— Братья и сестры...

(В это время на глаза его навертывались слезы.)

— Сегодня мы празднуем Введение Пресвятой Девы Марии во храм...

(Тут уже слезы текли по его щекам.)

— Пресвятая Дева... ее праведные родители...

В этот момент его начинали душить рыдания, и он не мог уже произнести ни одного слова... Но, глядя на батюшку, начинали плакать присутствующие в храме... Так продолжалось еще некоторое время, и, наконец, батюшка, плачущий, удалялся в Алтарь.

И прихожане в один голос утверждали, что лучше этого священника не проповедует никто.

И еще о слезах на проповеди — история, напоминающая анекдот. Батюшка проповедует, а вся паства от умиления плачет. Некто, случайно вошедший в храм, видит, что одна старушка стоит с сухими глазами. Он спрашивает:

— А ты почему не плачешь?

— А я не из этого прихода.

Мой приятель несколько лет тому назад был в церкви города Сочи на день тезоименитства покойного Патриарха Пимена. Отец настоятель окончил праздничную проповедь буквально такими словами:

— И вот все мы, чада Русской Православной Церкви, под водительством Святейшего Патриарха Пимена, идем в Царствие Небесное!

И все же кое-где звучит с амвона и живое слово проповеди. Иной раз еще как звучит! Вот мне пере сказывали речь одного из московских священников, который обращался к своей пастве в день поминовения усопших.

— Добрая половина ваших покойников — все эти ваши пьяницы — сидят в Преисподней... Вы пришли сегодня помолиться за них... Это хорошо, это неплохо... Это как вот если кто-то в тюрьме сидит, и вдруг приходит письмо из дома... Срок твой оно не сокращает, а все-таки приятно — помнят о тебе...

В заключение — еще один церковный анекдот.

Батюшка выходит на амвон и начинает проповедь:

— Братия и сестры! Жизнь наша...

В это время он сует руку в карман подрясника, чтобы достать приготовленный текст своего поучения...

— Жизнь наша..., — машинально повторяет проповедник, но не находит своей шпаргалки.

— Жизнь наша..., — опять произносит он, судорожно проверяя все свои карманы, — Жизнь наша...

Но текста нет нигде, и проповедник, махнув рукой, произносит:

— В старых штанах осталась...

С этими словами он удаляется с амвона.

В Америке мне рассказали такую историю. В свое время некий молодой советский офицер, конечно же, комсомолец, попал в плен к гитлеровцам. Когда война кончилась, он решил не возвращаться на родину, и ему удалось попасть в США. Там он присоединился к Русской Зарубежной Церкви, а затем поступил в семинарию в Джорданвилле. Его рукоположили в священники и отправили служить на один из приходов. А, надо сказать, община, которую он был призван возглавить, почти сплошь состояла из офицеров Белой Гвардии...

И вот настала первая служба. По окончании Божественной литургии новый пастырь вышел на амвон, чтобы сказать проповедь. И по старой комсомольской привычке он начал так:

— Товарищи!..

Что тут началось — описать невозможно! Ведь почти все прихожане жизни свои положили на смертельную борьбу с "товарищами"... Словом, злополучного батюшку едва не убили... И епископу пришлось убрать его с этого прихода.

А теперь от темы "проповеди" перейдем к иной — "награды". В Церкви есть целая система награждений — от права ношения, например, скуфьи или камилавки, до возведения в следующий сан — диакона в протодиаконы, священника — в протоиереи. Клирики относятся к наградам по-разному. Кое-кто равнодушно, а некоторые этого ревностно добиваются, и тут уже дело не обходится без взаимной зависти и даже интриг. Вот история весьма красноречивая.

Некий архиерей во время службы в соборе подозвал одного из священников и "возложил" на него очередную награду. Это произошло так неожиданно, что батюшка не сразу нашел подобающие слова для выражения благодарности... Позднее, уже на обеде в архиерейском доме, Владыка задал ему вопрос:

— Скажи-ка мне, отчего это ты прежде чем благодарить меня, несколько задумался?

— А я, — отвечал батюшка, — в этот момент делал выбор между вашей наградой и своими друзьями...

Награждение обыкновенно происходит ко Дню Святой Пасхи, но бывают и экстраординарные случаи, такие как вышеописанный. Вот еще одна история в этом роде, только гораздо более драматическая.

Некий весьма горячий и вспыльчивый архиерей в сослужении многочисленного духовенства совершал посреди своего собора торжественный молебен. Стоящие вокруг люди подавали батюшкам записки о здравии, что, по мнению Владыки, несколько снижало праздничность богослужения. И он тихонько распорядился:

— Записок не брать!

Однако же один из священников этого распоряжения не выполнил и продолжал шуршать поминальными листками... И вот, когда он в очередной раз развернул записку, Владыка в сердцах ударил его по руке своим металлическим жезлом. Удар был такой сильный, что рука тут же опухла, и клирику понадобилась медицинская помощь.

Вечером того же дня архиерей появился в больничной палате, куда поместили злополучного батюшку. Владыка просил прощения за свою горячность и надел на больного "крест с украшениями" — награду весьма высокую.

Следующая после "креста с украшениями" награда — право служения в митре. Тот, кто удостоился этого, получает новый титул — впредь именуется "митрофорным протоиереем". В старой России это была очень высокая честь, митрофорных протоиереев можно было буквально по пальцам сосчитать. В наше время произошла изрядная девальвация всех наград, и права ношения митры теперь удостаиваются многие.

Некий протоиерей из дальних, как помнится, мест поехал с несколькими своими прихожанками помолиться в Троице-Сергиеву лавру. Вернувшись оттуда, он стал служить в митре. Это дошло до архиерея, и батюшка был вызван в епархиальное управление.

— Ты почему в митре служишь? — спросил его Владыка.

— Меня Святейший Патриарх благословил, — отвечал тот.

— Как он тебя благословил? - изумился епископ. — Когда?

— А вот я в лавру ездил... А Святейший там выходил на балкон... А я стоял под тем балконом, и вот так в руках митру держал... А Патриарх двумя руками всех нас и благословил... И мою митру в том числе...

Говорят, что архиерей много смеялся и, кажется, представил этого батюшку к награждению митрой.

Во времена недавние, когда на приходах, в особенности на городских, верховодили не священники, а старосты, произошел такой случай. Владимирскому преосвященному донесли, что молодой еще совсем иерей, у которого, естественно, не было никаких наград, служит в митре. (А надо сказать, что он был назначен настоятелем в храм большого города.) Владыка вызвал этого батюшку и говорит:

— Правда, что ты в митре служишь?

— Служу, Владыка... Только я не виноват... Это — староста...

— А при чем тут твоя староста?

— А она мне так говорит: " Я ваших этих делов не знаю... Я только одно знаю: у меня тут все в митрах служили, так и ты у меня в митре служить будешь!.."

И архиерей только рукой махнул...

Встретил я как-то настоятеля одной московской церкви, которому только что исполнилось пятьдесят лет. Спрашиваю:

— Чем же вас, батюшка, к юбилею наградили?

Он отвечает:

— Отверстием.

Это означает, что он получил право служения литургии "с отверстием Царских врат до херувимской". А следующая награда — то же самое вплоть до молитвы "Отче наш". Надо сказать, награда эта клириками ценится, поскольку не влечет за собою никаких затрат. Наградят тебя крестом с украшениями или митрой — изволь, покупай себе этот предмет за свои кровные денежки.