— Вот оно что, — сказал Легионер, прищурясь. — Значит, ты дезертир?

— Дезертир и диверсант! — Хайде надвинулся на них в приступе ярости. — Знаешь, что мы делаем с такими, как ты? То же, что ты сделал с четырьмя нашими накануне. Они были застрелены из «парабеллума», насколько я помню…

— Мы никогда не стреляли в ваших, — торопливо сказал Карл. — Уверяю тебя, на это я не способен.

— Думаешь, я поверю слову дезертира?

— Кончай, — отрывисто сказал Легионер. Оттолкнул Хайде и снова обратился к Карлу. — А что вы делали здесь в это время ночи?

Карл пожал плечами.

— Дела… Сам понимаешь.

— Гмм. Ну, предположим, мы отпустим вас с миром, как ты предлагаешь. Где гарантия, что вы не побежите с доносом к первому встречному патрулю?

Карл засмеялся.

— Ты, конечно, шутишь! Неужели всерьез полагаешь, что мы рискнем жизнью из-за какой-то паршивой свиньи? Нет, мой друг. Вот ее, — он указал подбородком на старуху, о которой в общем шуме все забыли, — вам нужно опасаться. Она начнет сплетничать с приятельницами на рынке, и эта весть моментально разойдется по Парижу. На вашем месте я бы убил ее. Жизнь сейчас стоит дешево, жалеть о ней никто не будет.

Старуха с пронзительным криком прижалась спиной к стене.

— Заткнись! — рявкнул Легионер. — Что это с тобой? Тебя тронул кто-то хоть пальцем?

— Она консьержка из дома напротив, — сказал Фернан. — Ей нечего делать в это время на улице. Мы уже несколько недель носимся с мыслью прикончить ее.

Старуха завопила, бросилась в ноги Порте и, всхлипывая, ухватила его за лодыжки. Легионер взял ее за плечо и поднял.

— Слушай меня, старая. Держи язык за зубами, если хочешь оставаться живой. Ясно? Только пикни, и тебе конец. И не забывай, что отныне ты взята на заметку. Поняла?

Старуха торопливо засеменила к своему дому. Карл с Фернаном дошли с нами до конца улицы.

— Как вы собираетесь пройти с этой громадной тушей? — спросил Фернан. — Неприметной ее не назовешь, так ведь? Через Сену вам ее не переправить. В Париже охраняются все мосты.

Мы все еще надеялись, что через маленький мост Нотр-Дам можно будет спокойно перейти, но время ушло.

— Полчаса назад там никого не было! — с досадой произнес Старик.

Фернан пожал плечами.

— Вы, должно быть, ошиблись. Либо то была случайность. Посмотрите.

И конечно же на дальнем берегу стояли двое вооруженных полицейских. Мы стояли, нахмурясь. Сзади послышался шум приближавшегося «кюбеля».

— Сбросьте свинью! — прошипел Гюнтер.

Мы с Барселоной быстро наклонили велосипеды, и свинья полетела через ограду на площадь Сен-Жюльен-ле-Повр. По ту сторону ограды раздался сдавленный крик. Свинья упала на двух спавших бродяг, теперь они бежали со всех ног по боковой улочке. Наверняка манна падала им с неба на головы впервые в жизни, но они так перепугались, что не смогли ею воспользоваться.

Мы простояли у моста почти час, но нисколько не приблизились к решению проблемы. Хайде все еще упорно твердил, что не стоило за это браться. Старик монотонно стонал под нос, а Фернан повторял по меньшей мере в сотый раз, что все мосты в Париже охраняются и задача невыполнима.

— Может, пустимся вплавь? — предложил Порта.

— И потащим на буксире свинью?

— Выбросим свинью, — проворчал Старик. — Она не стоит таких хлопот.

Между ним и Портой завязался ожесточенный спор.

— Один из нас может переплыть и прикончить охранников, — сказал я.

И пристально посмотрел на Легионера, мастера таких дел.

— Убить их, — отрывисто произнес Хайде, — значит сунуть головы в петлю.

— И что ты предлагаешь?

— Бросить свинью.

— Бросить? — угрожающе переспросил Порта.

