Старика явно напугали ходившие по округе слухи о появившейся в лесах красной банде, собравшейся баламутить добродушных полешуков. Поручик пропустил предупреждение мимо ушей, но, чтобы не обидеть Пенжонека, стал брать с собой легкую австрийскую двухстволку. И хотя каждый раз Тешевич возвращался без добычи, его одинокие походы всеми стали восприниматься как должное. Лесной край славился непуганой дичью, и порой сюда заезжало охотиться даже столичное панство.

А поручик таскал двухстволку зря. Впрочем, завидев косулю, он вскидывал ружье, целился, но выстрелить так и не мог. Что-то в последний момент останавливало руку, и лесная козочка, порскнув с перепугу, невредимой скрывалась в чаще. После такой попытки Тешевич, как правило, покидал лес и, выбравшись на опушку, шел к тихой заводи, где, сидя на песке, полностью уходил в себя. Только там, в такие минуты, он как бы опять становился мальчишкой, сбежавшим из-под контроля взрослых и упивающимся свободой…

Зато ночами Тешевич частенько просыпался и подолгу лежал, устремив взгляд в темноту. Порой ночные бдения слишком затягивались, тогда поручик не спеша одевался, сходил вниз и, поставив зажженную свечу на стол, мерял шагами небольшой зал, неизменно проходя наискось от старинного дубового поставца до резной двухстворчатой двери…

Вот и сегодня, проснувшись в первом часу ночи и промаявшись в постели до вторых петухов, Тешевич спустился в гостиную. Вспыхнула спичка, и неверный огонек свечки осветил комнату, заставляя медленно отступать затаившийся по углам сумрак.

Поручик постоял у стола, потом привычно пересек зальце и тут, возле поставца, замер. В передней явно ощущалось присутствие кого-то чужого. Еще не веря своей догадке, Тешевич сделал шаг к двери, но тут ее створки с треском распахнулись, и в комнату ввалилось сразу трое вооруженных парней. Поручик, даже не успев толком разглядеть ворвавшихся, нутром понял, с кем имеет дело, а когда самый наглый из них выступил вперед и злорадно произнес:

— А вот и барин пожаловали… — у Тешевича исчезла даже тень сомнения.

— Что вам угодно?… — холодно спросил поручик, не только не теряя самообладания, а наоборот, медленно наливаясь холодно-спокойной яростью.

— Чего угодно, говоришь?… — Наглый, держа кавалерийский карабин наизготовку, зашел сбоку и коротко выдохнул. — Деньги есть?

— Разумеется… — Тешевич пожал плечами. — Но не здесь. В кабинете…

— В каби-и-нети, говоришь?… — Ствол карабина уперся в бок поручику. — Ну веди в кабинет, нехай Васек наш посмотрит, что там у тебя за деньги.

Повинуясь весьма бесцеремонному толчку, Тешевич пошел к лестнице, а Васек — здоровенный патлатый детина с наганом в одной руке и какой-то сумкой в другой, уверенно зашагал следом. Уже на верхних ступеньках, покосившись назад, Тешевич увидел, что два других грабителя, оставшись в гостиной, по-хозяйски принялись рыться в поставце.

В кабинете поручик не спеша вздул крайнюю свечку настольного шандала и затоптался на месте, но не спускавший с него глаз Васек тут же прикрикнул:

— Ну, то де гроши?!

— Здесь… — со вздохом отозвался Тешевич, медленно, словно нехотя вытягивая ящик секретера, куда он давно, еще по приезде, забросил свой, когда-то добытый в лагере, револьвер.

Ни минуты не сомневаясь, что из ящика сейчас начнут появляться монеты или купюры, Васек раскрыл свою кожаную вытертую сумку и подставил ее Тешевичу.

— То сыпь сюды!

— Сейчас…

Поручик опустил руку в ящик, плотно захватил рубчатую рукоять и, машинально отметив, что, в предвкушении добычи, занятый сумкой Васек, отвел ствол своего нагана далеко в сторону, рывком достал пистолет.

Увидев в руках Тешевича оружие, никак не ожидавший такого оборота Васек вытаращил глаза, но поручик не дал ему даже сдвинуться с места. Мгновенно перехватив у противника руку с револьвером, Тешевич спокойно, не испытывая ничего, кроме брезгливости, дважды надавил на спуск.

