Изменить стиль страницы

Рано утром Барни вышел посмотреть, что же все-таки там случилось, и наткнулся на обломки самолета, прибитые к берегу. Это было то самое место, где когда-то сражался Варренби. Судя по всему, люди в самолете погибли. Весь день Барни шел в миссию, чтобы сообщить о катастрофе.

На следующий день мы отправились большой группой на место происшествия. В воде на глубине шести футов нашли остов самолета. Преподобный Маккарти послал радиограмму на материк. Через несколько дней над нами пролетел гидросамолет из Карумбы и сбросил записку. В ней просили показать знаками, найден ли самолет и уцелел ли кто-либо из экипажа. Под водой мы обследовали самолет. Две ноги и рука — вот все, что осталось от бедных пилотов после того, как сюда наведались акулы. Под обломками также нашли резиновую лодку и парашюты. Останки погибших переправили в миссию. Из Карумбы за «ими прилетел самолет с гробами.

В 1943 году я уехал в Грегори Даунс и нанялся на ранчо. Снова тяжелая работа. Шесть дней в неделю проводил в седле: гуртовка, клеймение, борьба с клещами. Питался рисом с карри[31] или солониной и лепешками. Как роскошь раз в неделю мы ели жареную свежую говядину.

В конце года я поехал домой на праздники и увидел на острове радарную станцию ВВС. Ее обслуживала небольшая группа военнослужащих.

Иногда здесь проводились учебные воздушные тревоги. В деревню прибегал человек и кричал, чтобы все немедленно прятались в лес. Многих островитян уже вывезли на материк в Думаджи, остальные на время тревоги покидали деревню. Но японские самолеты так. и не появились над Морнингтоном.

Как-то днем поднялся переполох. В залив вошло незнакомое судно. Все решили, что японцы на!мереваются высадиться на Морнингтоне и устроить здесь свою базу. В деревню вошли военные и приказали мужчинам взять копья и идти в казармы. Женщины и дети спрятались в лесу.

Перед казармами собралась большая толпа. Нас разделили на отряды по десять человек. Каждый отряд получил своего командира — служащего ВВС с винтовкой. Мы заняли оборону по береговой линии. Группу, в которой оказался я, поставили около радара. Мы залегли за песчаным гребнем и стали ждать.

Стемнело, а мы все ждали. Пожалуй, все мы были немного испуганы. Хотелось курить. Я прислушивался, как кричит птица джебель, возвещая нарождение луны, когда до нас донесся стук и перезвон консервных банок, развешанных на сигнальной проволоке. Что-то замаячило впереди. Сержант-летчик начал палить из винтовки, а мы принялись кидать копья. Никто, однако, не стрелял в ответ. Когда сержант расстрелял все патроны, мы снова стали ждать и всматриваться. Некоторые мужчины из нашей группы, использовав все копья, исчезли. Я остался на месте, наверное, просто потому, что был слишком напуган, чтобы сбежать.

Несколько позже взошла луна, и мы увидели какой-то предмет, лежащий на берегу. Через некоторое время спустились вниз и нашли мертвую корову. В нее попали две пули и копье. Бедная тощая старая корова оказалась единственной жертвой войны на острове Морнингтон.

После войны радарное подразделение покинуло остров. У солдат оставалось много консервов, которые не разрешалось раздавать населению. Их должны были уничтожить. Но солдаты решили просто закопать консервы в разных местах на острове. Уезжая, они посоветовали жителям покопать вокруг старого лагеря. Началась «охота за сокровищами». Все бродили с копьями, ковыряя землю в поисках рыхлого грунта, скрывающего клад. Консервы откапывали руками, и скоро у счастливцев оказались большие запасы таких чудесных продуктов, как консервированное масло, мясо, овощи, варенье и фрукты. Две пожилые женщины пришли в страшное возбуждение, обнаружив рыхлый грунт. К своему великому огорчению они откопали яму с нечистотами.

После войны я получил работу на скотоводческом ранчо недалеко от побережья залива[32]. Хозяин там был хороший, я работал у него одно время еще в годы войны. На этот раз я приступил к своим обязанностям в самом конце сезона дождей, когда земля была еще мокрой и болотистой и кругом стояла вода. Я не знал тогда, что мой босс собирается захватить своих соседей врасплох и увести с их участков весь молодняк и весь не клейменный скот, пока они сидят на верандах, ожидая сухой погоды.

