В 1937 году родители продали этот дом (тоже, наверное, не смогли долго выдержать квартирантов) и купили кирпичный домик на Рабочем проспекте, где тоже посадили сад.
Я уже рассказывал о принятом мной «космическом» решении. Тогда же поделился со своим одноклассником великим замыслом: «В 1964 году полечу на Луну». Почему именно в 1964-м? И именно на Луну? Скорее всего потому, что перед этим вышла на экран кинокартина о полете на Луну. В числе персонажей фильма был Циолковский, демонстрировался старт лунной ракеты по наклонной эстакаде! Тогда я рассчитал: закончить школу — шесть лет, пять лет на институт и еще лет пятнадцать-семнадцать — на исследования, проектирование, постройку корабля и подготовку к полету.
Верность детской мечте хранил недолго. Уже когда учился в седьмом классе, показалась заманчивой идея передачи электроэнергии без проводов, которую почерпнул, наверное, в каком-нибудь фантастическом рассказе. Представлялось несложным преобразовать электроэнергию в радиоизлучение высокой частоты, сконцентрировать ее в узкий направленный луч и по этому лучу передавать. Смущало одно: а если пролетающий самолет наткнется на этот луч? Сгорит?!
Записался в энергетический кружок городского Дворца пионеров. Для начала руководитель кружка предложил попробовать сделать электрический генератор с постоянным магнитом. Руки у меня оказались неважные — нужный зазор между ротором и статором никак не получался. Энергетиком так и не стал, но время, проведенное в кружке, хорошо запомнилось. Руководитель кружка, инженер, умел находить с нами общий язык. Правда, когда я рассказал ему о своей «электрической» идее, разочаровывать меня не стал, но посмотрел как-то нехорошо и в дальнейшем относился ко мне несколько настороженно. Наверное, подумал, а не зря ли тратит время на этого зануду.
В том же кружке было еще двое ребят — Владька Маликов и Вовка Саенко. Жили они недалеко от меня, и мы учились в одной школе. Вечерами вместе занимались в кружке и, уже совсем поздно возвращаясь длинной дорогой домой, обсуждали все подряд: от навыков работы с напильником до устройства Вселенной. Последняя тема часто занимала мальчишек: а что там, за облаками? Мы были уверены: можно сделать, построить все. Нужно только хорошо подготовиться, изучить уже достигнутое в выбранном направлении и не тратить время на изобретение велосипеда.
Позже, занимаясь в энергетическом кружке, оправдывал свое отклонение от космической линии тем, что для создания космических кораблей требуются глубокие инженерные знания. К окончанию десятого класса колебания в выборе профессии стали носить просто неприличный характер: захотелось попутешествовать, на мир посмотреть, ну, например, геологоразведчиком стать или дипломатом. Как почти в каждом мальчишке, во мне была склонность к бродяжничеству.
В конце концов все решила книга. В школьной библиотеке мне попалась на глаза работа известного немецкого инженера и изобретателя Макса Валье «Полет в мировое пространство». И в этой книге все излагалось достаточно понятно, но более серьезно и увлекательно. Мне стало, как показалось тогда, значительно яснее: как, по каким траекториям может летать космический корабль. И когда дело дошло до поступления в институт, я твердо решил идти в авиационный, полагая, что это ближе всего к выбранной цели.
Школу закончил в эвакуации, в Коканде, в сорок третьем году. В аттестате одни пятерки — по тогдашним правилам мог поступить в институт без экзаменов. И послал документы в Московский авиационный. Прошло лето, а вызова в институт все не было. Только в сентябре пришла бумага, получил пропуск для проезда в Москву, попрощался с матерью и отправился в столицу. Пришел в МАИ, но мне сообщили, что я опоздал на месяц, прием уже закончен, все места заняты. Что делать? Узнав, что Московское высшее техническое училище только что вернулось из эвакуации и у них на некоторые специальности недобор, подался туда. Поступил на факультет тепловых и гидравлических машин, хотя это и далеко от космической техники, но ракетный двигатель все-таки тоже тепловая машина. Через год, думал, переведусь куда-нибудь поближе, а может, и в МАИ.
