Конечно же, я удостоилась чести познакомиться с бывшими подружками Мэла. Они не цеплялись ко мне открыто и не провоцировали, но случайными фразами давали понять: у них БЫЛО с Мэлом. А потом смотрели на мою реакцию.
На вечеринке темненькая и высокая девица, одного роста с Мэлом, подвыпив, ухватилась за его руку. А может, не выпила, а нанюхалась или накурилась. Её прилично шатало. Она трудом стояла на ногах, а точнее, на высоких шпильках.
- Мэл, зайчик, сто лет, сто зим. Говорят, ты остепенился. Неужели женишься и начнешь плодить детишек?
Он оторвал от себя приставучую девицу.
- Остепенился. Слава богу, не с тобой.
- Ха-ха-ха-ха! - развеселилась та. - Покажи-ка счастливицу, которой удалось придавить тебя каблуком.
- Гуляй отсюда и не позорься.
Но бывшая подружка не послушалась и переключила внимание на меня.
- Сочувствую, дорогуша. Мэл не пропускает ни одной юбки. Не успеешь отвернуться, а его шаловливые ручки тут как тут. Да, зайчик? - попыталась приласкать его, погладив щеку.
Мэл отбросил протянутую руку.
- У тебя тушь размазалась. Похожа на ведьму, - сказал девице. С той спал весь хмель, и она ретировалась в ванную комнату.
Мэл не перестает удивлять. Оказывается, он знает эффективные способы протрезвления.
- Извини, - сказал он и, взяв меня за руку, повел к выходу.
- Почему извиняешься за неё? Я думала, она тебе - никто.
- Ты права. Плевать на неё. Поехали домой. Собирался отдохнуть, а устал как собака.
На обратном пути Мэл остановил машину в кармане на "черешке" Кленового листа и помог мне спуститься по протоптанной тропинке к берегу озера. Вверху проносились машины, слева громоздились небоскребы центра столицы, справа высился элитный район. На востоке небо наливалось темнотой, постепенно пропитывающей пространство над нашими головами и вытесняющей отсвет ушедшего за горизонт солнца.
Мэл разложил на бетонном выступе пиджак и сел, а я примостилась у него на коленях. Перед нами плескалось озеро. Вдалеке сидели рыбаки с удочками, на противоположной стороне пара скутеров волновала водную гладь. Тихий теплый вечер привнес умиротворение, погасив взбудораженность после неудавшейся гулянки.
- Наверное, это старость, - заключил Мэл. - Когда-то и я зажигал как Мак. И мне нравилось.
- Интересы меняются. В детстве ты играл в машинки, а теперь сидишь за рулем. Баста считает дни до двадцатилетия. Она будет отрываться так же, как эти девчонки?
- Сомневаюсь. Отец не позволит. Маська навязывалась и на гонки, и на цертамы, но брать её - себе же дороже. Может проболтаться сгоряча.
- А эта компания... Неужели родители не знают, как их дети развлекаются?
- Соврать очень просто. "Мама, я поеду к подружке заниматься новолатинским" или: "Сегодня у меня дежурство в приюте для хомячков"...
- Но ведь запах не спрятать! Они пьют ведрами. А глаза... Ты видел? Стеклянные.
- Наивная моя. Всё предусмотрено. Есть множество средств, мгновенно приводящих в чувство. Пару раз и я принимал. И вкалывал. Пока не прижало поджелудочную. - Мэл задумался. - Нет, времени и так не хватает, чтобы размениваться на бестолковые попойки. Лучше потратить свободные минутки на что-нибудь по-настоящему полезное.
Его пальцы скользнули под бретельку платья и спустили с плеча, а губы проложили обжигающую дорожку - вниз по шее к ямке между ключицами. Самое время отрешиться от действительности и ответить Мэлу тем же.
Вечер, начавшийся неважнецки, выправился романтичным уединением на берегу озера. Непривычно находиться в многомиллионном городе, а рядом никого нет.
Та девица, что липла к Мэлу, оказалась недалекой особой.
- Это Лялька Пляскина, - объяснила Баста, выслушав рассказ о неудавшемся гульбище. - Да, у нее с Мэлом было. Но она дура по жизни. Её отец считает дни, когда Лялька выпустится из лицея, чтобы сплавить доченьку куда-нибудь подальше. И так покрывает ее похождения. Говорят, она с пятнадцати лет... ну... того...
- Баста! - сказала я строго, а вышло смешно и нелепо - заниматься воспитанием взрослой девицы. Некоторые в ее возрасте уже нянчат младенцев.
Гораздо опаснее Ляльки были матерые хищницы, умные и хитрые.
Мэл не представлял себя без скорости. Чем бы он ни занимал свободное время, прочие увлечения генерировали примитивный суррогат того адреналина, который Мэл испытывал за рулем. Как натуральная пища и искусственная. Мэл расцветал, разгоняя "Турбу" на трассе.
Я ужасно боялась и тряслась за него, но пыталась смириться с участием в гонках. Иначе бы Мэл зачах. Мне же оставалось болеть и переживать за него в рядах зрителей вместе с Дэном, потому что Макес тоже выходил на старт.
Обычно машины разгоняли до бешеных скоростей на загородных трассах со встречной полосой движения. Сущее самоубийство! Автомобили участников стартовали с разницей по времени, а на финише томилась в ожидании толпа болельщиков. Для удобства выбирали кольцевой маршрут и гоняли по нему круга три-четыре, а то и больше, в зависимости от протяженности трассы. Перед гонкой участок дороги делили на условные отрезки, между которыми на обочине стояли автомобили наблюдателей.
Дорога и скорость были стихией Мэла. Аромат выхлопных газов возбуждал его и заряжал нетерпеливым предвкушением. В предстартовые моменты Мэл становился невменяемым. Одержимым. Я же дергалась от резких звуков, от рева двигателей и снятых глушителей. Пестрая толпа, пестрые машины, крики и гам вызывали раздражение и головную боль. Пришлось купить клипсы-гвоздики, чтобы снизить воздействие на барабанные перепонки.
Однажды во время гонки один из организаторов - парень, забравшийся на крышу машины - закричал в мегафон:
- За седьмой - сход в кювет!
Это означало, что за седьмой промежуточной точкой одна из машин вылетела с дороги, о чем сообщил по телефону наблюдатель.
Толпа взревела. Заработал тотализатор: угадывали номер машины и наличие пострадавших. А мне поплохело. Я не заметила, как в полуобморочном состоянии вцепилась в Дэна, умоляя шепотом: "Номер, номер...".
Выдержав эффектную паузу, парень крикнул в мегафон:
- Десятый номер. Пострадавших нет.
Болельщики загудели, а я чуть не упала от облегчения. Мэла записали на гонку под седьмым номером.