— Вот именно. Бросить. Я с самого начала говорил, что нужен план, но меня, как всегда, не послушали. «Нет, будем действовать по обстоятельствам…» «Положимся на удачу…» «Нельзя вечно строить планы…» И вот — видите, все вышло, как я предсказывал. Мы застряли с громадной свиньей посреди Парижа…

— Эй, а куда делся Малыш? — спросил Барселона, пытаясь создать отвлекающий фактор.

— Не знаю и знать не хочу, — ответил Старик. — Не стоило отправляться в это путешествие.

— Вот-вот, я говорил это с самого начала, только меня никто не слушал. Если б вы больше прислушивались к моим словам…

— Совершенно ясно, — заявил Фернан, словно сообщая новые сведения, — что полицейские вермахта не оставят без охраны ни одного моста. Они не дураки. Оставить один — все равно, что оставить все. Там всю ночь будут происходить нелегальные передвижения. Само собой…

Разговор продолжался все раздраженнее. Думаю, никто из нас не заметил возвращения Малыша, пока он с громким, довольным «Ха!» не бросил нам что-то под ноги.

— Что это? — угрюмо спросил Старик.

Малыш самодовольно улыбнулся.

— На что похоже?

Все пристально посмотрели на этот предмет. Старик равнодушно пожал плечами.

— Это гроб.

— Вот именно! Гроб. Для переноски свиней.

Надо отдать Малышу должное, умом он не отличался, но иногда у него появлялись блестящие мысли.

— Где ты, черт возьми, взял гроб? — восхищенно спросил Легионер.

— Стащил. Я ходил тут, искал что-нибудь полезное, и увидел этот — во дворе владельца похоронного бюро. Взял и принес сюда.

— Свинья в него войдет? — спросил я с беспокойством.

Она вошла в самый раз. Мы заколотили гроб, попрощались с Карлом и Фернаном, потом двинулись через мост похоронной процессией. Охранники, когда мы проходили мимо них, почтительно вытянулись в струнку. Порта воспользовался возможностью обнажить единственный зуб и пролить несколько слезинок, оставивших чистые следы на грязных щеках.

Уже светало, и Париж просыпался. Идя с гробом, мы встречали много сочувственных взглядов. Трактирщик с Жанеттой ждали нас в бистро, но при виде гроба Жанетта с громким криком бросилась на кухню. Даже трактирщик выглядел слегка встревоженным.

— Несчастный случай? — спросил он.

Потом сосчитал нас, и на лбу его появились морщины.

— Все на месте…

— Мы решили, что будет неплохо ее приготовить!

— Постойте, — сказал Порта, когда мы бесцеремонно поставили гроб на кухонный пол. И обратился к Старику: — Как имя той свиньи, что была у них в древние времена?

— У кого у них? — терпеливо спросил Старик.

— У богов. У Одина, Тора[141] и всех прочих.

— Не имею ни малейшего представления.

— У Одина, — вмешался Барселона. — Это ему принадлежала свинья. Как ее звали?

— Вот об этом я и спрашиваю. Как?

Никто не знал. Мы принялись горячо спорить, Одину ли принадлежала эта свинья, Фрейе[142] или Тору. Малыш вышел на улицу, начал останавливать прохожих, и вскоре этот вопрос обсуждала целая группа незнакомцев.

— Кто-нибудь должен знать, — сказал Порта.

— Полицейские, — сказал я. — Давай позвоним в полицию.

Легионер тут же взялся за телефон. Говорил он очень вежливо, извиняющимся тоном, но мы все услышали донесшуюся из трубки брань.

— Я не хотел расстраивать вас, — успокаивающе сказал Легионер.

Мы услышали, как полицейский прокричал товарищу:

— Какой-то псих спрашивает имя одной знаменитой свиньи!

И мы услышали ответ, негромкий, но разборчивый:

— Единственную знаменитую свинью, какую я знаю, зовут Адольф!

После этого мы позвонили в полевую жандармерию. Снова брань, на сей раз с угрозами ареста. Вопрос так и не был решен, когда мы через час покинули бистро, оставив свинью под надежным попечением Жанетты.

На площади Клиши нас остановил патруль. Его члены машинально потребовали у нас документы, однако было ясно, что на сей раз документы их не интересуют.

— Хотим спросить у вас кое-что, — сказал начальник патруля. — Знаете типа по имени Один? Знаете, что у него была свинья?

Мы кивнули, затаив дыхание.

— Не знаете, случайно, как ее звали?