Тогда в МВТУ и намека не было на веселую студенческую жизнь. Холод. Бумаги для чертежей нет. Выискивали на кафедрах старые проекты и чертили на обороте. И конечно, обычные для студентов проблемы с финансами, с едой и одеждой.
Ощущение нужды и голода сопровождало меня многие годы. До войны в стране повсеместно, как правило, голодали, но дома мы этого не ощущали, отец и мать выкладывались изо всех сил, чтобы дети не нуждались в куске хлеба. Перед войной начали надоедать очереди за хлебом, — и мне тоже приходилось стоять. Во время войны голодали постоянно, особенно когда мы с матерью были в эвакуации. Тогда у меня появились язвы на ногах. Только много позже, став взрослым, узнал, что эти так называемые трофические язвы — результат голодания. И студентом тоже почти постоянно чувствовал голод, хотя у нас и были карточки, по которым можно было получить какой-никакой обед в столовой, а успевающим выдавались талоны на дополнительное питание.
Как староста группы я в деканате получал списки на получение талонов на дополнительное питание для студентов нашей группы. И регулярно в этих списках чуть ли не против каждой фамилии, стояло «зад», «зад», «зад» (то есть «задержать»). Это означало, что нам талоны на неделю не выдавали. А задерживали талоны на дополнительное питание за то, что мы не ходили на лекции по марксизму и политической экономии — лекции эти были так занудны! Плохо было и с куревом. После получения стипендии хотя бы один из нашей компании покупал папиросы и рассовывал их по закоулкам, чтобы было что искать, когда деньги и курево кончались. Но мы были молоды и жизнерадостны. Получив стипендию, могли и выпить, особенно в праздник.
Позже, когда уже стал работать инженером в Ново-Златоустовском СКБ-385, положение довольно сильно изменилось. Меня поселили в коммунальной квартире вместе с моим будущим приятелем чувашом Колей Даниловым. Коля после окончания Казанского авиационного института приехал в СКБ-385 в тот же день, когда там появился я. Зарплату назначили 1200 рублей в месяц. По сравнению со стипендией — большие деньги! Нынешняя профессорская зарплата меньше, чем тогдашняя зарплата молодого специалиста (правда, все же в привилегированном ракетном КБ). А через полгода получал уже 1700 рублей (после хрущевской реформы — 170). Стал богачом: смог даже купить себе охотничье ружье. В застойные годы на рубль в нашей стране можно было купить примерно столько же наших товаров, сколько на один американский доллар в Соединенных Штатах. Так что если забыть о качестве, то для ориентации, для оценки, можно принимать, что тогда я получал соответственно примерно 120 и 170 долларов в месяц.
Поступив в аспирантуру, я переехал в Москву, а родители продали дом в Воронеже и перебрались ко мне поближе — купили комнату в сельском доме в деревне Ватутино (сейчас это место в черте Москвы), и мы снова стали жить вместе. Дом был деревянный. Отец, мастер на все руки, летом пристроил еще одну комнату для меня. Быт меня не смущал, особенно после того, как защитил кандидатскую диссертацию и стал зарабатывать 280 рублей в месяц.
Когда женился во второй раз и у нас должен был родиться сын, пришлось обратиться к Королеву. По-видимому, он дал команду, и мне вне всякой очереди предоставили вполне устроившую меня двухкомнатную квартиру в новом доме в Подлипках (сейчас город Королев), что было очень удобно — работа, можно сказать, рядом. А до этого приходилось очень много времени тратить на дорогу от Ватутино до КБ и обратно (два — два с половиной часа). После полета на «Восходе» квартирный вопрос и вовсе исчез: мне предоставили большую четырехкомнатную квартиру в Москве.
За время работы в КБ зарплата моя росла в соответствии с повышением в должности. Мой приятель Николай Белоусов время от времени советовал мне иногда обращаться в бухгалтерию и напоминать, что в связи с каким-либо новым званием, или с изменением названия должности, или с ростом стажа положено увеличивать зарплату. К концу работы в КБ, с учетом всяких надбавок, премий, пенсии, мой доход, если можно так выразиться, составлял около тысячи застойных рублей в месяц. И, конечно, все равно не хватало — жили от зарплаты до зарплаты. Человек редко умеет довольствоваться тем, что имеет. Сейчас денег меньше, но жить можно, и мне грех жаловаться.