— Да, помню.

— Вот и прекрасно.

Тут вмешался Сэм. В его голосе прозвучала едкая нотка.

— Ты забыл еще одну, папа. «Оскар трейдинг» — ту, у которой телефон в американском посольстве в Тунисе.

Фрэнк искоса взглянул на него и продолжал как ни в чем не бывало:

— Ну, если вы оба такие умные, может, скажете, зачем мы во все это ввязались, зачем устроили эту маленькую какофонию? Кто хочет ответить, мальчики-девочки?

— Я не хочу, — сказал Сэм.

— Потому что не знаешь. А я тебе скажу. Мы сделали это, чтоб водить за нос вашего иракского мудака, вот зачем!

— Теперь он мертв, — сказала Лина, — так что вы можете успокоиться.

— Верно, черт побери, мертв. А почему он мертв? Да потому что мы так решили и так сделали, вот почему. Ваши дружки-пидоры не сумели от него избавиться. А мы сумели.

— Погоди-ка, — сказал Сэм. — Кто это «мы»?

— Мы, говнюк ты этакий. Центральное разведывательное управление, в рот его! А ты думал, я о ком? Думал, я один, что ли? Ты что, думал, старый толстый Фрэнк Хофман играет в игрушки и наживает себе деньжат? Да брось ты.

— И Назир Хаммуд — ваш человек? — спросил Сэм.

— Конечно наш! А чей же он, по-твоему? Может, прости Господи, Бутроса Бутроса-Гали? Конечно, он наш человек и чертовски здорово сработал. Как ты думаешь, кто укокошил иракского правителя? Хаммуд, вот кто. Да он герой, черт побери!

— Я знаю, что Правителя застрелил Осман. Он что, тоже работал на ЦРУ?

— Ты кто, конгрессмен? Откуда столько трепа? Ну да, конечно. Хаммуд все устроил. Ты думаешь, почему англичане стелят ему красный ковер? Почему он в Лондоне может на всех начхать? Почему ему разрешают ввозить оружие и хорошеньких курочек? Думаешь, потому что боятся? Нет. Этот парень — самый ценный агент двадцатого века. И завербовал его я. Я! Твой отец.

Лина смотрела на него с ненавистью. Внутри нее все жарче разгоралось негодование. Наконец она не выдержала, и слова будто сами выскочили из нее, как языки пламени.

— Хаммуд свинья!

— Прости, милочка. Я не понял.

— Я сказала, что Назир Хаммуд свинья!

— Знаешь, не слишком-то любезно называть его свиньей, если я только что назвал его отличным парнем. Черт подери! С тобой все в порядке?

— Со мной-то все в порядке, — сказала Лина. Голос ее звучал громко, а в глазах сверкал гнев, который завладел ею без остатка. — Я из Ирака, и я повторяю еще раз, что Назир Хаммуд — вор и жулик, который украл деньги моего народа и должен их вернуть.

— Остынь! Хаммуд помог освободить твою чертову страну от тирана! Чего ты еще хочешь?

— Он никого не освободил. В Багдаде заправляют все те же люди, что и раньше. Меня пытали и чуть не убили из-за вашего приятеля Назира Хаммуда. И если он вам нравится, мистер Хофман, значит, вы тоже свинья!

Фрэнк Хофман повернулся к сыну и покачал головой.

— Ну и стерва у тебя подружка, Сэмми. Ты это знаешь?

— Замолчи, папа.

— Нет, не замолчу. Что-то она меня начинает раздражать.

— Замолчи! — В комнате росло напряжение, как в закипающем чайнике. Но остановиться уже никто не мог.

Хофман снова погрозил Лине пальцем.

— Знаешь, душечка, мне начинает казаться, что я тебе не нравлюсь. Верно?

— Я ненавижу вас, — тихо сказала она.

— Ты слышал, что она сказала, Сэмми? Я, наверно, плохо расслышал. Она действительно сказала, что я ей не нравлюсь?

Лина повысила голос.

— Я говорю, что мою страну изнасиловали, а вы держите банковский счет для насильников. Кто же вы после этого? По-арабски это называется «гаввад». Сводник!

— У-у… твою мать! — прорычал Фрэнк Хофман. Это было все, что он мог придумать.

— Сколько денег вы сами на этом заработали, гаввад? Сколько миллионов вы получили через «Оскар трейдинг»? Я знаю, что много. Я видела платежные документы.

Фрэнк Хофман плюнул на пол, прямо перед Линой.

— Знаешь, милочка, правильно Хаммуд про тебя говорил. Ты настоящая блядь!

