2 января.

Перечитал твое письмо. Все, что ты пишешь о нотации, так понятно и близко мне, так много и много раз в разговорах теми или иными словами выражалось, что я не новое, а близко родное встретил в том, что ты пишешь. Однако ж la justice avant tout[66] — это не столько диплом в пользу нашего философ[ского] смысла и параллельного развития, сколько доказательство, что мы живем в одной и той же интеллектуальной атмосфере и подвергаемся ее влиянию. Я вовсе не имею самобытности мышления, ни даже инициативы, — но я имею быстрое соображение и консеквентность, stimulus у меня всегда внешний. Я ненавижу абстракции и не могу в них долго дышать (оттого при всех усилиях я всегда был дурной математик, никогда не мог от души заняться ни астрономией, ни механикой, ни даже физикой), оттого у меня еще недостаток, который, может, и выкупается живым пониманьем — но теоретически недостаток спекулативной способности чистого мышления. Меня беспрестанно влечет жизнь — физиология и история — единственное конкретное достояние науки; но только для полной живости их физиология должна начаться в химии, а история в физиологии. Ты, оговариваясь, пишешь: «Логика все же абстрактна» — да само собой разумеется, этой-то высотою наджизненной она и ниже жизни. Прочти в моей IV статье об этом, я прямо сказал это[67]. И ты совершенно прав, что естествоведение оттого и кобенится, что логика хочет задавить своим всеобщим элементом частно-вольную природу, напрасно сознательная мысль хочет стать перед природой как prius[68], это логическая перестановка, логика результата. «Логика хвастается тем, что она a priori выводит природу и историю. Но природа и история тем велики, что они не нуждаются в этом, еще более — они сами выводят логику a posteriori», — сказал я в новой статье[69]. Ты пишешь: «После построения логики я не вижу необходимости идее раскрыться природой». Без сомнения, это так же смешно, как человек, который бы написал эмбриологию и, окончивши, пошел бы опять в семейную жидкость и давай родиться. Причина этому все-таки гордость идеализма и невыносимый дуализм, который у Гегеля побежден теоретически, но остался на деле. Физиология должна привести к необходимости раскрытия идеи разумным организмом, а не наоборот. — Что касается до твоих замечаний о II части «Энциклопедии»[70], об этом писать не буду — для этого надобно самому перечитать книгу да и наэлектризоваться опять абстрактными токами. Одно я провижу и чувствую, покаместь не могу ясно изложить и понять: вещество — такая же абстракция вниз — как логика абстракция вверх — ни того, ни другой нет собственно в конкретной действительности, а есть процесс, а есть взаимодействие, борьба бытия и небытия, есть Werden[71] — вещество-субстрат, деятельная форма (аристотел[евское] опреде[ление]); оно мерцает в однократных явлениях, беспрестанно влечется ринуться (а если б оно не ринулось — его бы не было) в всемирную морфологию, оно есть на сию минуту, как частность, как индивидуальность, как столкновение и результат, но его уже и нет, потому что в этом круговороте ничто остановиться не может. Лейбниц говорит: «Вещественный мир беспрестанно меняется, как вода под вашей ладьей — сохраняя свой вид, он похож на Тезеев корабль, который афиняне беспрестанно чинили». Превосходное сравнение. А ты, мой разберлинец, стал защищать представления, да ведь только у вас там на Мишлетщине да на Вердеровщине[72] боятся сенсуализма образов и мыслей — что такое чистая мысль в самом деле. Это привидение, это те духи бесплотные, которых видел Дант и которые, хотя не имели плоти — но громко рассказывали ему флорентинские анекдоты. Ты коснулся великого значения химии, — здесь есть у меня один знакомый, который только в ней и ищет ключа к физиологии и к логике. Я мало знаю химию, что знал некогда, перезабыл, но прочтенное мною в Либихе точно удостоверяет, что химия скорее что-нибудь объяснит, нежели первые главы Гегелевой энцикл[опедии], т. е. II части. А впрочем, я с тобою совершенно не согласен на разграничение твое органической природы от неорганической — это тоже старый силлогизм, основанный на страсти ставить грани, природа не любит индейских каст. Химия и физиология имеют предметом один процесс, физиология есть химия многоначальных соединений, тогда как, наоборот, химия — физиология двуначальных соединений. Соединения двуначальные стремятся тотчас к результату, но соединение многоначальное как будто[73] для того принимает третьего деятеля (сложного или простого все равно), чтоб удержать процесс, чтоб сложною борьбою затянуть дело в даль, и в этом балансе, колебании возникают эти многоначальные ткани, которые беспрерывно сжигаются и восстановляются и полны деятельности. Материальный результат процесса победа двуначальности — гниение — или победа абстрактной многоначальности — волосы, ногти, кости, полуживые части (это мысль не моя, не хочу plagiat — вникни в нее, она превосходна). Венец многоначалия — мозг и нервная система. Либих в одном месте говорит: нельзя себе представить ни одного сильного чувства, ни одной сильной деятельности без изменения в квалитативном составе мозга. Это далеко не то, что говорили французы XVIII века: «Мысль — секреция мозга», нет — это только показывает нам человека von einem Guss[74]. Прочти у Гегеля отношение химизма к органике и самую органику — там он превосходен. Больше об философии не хочу говорить. Аминь… (9, XXII, стр. 217–221).

