Микки и Стречи бродили по зимнему саду отеля между горшков с пыльными растениями, потерявшими всякую надежду увидеть настоящее солнце.

— Никто не станет подавать на тебя в суд, — сказал Микки. — У тебя нет денег, на которые они могли бы претендовать.

— Клайв убедит их, что денег у него тоже нет. С тем чтобы на него не могли подать в суд. Оттого-то я и считаюсь владелицей компании. Глупая, правда?

— Ты никогда не была глупышкой.

— Была — когда выбирала себе мужчин.

Она осторожно просунула свою руку в его. Он опять с ней — и это здорово.

— Мне надо найти его, — сказала она.

— Выходит, в суд на тебя подать могут. Тебе остается только обанкротиться.

— Фрэнки не станет подавать на меня в суд. Он хочет только возврата своих денег. Если я убегу, он снова найдет меня.

— Так что нам надо найти твоего приятеля.

Она сжала его руку:

— Бывшего приятеля.

— Значит, все кончено?

— А как ты думаешь, Микки? Разумеется, все кончено.

Миссис Ниббетт решила позвонить своей кузине в американское посольство.

— Титул лорда, Гретхен, — ты хоть понимаешь, что это означает?

— Конечно, милая, — это славный титул…

— У нас есть герб, старинные пергаменты и даже — ты не поверишь — несколько акров старой доброй Англии, которые принадлежат Уолтеру, — вроде феодального поместья!

— Мне кажется, милая…

— Ниббетты прибыли! Представляешь, что скажут дома!

— Ну да, здесь это будет выглядеть лучше.

— Не понимаю, как ты можешь оставаться такой равнодушной, Гретхен! Раз уж ты работаешь в посольстве, — сколько твоих коллег имеет титул?

— Ой, титул-шмитул.

— Вот что я тебе скажу — нам даже пришлось побороться за этот титул.

— На турнире, что ли, — неужели Уолтер сражался?

— Нет, нам пришлось выдержать конкуренцию с полудюжиной прочих покупателей — все американцы и очень важные люди. Полагаю, англичане не смогли бы выплатить подобную сумму. Речь идет о ста тысячах долларов!

— Ста тысячах?!

— Ну да. Основные конкуренты были готовы их выложить — но ты же знаешь моего Уолтера: он всегда готов приплатить…

— Конечно, я знаю Уолтера. Сколько всего было конкурентов?

— Кто знает? Торги велись по телефону.

— А-а.

— Да нет же — конкуренты у нас были более чем реальными. Пятеро из них приезжали сюда посмотреть на поместье вместе с нами — в смысле пятеро, включая нас. Трое из этих людей сейчас здесь — попрощаться, стало быть, приехали. Но аукцион выиграли мы, Гретхен! Только представь себе: Уолтер — лорд поместья Эском!

— Да что у вас там были за конкуренты, Господи Боже?

— Лорд Уолтер — о, я так волнуюсь! Что значит — какие конкуренты? Ну, скажем, знаменитый калифорнийский винодел мистер Линкольн Дин.

— В первый раз слышу.

— Ну, еще бы — ты же у нас трезвенница, Гретхен. Еще священник, мистер Эдгар Деларм.

— В первый раз слышу.

— Еще бизнесмен из Нью-Йорка, мистер Фрэнсис ди Стефано.

— Фрэнки ди Стефано?

Гретхен упала со стула.

19

Пока Стречи звонила, Микки дожидался ее в баре «Серпа и мотыги». Бармен учтиво поинтересовался: «Чего пожелаете, милорд?» и так, видимо, проникся этой своей шуткой, что заказанную пинту пива поставил перед ним со словами: «Прошу вас, милорд». После чего быстренько убрался к себе за стойку, где в полутьме принялся вытирать стаканы. Микки решил, что в провинции у народа не так много развлечений.

Вернулась Стречи.

— Извини, не успел заказать тебе выпивку, — сказал он.

Она взяла его кружку и отпила из нее.

— И хватит с меня.

Он забрал у нее кружку и обхватил ее ладонями.

Она принялась рассказывать:

— Похоже, этот Деларм блефует. Сперва заявляет, что ему, типа, известно «приблизительное направление», в котором скрылся Клайв, но, когда доходит до подробностей, толку от него не добьешься.