Когда последнее слово сорвалось с уст отца, Сэм Хофман, шатаясь, подошел к нему и в отчаянии замахнулся на старика. Но Фрэнк, проявив неожиданную для него ловкость, отскочил от стола. Он выхватил из кобуры под мышкой короткий толстый пистолет и направил на них.

— Как бы я хотел сейчас поиграть этой штукой, Сэмми, особенно с твоей подружкой, дери ее в задницу. Но я разумный человек и бывший государственный служащий. Так что сядьте-ка оба.

Они продолжали стоять не двигаясь, пылая гневом.

— Я сказал: сядьте, мать вашу! — Он взвел курок и прицелился сыну в голову. Они отошли к своим креслам. — Благодарю вас, мальчики и девочки. А теперь давайте-ка успокоимся и перестанем обзываться. Потому что это уже переходит все границы. Прошу прошения, милочка. Я имею в виду то, что назвал тебя блядью. Но ты здесь играешь не в ту игру. Правда. Поэтому не препирайся больше с дядей Фрэнком. Поняла?

Лина молча смотрела на него, не реагируя на извинения, и только глаза у нее по-прежнему сверкали. Фрэнк пожал плечами и повернулся к сыну.

— Сэмми, сынок, мне надо поговорить с тобой.

— Говори.

— Один на один. Иначе, предупреждаю тебя, ты плохо кончишь. Особенно из-за этой мисс Прибабах. У нее столько врагов, что она и представить себе не может. Я вообще не в счет — так, мелочи. Поэтому давай-ка побеседуем вдвоем и подумаем, что можно сделать. Разумно?

Сэм обернулся к Лине и, сложив ладони вокруг ее уха, прошептал:

— Как ты считаешь? Мне поговорить с ним?

— Только никаких сделок, — шепнула она ему в ответ. — Поговори, если хочешь. Но я ни с кем никаких сделок заключать не буду. Я не могу. Я дала клятву.

Сэм повернулся к отцу.

— О’кей, папа, — сказал он. — Давай поговорим.

— Хороший мальчик. Значит, еще есть надежда. — Фрэнк Хофман поднял телефонную трубку и нажал красную кнопку.

— Привет, дружище. Это Фрэнк. Мы с сыном должны пойти прогуляться, прочистить мозги. Хотели бы оставить даму здесь на пару часов. Хорошо? Пусть почитает журналы, почистит ноготки. Мы вернемся и заберем ее. Ладно? Хорошо, спасибо.

Посиди смирно, куколка, — сказал он Лине. — И не делай глупостей. Пойдем, Сэмми. — Он взял сына за локоть, как делал когда-то, переходя с маленьким сыном улицу, и повел его из приемной.

— Йа гхариб кун адиб! — тихо произнесла она, когда за ними закрылась дверь. — Будь повежливей, иностранец.

Глава 38

Фрэнк Хофман пошатываясь вышел на улицу из дверей «Кредит Мерсье» и стал звать такси. Утреннее солнце начинало пригревать. Почтенный экс-шпион расстегнул жилетку, выпустив на волю живот, и отер пот со лба галстуком. Буйная энергия Фрэнка Хофмана заставляла забывать о его возрасте.

— Поедем-ка в мою гостиницу, сын, и выпьем что-нибудь, — сказал он. — Что-то твоя подружка сильно меня утомила.

— Я не хочу пить, папа.

— А я хочу, так что замолкни.

Около них затормозило такси.

— Отвези-ка нас в «Нога-Хилтон», дружище, — сказал Фрэнк, — и не жалей газу. — Он разговаривал со всеми одним и тем же грубоватым, сугубо уличным языком, который тем не менее все прекрасно принимали.

Таксист высадил их около отеля, сверкавшего на солнечном берегу озера, как ледяной монолит. Фрэнк направился в бар рядом с казино. В этот час там было темно и пусто. «Дай-ка мне бутылочку скотча, Антуан, — сказал он буфетчику. — Запиши за мной». Буфетчик извлек из-под прилавка бутылку «Чивас Ригал» и вложил ее в коричневый бумажный пакет. Хофман вытащил из кармана скомканный пятидесятидолларовый банкнот и сунул в руку буфетчику. «Купи что-нибудь жене», — сказал он.

Фрэнк снова взял Сэма за локоть и повел к лифтам. Они составляли странную пару: старший, коренастой фигурой похожий на огнетушитель, в расстегнутой жилетке, пыхтя преодолевал вестибюль, держа в руке коричневый пакет и подталкивая младшего — худого и высокого, сопротивлявшегося отцовской хватке. Фрэнк отпустил локоть сына только тогда, когда они дошли до номера.