Два слитных выстрела громом прокатились в гулком по ночному времени доме. Васек с выражением тупого удивления на лице мешком свалился на пол, и тут, к вящему удивлению поручика, снизу, из гостиной, долетел поток яростной брани:

— Ты, сволочь, опять за свое!… Говорил тебе, не бей буржуя сразу!

Лестница загудела под чьими-то сапогами, и едва дождавшись появления в дверях темного силуэта, Тешевич выстрелил. Бандит мгновенно переломился пополам и с диким криком покатился но лестнице вниз. Поручик тут же притушил огонек свечи пальцами и скользнул на цыпочках к косяку.

Сверху хорошо было видно, как оставшийся грабитель бестолково мечется по гостиной. Сначала он отскочил к двери, потом подбежал к своему товарищу, еще дергавшемуся на последней ступени лестницы, наконец, видимо взяв себя в руки, переступил через вздрагивающее тело и начал медленно подниматься.

Секунду Тешевич колебался, прикидывая, остались ли еще патроны в барабане, но под бандитскими сапогами скрипнула одна ступенька, вторая, и поручик решился. Он внутренне приготовился к сухому щелчку курка, но, на его счастье, еще один патрон был, и вспышка нового выстрела на мгновение отразилась в стеклах окон.

Третий грабитель какое-то время стоял неподвижно, потом медленно завалился назад, и выпавший из его рук карабин, скользнув по перилам, с металлическим лязгом упал на пол. Минуту Тешевич ждал, не появится ли еще кто-нибудь, и лишь убедившись, что в доме все замерло, прокрался к окну.

Возле сарая стояла чужая пароконная бричка, возле которой мельтешили неясные тени. Скорее всего, она подъехала уже после того, как три первых грабителя вошли в дом, но поручику некогда было думать о такой мелочи. Сейчас его просто поразило, что люди, оставшиеся во дворе, никак не среагировали на стрельбу в доме.

Ощупав пальцами барабан и убедившись, что патроны все-таки кончились, Тешевич отбежал к лестнице и поспешно подхватил карабин. Проверив, заряжен ли он, поручик, не торопясь, выбрал из подсумка, висевшего на поясе бандита, снаряженные обоймы и рассовал их по карманам.

Вернувшись к окну, Тешевич долго вглядывался в предрассветную муть, прежде чем понял, что во дворе осталось только двое бандитов, которые сначала зачем-то сновали вокруг каретника, а потом дружно взялись что-то ладить у своей брички.

Покончив с ремонтом, оба грабителя там же, на месте, начали совещаться, нетерпеливо поглядывая в сторону освещенных окон господского дома. По их поведению можно было судить, что других чужаков во дворе нет, и Тешевич, взяв карабин наизготовку, прокрался к парадной двери.

Поручик успел вовремя. Один бандит остался на месте, а второй решительным шагом, по-армейски отмахивая рукой, пошел к крыльцу. Не желая бить мелкое остекление двери, Тешевич улучил момент и, распахнув ногой створку, выстрелил навскидку. Пуля швырнула бандита на песок площадки, а поручик, одним махом перескочив низкую балюстраду, затаился рядом с крыльцом.

И вдруг, откуда-то сбоку, ударил маузер. Стрелок бил прицельно, так как пуля, заставив поручика инстинктивно вжаться в землю, впилась в ступеньку, совсем рядом с его головой. Секундой позже, сообразив, что по нему бьет незамеченный им дозорный, Тешевич откатился в сторону и, не целясь, пальнул из карабина по ограде, за которой укрывался еще один грабитель.

Именно в этот момент, когда перестрелка выплеснулась из дома во двор, подоспела неожиданная помощь. Окно квартиры Пенжонека распахнулось, и оттуда дуплетом пальнул охотничий дробовик. Волчья картечь с воем хлестнула свинцовым градом по той же ограде, одновременно заставив взвиться на дыбы испуганных лошадей.

С храпом они шарахнулись в сторону, и тут кто-то плохо различимый выметнулся из-за ограды, на ходу заскочив в бричку. Второй уцелевший, что так и торчал столбом, вдруг подскочил, перехватил вожжи и, заваливаясь на сиденье, дико гикнул. Лошади в раз рванули, и бричка, кренясь на повороте, скрылась за углом каретника, оставив за собой только пыль да гулкий топот уходившей бешеным аллюром запряжки…