На тридцати трех футах в глазах у него потемнело. Клапан выпал изо рта, и баллон, оторвавшись, устремился к поверхности.

Джонас ничего не чувствовал — ни боли, ни страха. «Это я сплю». Он посмотрел наверх, увидел яркий свет и полетел прямо на него, уже выйдя из своего тела, без боли и без страха. «Я попал прямо на небеса».

Терри Танака охватила запястье Джонаса как раз в тот момент, когда его тело начало погружаться обратно в бездну. Она изо всех сил колотила ногами и левой рукой отгребала воду. Справа над нею кружила акула.

Вынырнув, Терри вытащила голову Джонаса на поверхность. Синее лицо и никаких признаков дыхания. В восьми футах она увидела спинной плавник и поднявшуюся из воды треугольную морду, устремившуюся прямо к ней. В воздух дугой взвилась рыбацкая сеть и своими свинцовыми грузилами опутала хищницу. Акула извивалась, пытаясь освободиться, но траулер туго натягивал сеть. Капкан захлопнулся.

Терри подтащила Джонаса к судну. Дюжина рук схватила их и подняла на борт. Дэвид Адашек принялся оживлять Джонаса. Де Марко завернул его в одеяла и нащупал пульс, Сердце еле билось.

Джонас закашлялся. Адашек перевернул его на бок, чтобы облегчить рвоту. Терри наклонилась над ним и массировала шею. Лишившийся последних сил, Джонас мог только щуриться на золотистом солнечном свету наступающих сумерек.

— Старайся не двигаться, — сказала Терри. — Береговая охрана уже вышла, они отбуксируют нас в лагуну. В институте есть барокамера. — Со слезами на глазах она улыбнулась ему.

Джонас посмотрел на ее прелестное лицо и, превозмогая боль, тоже улыбнулся.

«Я и вправду на небесах», — подумал он.

На глубине пяти футов запутавшаяся в сети акула билась во все стороны, но никак не могла освободиться. Андре Дюпон ходил за капитаном по всему судну и пытался уговорить его.

— Капитан, ее нельзя убивать, — кричал Дюпон. — Это охраняемый вид!

— Ты лучше посмотри, что стало с моим судном. Я прикончу эту рыбину, набью чучело и продам какому‑нибудь туристу из Нью‑Йорка за двадцать тысяч. Ты даешь мне такие деньги, французик?

Дюпон закатил глаза.

— Если вы убьете эту акулу, то попадете в тюрьму.

Ответ капитана был прерван прибытием береговой охраны.

К ним подошло стодесятифутовое патрульное судно «Маниту» и бросило поврежденному траулеру буксирный канат. Леон Барр закрепил его на носу. Через несколько секунд канат туго натянулся и траулер двинулся вслед за патрулем по направлению к Лагуне Танаки. Двухтысячефунтовая хищница продолжала метаться внутри сети.

Массивные ворота, отделявшие заповедник монтерейской бухты от лагуны, были открыты для «Кику», и «Маниту» вошла в канал.

Джонас лежал у транца; у него начались резкие боли в локтях и почти сразу огнем загорелись все суставы. Кинжальные удары пронзали его тело.

Терри обхватила его:

— Джонас, что с тобой?

— Суставы. Сколько нам еще?

Они уже вошли в лагуну. Береговая охрана подтягивала траулер к причалу на северной стороне этого искусственного озера.

— Несколько минут. Лежи, я проверю, есть ли на причале «скорая помощь».

Джонас кивнул.

Он чувствовал головокружение и тошноту, боль стала такой, будто его грызли зубы мегалодона. Открыв глаза, он стал смотреть на буксируемую у левого борта большую белую акулу.

Macao Танака ждал на причале, сидя в инвалидной коляске, почти вся его голова была забинтована, рядом с ним находился санитар. Здесь же стоял и Мак вместе с бригадой «скорой помощи», готовой сразу же везти Джонаса в барокамеру.

Терри увидела отца и, махая рукой, побежала на нос. По щекам Macao текли слезы радости.

Новый приступ боли заставил Джонаса откинуться головой к транцу. Он чувствовал, что начинает терять сознание, и пытался сосредоточиться на воде, где металась хищница, отчаянно крутившаяся внутри опутавшей ее рыболовной сети. В наступающих сумерках мягко светилась ее белая кожа.

