Поискав Лину, Хофман вернулся. Он прошел мимо лысого, который теперь стоял у озера, опершись на перила, и бесцельно смотрел на лодки. Лине стало жаль Сэма. Он уже был сбит с толку и взволнован: где она? Почему не пришла на свидание?

Парк тянулся вдоль озера на север примерно на полмили. Хофман встал на скамейку, чтобы лучше осмотреться, а потом пошел вдоль берега. Лысый медленно шел за ним следом. Трубку свою он теперь погасил, чтобы его не выдавал дым. Беспокойство Хофмана усилилось, и он прибавил шаг. Лина решила, что должна покинуть свой пост на втором этаже, иначе она рискует потерять его из виду. Она спустилась и пошла по рю де Лозанн, оставаясь на противоположном от парка тротуаре. Хофман был то и дело виден ей сквозь кустарник. Так, двигаясь на север вместе, хотя и не видя друг друга, они миновали Музей науки и памятник погибшим. Ну, хоть памятник они им поставили, подумала Лина.

Хофман шел вперед, пока не дошел до северной оконечности парка. Здесь начинался Олимпийский район, где теперь располагались международные организации — Валгалла бюрократов. Недалеко, на авеню де ля Пэ, был виден Дворец наций. Окончательно сбитый с толку Хофман сел на скамейку и стал думать, что делать дальше. Вид у него был расстроенный. Лине хотелось подойти к нему, но она знала, что это будет ошибкой. Пусть посидит.

Теперь у Сэма и Лины началась некая интеллектуальная игра, цель которой — скоординировать свои шаги, не общаясь друг с другом. Условия игры были просты: у двоих людей назначено рандеву, но один из них не появился. Что они должны делать независимо друг от друга, чтобы повысить вероятность встречи? Следует ли каждому из них отказаться от первоначального плана и пойти на какое-нибудь другое, наиболее вероятное место встречи, например, к мосту у «Водяной струи» или ко Дворцу наций? А может быть, довериться друг другу и все же постараться встретиться на первоначальном месте? Она видела сквозь деревья, что Хофман по-прежнему сидит на скамейке и, несомненно, решает ту же задачу.

Лина сделала ставку на доверие. Она решила, что Хофман должен придерживаться первоначального плана и вернуться туда, откуда пришел; значит, она должна постараться перехватить его по дороге. Она еще раз просмотрела весь его обратный путь по парку, чтобы найти подходящее для встречи место. Был здесь один павильон с туристским центром и туалетами. Он стоял прямо за оградой, около дорожки, ведущей к главному входу. Хофман мог зайти сюда поискать Лину или просто чтобы воспользоваться туалетом. И она пошла к этому сооружению, потом даже побежала: важно было оказаться там раньше Хофмана и его преследователя.

Лина быстро добежала до павильона. Он был недавно окрашен в белый «альпийский» цвет. В отдалении была видна «Водяная струя» — огромный фонтан, взмывавший над городом, словно над невидимым гигантским китом. Туристский центр был обвешан картами города. Ждать здесь было неудобно — лысый мог увидеть ее так же легко, как и Хофман. Спереди находилось крыльцо с двумя боковыми проходами: левый вел в мужской туалет, правый — в женский. Видимо, ждать надо было здесь.

Лина заняла позицию позади деревянного барьерчика, который отгораживал вход в женский туалет. Отсюда она могла видеть любого входящего в павильон, оставаясь незамеченной, хотя и приходилось приносить многочисленные извинения коренастым швейцаркам, протискивавшимся мимо нее.

Правильно ли она сделала выбор? А вдруг Хофман решит эту задачку по-другому? В конце концов, он мог просто сдаться и уйти. Она взглянула на часы: было половина первого. Если вскоре он не появится, значит, не придет вообще. Лина уже готова была выйти из своей засады, но тут-то и увидела Сэма: знакомой энергичной походкой он подошел к крыльцу и стал подниматься. Вот он ступил на последнюю ступеньку и собрался повернуть в мужской туалет.

— Сэм, — прошептала она. — Это Лина. Не оборачивайтесь.

Хофман замер и остановившимся взглядом стал смотреть в сторону туристского центра. Словно Орфею, покидающему Аид, ему было запрещено оборачиваться на свою возлюбленную. Но на лице его появилась широкая улыбка. Он сделал шаг в сторону Лины и притворился, что читает объявление на стене.