— А что, если ему понравилось беседовать с тобой?

— Он считает меня падшей женщиной.

— Тем лучше. Возможно, он захочет отпустить твои грехи.

— Как бы то ни было. Он встретил Клайва в аэропорту, значит, что-то да знает. Интересно, мог Клайв улететь следующим рейсом?

— Какой-то фанат воздухоплавания он у тебя получается, — презрительно засопел Микки.

— Деларм упоминал «приблизительное направление». Если он-таки улетел, может, Деларм знал, каким рейсом?

— А что, если он все же попал на рейс до Нью-Йорка?

— Фрэнки уверял, что нет.

— А что — Фрэнки там был?

— Вот Деларм там был точно.

При виде бармена она скривилась:

— Прошу прощения, милорд.

Микки не обратил на него внимания.

— За время вашего отсутствия вами пару раз интересовались, Джейн.

— Джейн? — беззвучно удивился Микки.

Она спросила, кто именно.

— Мистер Джереми Бэррингтон Дауни. Очень просил передать.

— Это еще кто? — буркнул Микки.

Бармен ухмыльнулся:

— Еще один воздыхатель.

— Подождет, — отрезала Стречи. — Пойдем, Микки, у нас куча дел.

Линкольн чувствовал, что это никуда не годится — мерить шагами комнату, не в силах открыть дверь и выйти наружу. Ему отчаянно не хотелось встречаться с людьми, отвечать на вопросы с вымученной улыбкой на физиономии. Бывало, в детстве, поссорившись с матерью, он запирался в своей комнате, несмотря на все ее увещевания и угрозы, что, мол, ничего хорошего из этого не выйдет. Часами он мог вот так сидеть у запертой двери, пока она колотила что есть духу снаружи, с каждой минутой ожидая худшего.

Когда зазвонил телефон, у него едва доставало сил, чтобы протянуть руку и снять трубку. Эти гостиничные телефоны, они всегда такие тихие и нежные — так и просятся, чтобы их проигнорировали. Но так как звонивший не унимался, Линкольн все же решил ответить.

И как тут же выяснилось, правильно сделал.

— Глория! Ты где, черт возьми?

— Не ругай меня, милый! Ты в порядке?

— Я ужасно беспокоюсь.

— Ты по мне скучаешь? Я очень по тебе соскучилась.

— Так ты возвращаешься?

— Все так сложно…

— И не говори. Возвращайся ко мне, Глория. Я все прощу. И все у нас будет хорошо.

— Мне не на что купить билет.

— Где ты, Господи, — неужели дома?

— Не так далеко.

— Тогда приезжай сюда.

— Говорю же — не могу. Ты заблокировал кредитные карточки.

— Это мои карточки, детка.

— Твои? С каких пор они «твои»? Я — твоя жена! А как же тогда вся эта фигня типа: «В бедности и в богатстве…»

— Ну да, «в бедности» — это про меня. Бедный я!

— «Все, что мое, — твое» — помнишь?

— Так ты за тем и звонишь?

— Я только хочу забрать то, что мое.

— И я тоже. А ты — ты моя жена. И ты нужна мне.

— О, Линк, милый, давай не будем ссориться…

— Успеем нассориться в суде — ты это имеешь в виду? А до тех пор, выходит, я так и должен тебя обеспечивать?

— Не будь таким жадиной.

— Это я-то жадина? Я, понимаешь, сижу один в комнате и скучаю по ней, а она в это время развлекается с каким-то доморощенным английским лордом? Так попроси денег у Клайва.

— У него их нету.

— Как это «нету»? У него только моих сто тысяч — и это не считая того, что он вытянул из остальных.

— Так их не достать.

— А как же твои цепкие пальчики, Глория?

— А ты не можешь разблокировать кредитку — хотя бы одну? Мне ведь совсем немного надо.

— Ты это серьезно? Неужто ты считаешь, что я стану осыпать тебя деньгами, пока ты кувыркаешься в постели с этим доморощенным лордом? Ты ведь и сейчас с ним, как я понял?

— О! — Она помедлила лишнюю секунду — но не более. — Я хочу к тебе, милый, но не могу себе позволить купить билет домой!

— Домой? Я не дома, Глория. Я в Девоншире, в Англии. А где, черт возьми, ты сама?