В лагере нас было пятеро аборигенов и двое белых — повар и старший пастух. Мы выехали из лагеря вдоль бурной речки, имея каждый по две верховых и две вьючных лошади. Подъехав к забору, ограждавшему участок, мы спустились с берега и прошли немного по мелкой воде. У пастуха были с собой клещи-кусачки, чтобы прорезать отверстия в проволочной ограде. Тут и там в ограде видны были заплаты в тех местах, где в дождливый сезон ее прорывали потоки воды.

Мы выделили двух разведчиков, которые должны были наблюдать за местностью по обе стороны реки и предупредить нас, если кто-либо появится поблизости. В течение нескольких недель мы сгоняли скот по реке и ее притокам. У нас набралось больше сотни голов неклейменого скота, в основном телят. К этому времени я уже понял, что мы вовсе не помогаем соседям, а занимаемся угоном чужого скота.

Лучших клейменых бычков или упитанных телок мы забивали на обед. Такого мы не могли позволить себе на нашей ферме. Отстрел клейменого скота — дело рискованное. Клеймо удостоверяет права собственности, поэтому лучше всего избавиться от него возможно скорее — на случай, если появится привлеченный выстрелами владелец.

Поставщиком мяса у нас в лагере был мой приятель Билли. Он отлично стрелял с седла. Выбрав и подстрелив упитанное животное, он соскакивал с седла и тут же срезал с туши тавро и уши. Затем хватал палку и запихивал эти знаки собственности глубоко в кишечник коровы. Ни одному белому человеку не пришло бы в голову рыться там. Так было гораздо надежнее, чем закапывать срезанные куски или прятать их в дупле. Затем Билли надрезал шкуру по хребту и сдирал ее с одной стороны. Мы отрезали эту часть туши, накрывали остатки шкурой, переворачивали тушу нетронутым боком вверх и уходили. Затем к делу приступали вороны, динго и дикие свиньи, и через два-три дня все выглядело так, как если бы животное умерло естественной смертью.

Собрав все, что можно было захватить в окрестностях, мы погнали наше маленькое стадо назад вдоль реки и снова заделали ограду. Следы наших стоянок тщательно уничтожили, а то немногое, что осталось, вскоре омыли последние ливни уходящего сезона дождей. После таких налетов еще на два соседних участка у нашего хозяина прибавилось примерно 500 толов скота. Соседи, наверное, решили, что динго были особенно прожорливы в этом году.

В начале 1950 года я снова нанялся на ранчо Джорджа Шульца в Лорейне. Место было хорошее. Шульца я хорошо знал, работал у него еще во время войны. Теперь, после очень приятных рождественских праздников, которые я провел дома с Элси и нашими двумя детьми, я решил вернуться в Лорейн и наняться еще на год.

В лагере был новый повар — здоровый рыжий детина, неопрятный и раздражительный. У него было обыкновение готовить большой котел риса с карри и подавать его на стол три раза на день. Моим напарником в лагере был Лон Хилл Альберт из племени югулда. Он был невысок ростом, но крепок и решителен. Альберт был готов ввязаться в драку даже из-за упавшей шляпы, и с ним было опасно шутить.

Нам надоела плохая пища, и мы пожаловались повару. Но он, эта мордастая скотина, заявил:

— Ешьте, что дают, а не хотите — не надо.

Альберт пожаловался мистеру Шульцу. Тот посочувствовал нам, но сказал, что просто не может найти другого повара.

Мы терпели еще месяц. Я понимал, что настало время собирать пожитки. Как-то вечером я приехал в лагерь и застал повара и Лон Хилл Альберта в разгаре ссоры. Повар обзывал Альберта хитрым черным выродком, а Альберт отвечал, что может быть он и черный выродок, но от него, в отличие от некоторых, не воняет, как от козла. Я думал, они подерутся. Но повар, наругавшись вволю, удалился в палатку. Возможно, он слышал о той репутации драчуна, которую имел Альберт, а может, ему просто не понравилось полено я его руках.

вернуться

31

Карри — блюдо из мяса и риса с пряностями. Здесь — острая приправа.

вернуться

32

Имеется в виду залив Карпентария.