На какое‑то мгновение глаза человека и животного встретились. У акулы они отливали серо‑голубым цветом. Джонас с удивлением увидел, что это детеныш мегалодона. Он закрыл глаза и улыбнулся.

Накатила всепоглощающая боль, и, когда двое медиков вносили его в машину «скорой помощи», он был уже без сознания.

[1] 1 фут = 0,303 метра. от утконосой головы до кончика хвоста — все утро паслось на затуманенном берегу. Рептилии с жадностью поглощали обильные водоросли, которые выбрасывал на берег накатывающийся прилив. Хадрозавры то и дело нервно, как олени, поднимали головы и прислушивались к звукам близкого леса. При малейшем движении темных веток они были готовы пуститься в бегство. Из‑за высоких деревьев и густого подлеска пара красных змеиных глаз высматривала стадо. Там прятался самый крупный и смертоносный из всех земных плотоядных — двадцатидвухфутовый тираннозавр. От возбуждения из его пасти сочилась пена. Двое самых больших из гигантов‑утконосов решились войти на мелководье и, опустив морды, рылись в густых коричневых водорослях.

Убийца рванулся из‑за деревьев. Все его восемь тонн взбивали песок, земля сотрясалась от каждого прыжка. Утконосы, встав на задние лапы, бросились врассыпную. Двое стоявших в воде обернулись к настигающему их зверю: из его широко разинутой пасти исходило леденящее громоподобное рычание, заглушавшее гул прибоя. Хадрозавры инстинктивно искали спасения на глубине. Они нырнули и, вытянув свои длинные шеи, поплыли, колотя лапами по воде и держа головы над поверхностью.

Тираннозавр, вздымая прибой, нырнул следом за ними. Но когда он уже почти настиг свою добычу, его лапы засосала придонная тина. Тяжелый и мускулистый, он не мог плавать, подобно хадрозаврам, и безнадежно увяз.

Хадрозавры уже отплыли на глубину тридцати футов. Но, спасшись от одного хищника, они встретились с другим.

Из воды медленно поднялся и беззвучно заскользил к ним шестифутовый серый плавник. Движение воды вокруг огромного существа втягивало хадрозавров дальше на глубину. Утконосами овладел безумный страх. При встрече с тираннозавром у них были хоть какие‑то шансы на спасение. Но теперь в глубине затаилась неминуемая гибель. С отчаянным плеском они поплыли обратно, пока снова не почувствовали под собой привычную тину.

Тираннозавр оглушительно зарычал. Стоя по грудь в воде, хищник старался не соскользнуть по илистому дну еще глубже. Утконосы разбежались в разные стороны всего в пятнадцати ярдах[1] от носа беспомощного охотника. Щелкая своими ужасными челюстями и завывая от ярости, тираннозавр рванулся к ускользающей добыче. Утконосы, перепрыгивая через мелкие волны, шатаясь, выскочили на берег. Они настолько обессилели, что повалились прямо на теплый песок, оглядываясь в ту сторону, где был их незадачливый убийца.

Но теперь огромная голова тираннозавра была всего в нескольких футах над водой. Обезумев от ярости, он отчаянно бил хвостом, пытаясь освободить одну из задних лап. Вдруг, перестав рваться, он обернулся в сторону моря. Разрезая темную воду, к нему приближался огромный плавник.

Тираннозавр приподнял голову и замер, но было уже поздно — он оказался во владениях сильнейшего. В первый, и уже в последний, раз тираннозавр ощутил леденящую хватку ужаса. Если он никогда не имел себе равных среди существ, обитавших на суше, то кархародон мегалодон был, несомненно, Господином и Повелителем морей. Красные глаза тираннозавра следили за серым плавником. Он уже чувствовал затягивающий поток от кружившей подле него невидимой массы. Плавник исчез в мутной воде. Тираннозавр негромко заворчал, вглядываясь в туманную дымку. Плавник снова поднялся и теперь быстро двигался прямо на него. Тираннозавр издал громкий рык и стал рваться, беспомощно щелкая челюстями.

Два обессилевших утконоса наблюдали с берега, как что‑то с глухим звуком потащило тираннозавра дальше в океан и его огромная голова исчезла под волнами. На мгновение ящер снова появился на поверхности, завывая в последней агонии. Его ребра хрустели, а из пасти фонтаном била кровь.