В погоне за признанием

Может быть, праведный мусульманин никогда и не пришел бы к такой необычной формуле влияния, если бы не религия. Именно возможности религии вкупе с кризисом мусульманского мира дали Усаме в руки ту недостающую составляющую, благодаря которой он сумел создать целую армию террористов. Тот факт, что многие из террористов добровольно отправляются на смерть, свидетельствует: сила духовно-религиозного убеждения стоит выше психической предрасположенности человека истреблять ближних, получая от этого наслаждение. Хотя последнее обстоятельство Усама бен Ладен также не мог не использовать для развития своего мрачного дела. Находясь в лагерях в Афганистане, бен Ладен с тайной радостью обнаружил, что боевики, прошедшие долгий и рискованный путь на войне, не спешат возвращаться в свое прежнее, мирное состояние. Война изменила их не только внешне, их внутренний мир также изменился, их души требовали крови, борьбы и безоговорочной власти. Тем более что даже с выводом советских солдат с афганской земли боевики не достигли стратегических целей. Но зато уход некогда могущественной советской сверхдержавы из Афганистана воодушевил Усаму бен Ладена; отныне он небезосновательно полагал, что если хитроумными трюками партизанской войны можно изгнать сильную армию, то уж наверняка можно и усилить позиции ислама на планете.

Тут стоит сделать отступление и заметить, что, как и большинство деструктивных личностей крупного калибра, Усама бен Ладен сделал главную ставку на кризисное состояние общества, в котором он жил. Он уловил психическую готовность исламского мира поддержать глобальные изменения путем силового захвата новых позиций. Само появление на свет таких организаций, как «Глобальный джихад Салафи» (движение салафистов) и международная террористическая сеть «Аль-Каида» (Международный исламский фронт джихада против иудеев и христиан), по мнению специалистов-востоковедов, стало следствием возрождения радикального и воинствующего исламизма. В свою очередь, глубинной причиной господства в исламском мире явления, заставляющего тысячи молодых людей встать на смертельную тропу войны во имя джихада против западного мира, является длительный и глубокий кризис, в котором оказался мусульманский мир к концу XX века. «Всего несколько веков тому назад ислам был самой жизнеспособной конфессией и доминирующей религиозной силой в мире. Мусульманские страны значительно превосходили христианский мир в развитии точных и естественных наук, искусстве, культуре, в них была создана образовательная система, значительно опередившая свое время. Несколько последних столетий сильно изменили это соотношение – сейчас земли ислама испытывают все возрастающее политическое, экономическое и военное влияние западных стран, и в первую очередь США. Европейские культурные, общественные и технические достижения затмили прежнее величие мусульманского мира и подрывают сами основы исламской веры», – видимо, небезосновательно замечает сотрудник Института мировой экономики и международных отношений Российской академии наук И. Хохлов. Приводя примеры военных поражений исламского мира на рубеже XI–XV веков, иранский ученый и дипломат Ферейдун Ховейда отмечает, что исламская цивилизация прекратила свое развитие с XII века в результате ряда серьезных внутренних кризисов и нараставшего давления со стороны христианства. И эти поражения, по его мнению, оказали огромное влияние на моральное состояние исламского мира, оставив тяжелые незаживающие раны, но одновременно создав условия для последующего объединения исламистов, преследующих единую цель: усиления и укрепления, а при возможности и расширения исламского пространства.

Этим в полной мере и воспользовался Усама бен Ладен, одинокий воин, жаждущий славы освободителя. Однажды эти предпочтения, как кажется, вовсе не случайно, подтвердил уполномоченный представитель Усамы бен Ладена Абу Гаят, давший интервью арабским средствам массовой информации в октябре 2001 года. Он заметил, что «американскую политику и Израиль ждет поражение, потому что исламский мир не потерпит повторения андалузской трагедии в Палестине». То есть общее кризисное состояние исламского мира стало очень хорошим подспорьем для идеологической ориентации бен Ладена в то время, когда он занимался разработкой своей жизненной стратегии. Под фантомную и внешне благородную (для значительной части исламистов) основу борьбы за расширение зоны влияния он и подвел идею необъявленной войны на территории любой страны.

