Комната выглядела безжизненной: лампы не горели, телевизор не мелькал, никто не ходил по комнате и не сидел с книжкой в кресле. Она разглядела комод, стул и кровать, аккуратно застеленную белым покрывалом, краешки покрывала были подогнуты идеально ровными уголками. Ни лежащей сверху одежды, ни каких-либо личных вещей – очков, газеты, книг, одинокой тапочки, смятого носового платка – не наблюдалось. На комоде и ночном столике было совершенно пусто. В комнате явно никто не жил.

Мама говорила, что проживание в «Каса Капри» стоит кучу денег. Так почему же они держат пустую комнату, неужели Эула права? Она была так увлечена разглядыванием обстановки, что испуганно дернулась, когда Джо резко повернулся, чтобы поймать блоху, которая укусила его за плечо.

Прижимая кота к щеке, Дилон обернулась, чтобы взглянуть в сторону гостиной. Удостоверившись, что за ней не следят девочка подергала ручку двери, делая вид, что нюхает цветы лимонного дерева.

Дверь была заперта. Что ж, этого следовало ожидать. Она ещё несколько раз посильнее дернула, чтобы окончательно убедиться, затем отвернулась.

Она прошла вдоль ряда застекленных дверей, останавливаясь возле каждой и заглядывая в комнаты. Она высматривала знакомое лицо, высокую прямую фигуру Джейн, уже зная, что не найдет её.

Вернувшись из Далласа, где она с родителями прожила несколько лет, едва подъехав к дому и бросив нагруженную вещами машину, Дилон помчалась к дому Джейн. Пока они жили в Далласе, где отцу предложили хорошую работу в университете, девочка очень скучала по ней, особенно когда Джейн перестала писать – поначалу они переписывались каждую неделю. За время пребывания в Техасе Дилон четыре раза пыталась звонить Джейн, но телефон не отвечал. Дважды номер набирала мама, но и ей не повезло, и она тоже не узнала, что произошло. Но вскоре они должны были вернуться, поэтому мама велела Дилон подождать, сказав, что скоро она увидит Джейн. Но девочка её так и не увидела – когда они вернулись, Джейн уже исчезла.

В тот день, подбежав к дому Джейн, она увидела вбитый в газон столб с надписью «Продаётся». Все шторы были задернуты. Кто-то из соседей сказал, что у Джейн случился удар, и теперь она в «Каса Капри», а её попечитель выставил дом на продажу.

Дилон бегом вернулась домой, схватила велосипед и поехала туда, но в пансионате ей сказали, что Джейн очень плохо себя чувствует и не может принимать гостей. Ещё они сказали, что детей вообще не пускают в Заботу из-за микробов. Не очень-то любезно они себя вели.

Пока Дилон двигалась вдоль стеклянных дверей, Джо начал ерзать у неё на руках. Его усы щекотали ухо девочки, однако он изо всех сил старался не выпускать когти. Вид стариков, одиноко сидевших в своих комнатах перед телевизором, опечалил девочку, Джейн не стала бы смотреть телевизор, она читала бы книжки, занималась гимнастикой или вышла бы прогуляться по магазинам» купить какую-нибудь безделушку – она очень любила антикварные лавочки. Несмотря на свои морщины Джейн никогда не была старой, как эти люди. Заглядывая в окна, Дилон дошла до конца дворика. Лучи косо падали сквозь стекло на ковры и кровати, на стариков, неподвижных словно изваяния, – застывшие в декорациях унылых комнат фигуры напоминали ей ожившую диораму из музея. Каждый из стариков оглядывался на неё, однако выражение их лиц не менялось, никто из них даже не улыбнулся. Один старик крепко спал, сидя в кресле с откидывающейся спинкой и подставкой для ног. Его рот был приоткрыт, рядом ярко горела лампа, но он этого не замечал. Дилон решила, что никогда не будет старой.

Она знала, что больничное крыло начинается сразу после этого ряда отдельных комнат. Когда она во второй раз приезжала сюда на велосипеде, она попыталась туда попасть, объехав здание сзади, проскочив по дорожке между главным корпусом и коттеджами. Дилон попробовала зайти прямо в Заботу, однако дверь была заперта. Она заглянула в окошки палат, которые оказались точно такими же, как в любой больнице: с металлическими кроватями, штангами капельниц и подкладными суднами. А сегодня, когда она пыталась пройти в больничное отделение через коридор, эта вредная медсестра вернула её назад. Дилон в жизни не видела такого засекреченного места и таких сердитых тёток. Что-то за этим наверняка кроется. И это «что-то» она намерена была отыскать.