Указатель имен

Абеляр П. 190

Агассис Л. Ж. Р. 74

Аксаков К. С. 48

Аксельрод Л. И. 199

Альбер А. 157

Аристотель 63, 97

Астраков Н. И. 36, 37, 42

Астраков С. И. 64

Баадер Ф. 76

Бакунин М. А. 8, 12, 28, 43, 146, 150, 152, 193, 194

Баршу О. Т. Н. 42

Белинский В. Г. 12, 28, 43, 44, 77, 106, 122, 127, 146–149, 154, 155

Бём Я. 136

Био Ж. Б. 74

Блан Л. 157

Бок К. Э. 74

Бруно Дж. 97

Булгарин Ф. Б. 130

Бурдах К. Ф. 74, 78

Бэкон Ф. 22, 23, 30, 32, 57, 67, 68, 109

Бэр К. М. 74

Бюхнер Л. 105

Балицкий А. 152

Витберг А. Л. 40

Вольтер Ф. М. 30

Вольф X. 48

Гассенди П. 86, 102

Гегель Г. В. Ф. 15, 19, 33, 34, 37–39, 41–51, 53, 54, 56, 58–61, 70, 71, 75, 78–81, 83–89, 91, 93–95, 97, 104–108, 116, 121, 123, 128, 139, 141, 144, 147, 149, 150, 152, 153, 168, 178, 189, 193, 196—200

Гей-Люссак Ж. Л. 74

Гейне Г. 149

Гераклит (Эфесский) 97

Герцен (урожд. Захарьина) Н. А. 8, 35

Герцен Н. А. (Тата) 13

Гесс М. 146, 148

Гёте И. В. 37, 59, 65, 74, 75, 98—100, 109, 110, 184

Гизо Ф. П. 16

Глебов И. Т. 64, 65, 74

Голубинский Ф. А. 76, 198

Гольбах П.-А. 138

Гомер 43

Грановский Т. Н. 12, 46, 47, 58, 61, 63, 65, 72, 120, 152, 194

Грефф 42

Гумбольдт А. Ф. 74

Гфререр А. Ф. 132

Дебольский Н. Г. 198

Декарт Р. 57, 68, 97

Дембовский Э. 146, 151

Депре Ш. М. 74

Дюма Ж. Б. А. 74

Зедергольм К. А. 42

Земмеринг С. Т. 74

Иордан В. 59

Кавелин К. Д. 47, 48, 198

Кавеньяк Л. Г. 16, 159

Каменьский Г. 146, 151

Кант И. 79, 80, 137, 187

Карус К. Г. 64, 74

Катков М. Н. 198

Кетчер Н. X. 40–42, 58, 59, 61, 63, 64, 73

Киреевский И. В. 76, 77, 103

Клацел Ф. 146

Клоц (Клоотс) А. 166

Колумб X. 49

Консидеран В. 129

Корш Е. Ф. 62

Кошут Л. 171