим влиянием туземцы стали мягче, культурнее… А может, я просто привык к ним.

Вскоре туземцы потянулись с побережья на другие стойбища, со мной остался только один старик со своей женой и детьми. Вместе с ними я пошел на озеро Еррингот — одно из цепи озер под таким же названием, — в котором берет начало река Барвон. В этом озере туземцы часто видели буньипа, диковинное животное, о котором я уже рассказывал. Одно упоминание о нем приводило их в ужас. Еще бы! Ведь, по их поверьям, буньип наделен сверхъестественной властью над людьми и может навлечь на них болезни и смерть. Это благодаря его колдовским чарам в некоторых лагунах полно угрей, которыми он питается. Туземцы избегали тех мест, где видели буньипа. Однажды буньип похитил женщину — так во всяком случае уверяли туземцы. Случилось это, по их рассказам, следующим образом.

Одна семья ловила угрей. Их было так много, что пока муж относил одну корзину с уловом в хижину, жена успевала наполнить рыбой другую. Супруги никак не могли взять в толк, откуда такая удача, прямо чудо, а на самом деле это были козни буньипа: он хотел завлечь женщину, чтобы в отсутствие мужа схватить ее. И в самом деле: когда муж вернулся за очередной корзиной, жены и след простыл. Больше ее никто никогда не видел.

Туземцы так боятся чудовища, что, завидев его, в ужасе бросаются ничком на землю, издавая невнятные звуки, или кидаются прочь со всех ног, словно за ними гонятся хищные звери.

Я не раз пытался метнуть в буньипа копье, но только когда был уверен, что поблизости нет свидетелей; туземцы бы мне этого не простили. Я ни разу не попал в цель, и, наверно, это к лучшему: если бы мне удалось хотя бы ранить буньипа, туземцы, по всей вероятности, прикончили бы меня в угоду своему «чудотворцу».

Как-то раз собираем мы со стариком коренья и видим: через болота к нам шагают два молодых туземца. Копья свои они подняли высоко над головами и все время размахивают ими, чтобы мы еще издалека их заметили, — знают, что мы поблизости. А на копьях яркие носовые платки. Значит, на побережье появились белые.

И в самом деле, туземцы рассказали, что встретили троих белых и с ними шестерых черных людей — таких они раньше никогда не видели. Есть ли у чужеземцев лодка? Да, у них кооронг, то есть корабль, но корабль ушел, а люди остались. Они поставили себе два белых дома — я тут же смекнул, что это палатки, — а в них полным-полно припасов, одеял, томагавков. Туземцы попросили каллаллингурк (томагавк), но им его не дали, хотя живущему поблизости племени пришельцы преподнесли подарки: ножи, ножницы и другие вещи.

Эти два туземца отправились на поиски племени, которое помогло бы их товарищам напасть на белых и — завладеть их имуществом.

Можете себе представить, как я встревожился, услышав эти слова. Надо как можно скорее предупредить чужестранцев о грозящей им опасности. Но как это сделать, чтобы не прослыть изменником среди туземцев?

Долго я ломал себе голову, как поступить. Загвоздка была в том, что я давно позабыл английский язык. Все же я решил пойти к чужакам и помочь им, даже если это будет стоить мне жизни.

Как только посланцы ушли дальше искать подмоги, я поспешил к белым. До их расположения, по описаниям туземцев, было миль пятнадцать, но я думаю, что на самом деле куда больше. К тому же дул встречный холодный ветер, и я только на следующий день достиг цели. Еще издали я разглядел длинный шест или столб, а на нем — английский флаг. Приблизившись, я увидел и лагерь. Тут на меня нахлынули тяжкие мысли, связанные с моим прошлым, настоящим и будущим. Кто знает, что меня ждет… Я ведь бежал от наказания, наложенного королевским судом. Сейчас я свободен как птица, а дальше что будет? Может, меня засадят в тюрьму или подвергнут другому наказанию.

Пока я стоял, глубоко задумавшись и не находя ответа на терзавшие меня вопросы, один из белых с ведром в руке пошел к ручью за водой. Когда он со своей ношей проследовал обратно, я тоже пошел к ручью, чтобы собраться там с мыслями и окончательно решить, что делать.

Отсюда были видны как на ладони палатки, стоявшие вплотную к ним шалаши туземцев, костры, вокруг которых они сидели. По всему было видно, что туземцы очень возбуждены.

В это время один из них заметил меня и, обернувшись, ткнул в мою сторону пальцем, показывая белому: вот, мол, смотри…

Тогда я приблизился к костру и уселся рядом, положив копья и другое боевое и охотничье оружие между ног. Белые, конечно, не отличили меня от австралийцев: я был точно так же, как они, одет, вернее, раздет, моя загорелая обветренная кожа имела такой же оттенок, да и исключительно высоким ростом я не походил на европейца.

Один белый подошел ко мне и что-то спросил, но я, конечно, ничего не понял. Но, когда он протянул мне ломоть хлеба и произнес по-английски «хлеб», с моего сознания словно спала пелена, и я, повторив вслед за ним это слово, вспомнил и несколько других английских слов. С грехом пополам я объяснил белым, что я не австралиец. Они отвели меня в палатку, дали европейское платье, угостили мясом, бисквитами, чаем — одним словом, были ко мне очень добры.

Не могу вам рассказать, что я передумал и перечувствовал в течение ночи и как горячо благодарил бога за то, что он послал мне избавление от тяжкой жизни. А что оно не за горами — я не сомневался: конечно, пришельцев очень мало, туземцы могут их перебить, но следом наверняка придут другие белые.

На следующий день меня сверлил страх, и в то же время я радовался своему избавлению, но ничего не мог сказать белым и только показал им татуировку на руке: инициалы «W. В». Это, видно, еще больше расположило их ко мне, наверно, они решили, что я моряк с затонувшего корабля. С тех пор я стал у них дневать и ночевать.

Постепенно до меня начал доходить смысл их речей — кое-что я понимал, а кое о чем догадывался, и довольно быстро я уразумел, что они собираются остаться здесь навсегда. Они, дескать, договорились с местными вождями и выменяли у них землю. Я-то знал, что это вздор, потому что в отличие от других отсталых народов у австралийцев нет вождей, которые распоряжаются землей. Семьей они верховодят, это верно, но земля тут ни при чем.