Но Усаме помог не только кризис. Столкнувшись с войной и познав человеческую натуру, он сделал еще одно открытие: религия долгое время служила сдерживающим фактором деструктивного, накопив в течение нескольких столетий неимоверное количество негативной энергии, психической напряженности и тревожности. Лишенные отдушин и живущие в благоверной терпимости исламские народы, и особенно молодое поколение исламского мира, испытали в силу глобализации всего жизненного пространства воздействие со стороны раскованного и явно более гибкого западного мира. Восток оказался как бы в плену у более сильного в информационном отношении Запада. В результате очень многие представители исламского мира получили критические дозы раздражителей, проникающих через телевидение, Интернет и другие носители информации. Очень многие люди потенциально оказались готовыми к насилию, Усама же сумел облечь воинственную идею в привлекательную для готовых к борьбе форму, «узаконив» посредством религии путь к безжалостному убийству. Со временем к истреблению на поле битвы добавилось и уничтожение беззащитных людей в больших городах – с целью устрашения их правительств и диктата своих звериных правил.

Образованный, с развитым аналитическим мышлением, Усама бен Ладен хорошо понимал, чем отличается борец-одиночка от лидера, возглавляющего разветвленную организацию, а еще лучше – координационный центр многих организаций. В поисках признания он стремился выражать интересы как можно большей группы людей и даже правительств, что хорошо прослеживается в «пост-афганском» периоде. Он намеревался добиться с помощью личного рвения, и частично используя даже собственную долю семейного бизнеса, необыкновенной и доселе неведомой правоверным мусульманином свободы действий и возможности оправдать любое насилие. Человек, сумевший объединить ранее разрозненные группы исламских террористов в единую организацию, начал недвусмысленно навязывать определенные правила мусульманским властям. Если его отец, выдвигаясь на выгодные позиции, действовал больше как дипломат и бизнесмен, то Усама бен Ладен, после Афганистана возвысившийся и уже авторитетный, повел себя более прямолинейно, чем нарушил семейные принципы ведения дела.

Вернувшись на родину влиятельным вдохновителем афганского сопротивления, он уже был безнадежно заражен смертоносным вирусом войны. Есть сведения о призывах Усамы, появившихся в это время, продолжить джихад в Южном Йемене, а также о его многочисленных попытках влиять на саудовские власти с целью «укрепления» безопасности государства и исламского мира в целом. Были и личные письма-предупреждения королю об опасности со стороны иракского режима Саддама Хусейна и даже детальные рекомендации относительно реализации оборонной стратегии. Усама недвусмысленно заявил о претензиях на особую роль в организации безопасности и обороны исламского мира. Но тут он не нашел ожидаемой поддержки, более того, саудовские власти запретили Усаме выезжать из страны, опасаясь распространения идей насилия во всем регионе. А вместо организации обороны своими силами король Фахд сделал однозначный реверанс в сторону Вашингтона. Вскоре на территории Саудовской Аравии появился американский военный контингент, что Усама бен Ладен расценил как предательство родной религии. Но дело, конечно, было не только и не столько в религии. Он вернулся из Афганистана почти героем, успешным организатором военного отпора, а тут, на родине, его имидж оказался непризнанным и ненужным, его достижения в глазах властей были аннулированы, а сам он опять должен был возвратиться к роли послушного гражданина, в услугах которого никто особо не нуждался. Это была личная – и очень горькая – обида, за которой у Усамы не было будущего, во всяком случае такого, на которое он рассчитывал. Нет ничего худшего для человека, чем быть грубо отвергнутым, и Усама бен Ладен был глубоко уязвлен. Но это был еще не весь набор раздражителей. Однажды, якобы по ошибке, одно из правительственных военных формирований осуществило налет на пригородный дом Усамы, подняв в его отсутствие переполох. Затем, несмотря на извинения принца, афганский герой был фактически заключен под домашний арест. Это власти сделали, очевидно, чтобы продемонстрировать проамериканский контекст своей внутренней политики. Усама же, осознав, что на родине погибли не только перспективы, но и запахло реальной опасностью, при поддержке родни перебрался сначала в Пакистан, затем в Афганистан и наконец в Судан.