Прежде чем вернуться, она присела на скамейку под апельсиновым деревом и пересадила Джо с плеча себе на коленки, поглаживая кота, пока он не улёгся. Ей казалось, что коту нелегко находиться так долго без движения. Она бы выпустила его побегать, но ей было велено этого не делать. Дилон представила, как он взлетает по дереву на крышу и – только его и видели. И это будет её вина.

Когда девочку в первый раз не пустили в «Каса Капри», она рассказала об этом маме, и та позвонила попечителю Джейн. Он сказал, что Джейн слишком слаба для визитов гостей и что таковы правила пансионата: навещать больных могут лишь члены семьи.

Он заверил маму, что Джейн чувствует себя так, как и следовало ожидать в её положении, что бы это ни означало. Он добавил, что поддерживает постоянный контакт с доктором который лечит пациентов в «Каса Капри». И мама ему поверила. А когда мама вышла на работу, у неё уже не было времени съездить в пансионат и закатить им скандал, что она отлично умела, стоило ей только захотеть.

Мамина контора занималась сделками с недвижимостью. Здесь она трудилась до отъезда в Даллас, а теперь начальство хотело, чтобы она немедленно приступила к работе: три человека заболели, и в конторе был полный аврал. Теперь у мамы едва хватало времени в туалет сбегать, не то что серьёзно отвлечься. Стирала она по ночам, а иногда поручала это Дилон или папе. Вечером они ужинали готовыми блюдами из ресторанов или кафе, иногда папа варил спагетти. В доме только и слышно было, что обо всяких дарственных, дутых кредитах и проверках помещений, пока папе это вконец не надоедало. Но мама всё же поговорила с доктором, и тот сообщил ей то же самое: что Джейн плохо себя чувствует, поэтому её нельзя навестить, и что в «Каса Капри» ей обеспечен прекрасный уход.

По мнению мамы, любой нормальный ребёнок поверил бы тому, о чем ему толкуют несколько взрослых серьёзных людей.

Но не на ту напали. Дилон так и не поверила ни единому слову.

Она подхватила Джо и встала, запутавшись волосами в ветке апельсинового дерева. Пытаясь отцепиться, она едва не уронила кота. Наконец он снова устроился у неё на плече, уткнулся в её волосы и замурлыкал. Ох уж эти волосы! Чёрный цвет жутко не нравился Дилон. Однако, приди она сюда ещё раз рыжей, медсёстры наверняка узнали бы её. Рыжих все запоминают.

Отцепив чёрную прядь и поглаживая кота, она двинулась вдоль третьей стороны квадратного двора, которая вела назад, к общей гостиной. Большинство дверей были приоткрыт, обеспечивая свежий воздух, но снаружи защищены запирающимися на задвижки ширмами.

На третьей по счету двери ширма была не заперта. В комнате никого не было. Дилон скользнула внутрь.

– Мы с тобой, Джо, только одним глазком поглядим, что там. Никто и не заметит.

Он замурлыкал громче, словно и сам был не против осмотреть комнату.

Здесь проживал мужчина: на стуле валялись трусы-боксеры, под комодом стояли ботинки. Дилон почувствовала себя неловко. Поперёк незастеленной кровати лежала простая синяя роба, какие носят на флоте, а на комоде рядом с маленьким радиоприёмником лежала стопка книжек в бумажных обложках, на которых были изображены тигры, медведи гризли или полуголые женщины. Открыв шкаф, Дилон обнаружила там неряшливо наброшенные на плечики брюки и рубашки, от которых исходил противный кислый запах. Она закрыла шкаф и выскользнула из душной комнаты, прошмыгнула по коридору и снова попыталась проникнуть в больничное крыло.

Дверь была заперта. Она толкнула раз, потом сильнее, потом повернула назад.

Возвращаясь по коридору, она последовательно проверяла все комнаты, быстро переходя от одной двери к другой. Они с Джейн не раз читали вместе «Алису в Стране Чудес», там был эпизод, где Алиса точно так же дергала за ручки, понятия не имея, что её ждёт за теми дверями.