— За вами идет лысый мужчина в твидовом пиджаке, — прошептала она. — Может быть, есть и другие, но этого я видела. Постарайтесь избавиться от него, а потом идите в отель «Интерконтиненталь» — вверх, на холм. Возьмите там номер на двоих — для мистера и миссис Хофман. Я приду вечером.

Хофман по-прежнему улыбался и смотрел вперед. Он снял темные очки и спрятал их в карман. Его глаза блестели, как воды Женевского озера. «Трум-турум-пум-пум», — шепотом пропел он.

— Исчезайте, — прошептала Лина. Она повернулась и скрылась в женском туалете. Хофман пошел напротив. Лысый мужчина в твидовом пиджаке встал за деревом метрах в тридцати от павильона; он дождался, когда Хофман вышел, и молчаливое преследование продолжалось.

Глава 36

Когда Лина вошла в вертящуюся дверь «Интерконтиненталя», швейцар недоверчиво оглядел ее. Действительно, было в ее облике что-то странное: крашеные светлые волосы и неуклюжее зеленое пальто; смелая походка и настороженный взгляд. Он проследил, как она подошла к местному телефону, позвонила наверх, а потом направилась к лифту. Такое представление швейцар видел тысячу раз. Помимо всего прочего, здесь когда-то была гостиница для членов ОПЕК, и нефтяные принцы каждый год собирались здесь, чтобы договориться о ценах на нефть, а заодно и повеселиться. Но все же дирекция старалась следить за такими вещами; поэтому швейцар преградил Лине дорогу в лифтовый холл со словами: «Чем могу быть полезен, мадам?»

Лина взглянула на него, как на неотесанного мужика. «Я миссис Хофман, — холодно произнесла она. — Поднимаюсь к своему мужу в номер восемь-десять». Швейцар еще раз с сомнением посмотрел на нее, однако отступил. Бог с ней, в конце концов, лишь бы не ловила клиентов в вестибюле.

Когда Лина добралась до номера, дверь в него была уже открыта. Хофман обнял ее, подержал в руках, потом отстранился на шаг. Она была жива. У нее были целы руки и ноги. Она перенесла весь этот ужас в Багдаде. Пожалуй, в лице у нее появилось что-то новое: глубже печаль в глазах, жестче и упрямее линия подбородка. И еще что-то.

— Твои волосы, — сказал он, поняв наконец, что они другого цвета.

— Тебе нравится?

— Они тебе идут.

Лина улыбнулась.

— Нет, не идут. Арабские женщины глупо выглядят со светлыми волосами. — Она провела рукой по своему жесткому ежику и подмигнула Хофману. — Кстати, мне нужен ключ от твоего номера, а то швейцар внизу решил, что я пришла по вызову.

Хофман смутился. Он вручил ей ключ и сел на диван. Лина села рядом, и они немного посидели так, молча глядя в окно, не зная, что сказать друг другу. Из окна гостиной открывалась панорама Женевского озера. В темноте сияли неоновые рекламы ближневосточных авиакомпаний и японской электроники на высоких зданиях южного побережья. Казалось, Хофман опасается сидеть слишком близко от нее, словно она стала хрупкой после выпавших на ее долю испытаний и могла разбиться. Лина чуть-чуть приблизилась к нему, всего на несколько сантиметров.

— Как ты думаешь, они тебя здесь выследили?

— Нет. Я оторвался от этого типа в твидовом пиджаке где-то на шоссе, ведущем в Цюрих. Он думает, что я остановился на ночь в каком-нибудь мотеле у дороги.

— Вот он и ошибся, — сказала она. — Ты остановился здесь, со мной.

Хофман вопросительно посмотрел на нее, не зная, подбадривает она его или осторожно отстраняет. Лина и сама не была в этом уверена. Хофман взял ее за руку; глаза у него были на мокром месте.

— Я так счастлив, что ты жива, — сказал он. — Я боялся, что ты умерла.

Она погладила его руку: Хофман сам нуждался в утешении.

— Да, я жива, — сказала она.

— Они сильно навредили тебе?

— Нет. Они пытались, но только сделали меня сильнее.

Хофман ждал, что она сама скажет еще что-нибудь, но ей никак не удавалось найти нужные слова. Он же чувствовал непреодолимую преграду: все пережитое им теперь не шло ни в какое сравнение с тем, что вынесла она. Разговор о трудном не получался, поэтому они заговорили о легком.