Весьма трудно исповедовать современных детей — за редчайшими исключениями. Так внушаешь им необходимость быть добрыми и терпимыми...Протоиерей Борис Старк рассказал мне, как в Париже русский батюшка исповедовал ребенка из эмигрантской семьи.— Ты ни с кем не ссорился?— Нет.— Ты никого не обидел?— Нет.— И тебя никто не обидел?— Нет.— Ну, может быть, у тебя какая-нибудь неприятность была?— Лягушку видел...

Во многих церквях существует одна весьма сомнительная треба, так сказать, примыкающая к исповеди и даже ее заменяющая. В просторечии это именуется “Молитва от аборта”, а в требнике — “Молитва жене, егда извержет младенца” (то есть когда происходит непроизвольный выкидыш). По смыслу своему читаться эта молитва должна вовсе не в храме, а дома, у постели больной женщины. Однако же предприимчивые наши клирики читают ее не там, где положено, и не тому, кому следует. За это берется плата — обыкновенно рубль. Практика эта, распространившаяся почти повсюду, приносит огромный вред, ибо у людей сравнительно далеких от Церкви создается впечатление, что аборт отмолить легко и просто — достаточно прийти в храм, выслушать эту молитву, внести рубль — и грех прощен.(Для несведущих надо заметить, что Церковь рассматривает аборт как убийство. За это преступление на женщину должна быть наложена строгая епитимия — отлучение на 10 лет.)Е. как-то предложил переименовать самое чинопоследование и впредь называть его так:— Молитва жене, егда извержет рубль.

И завершим эту главку подлинной историей, которая произошла в церкви села Лукина под Москвою (станция Переделкино). К тамошнему иеромонаху на исповедь пришла старушка.— Батюшка, — говорит, — я грешница... Сейчас пост, а я колбасу ела...— А какую же ты колбасу ела?— По два двадцать.— Ты не грешница, — сказал иеромонах, — ты — мученица...

Богова родня

Богова родня — берегись как огня.

Народная пословица

;

А что до духовенства, то попишки наши, конечно, худы,;

но поверьте, они по нашему времени такие и надобны.;

И это не от крови, а от тьмы века сего — от духов злобы поднебесной.

Н.Лесков. Русское тайнобрачие

;

Благодаря орловской Монастырской слободке я знал,;

что среди страдающего и приниженного духовенства русской Церкви;

не все одни "грошевики, алтынники и блинохваты",;

каких выводили многие повествователи, и я дерзнул написать "Соборян".

Н.Лесков. Мелочи архиерейской жизни

В пятидесятых годах в Троице-Сергиевой лавре на балюстраде Трапезного храма стоял лоток, с которого продавали иконки. В те времена они были особенно непривлекательны — бумажки, наклеенные на картон, сами изображения весьма примитивны, да к тому же безвкусно раскрашены. Торговал ими иеромонах, один из братии монастыря. Как-то к нему по дошло несколько простых деревенских женщин. Одна из них сказала:

— Батюшка, что же у тебя иконки-то какие плохонькие? Ты бы нам хороших продал, деревянных, старых...

Иеромонах ей отвечал:

— Какие вы молитвенники — такие вам и иконы.

Ответ этот поражает меня своею простотою и глубиною.

Какие мы молитвенники — такие нам и священники... Какие мы молитвенники — такие нам и архиереи. Священнослужители не опускаются с небес на землю, а берутся из самого народа. А народ наш в подавляющем своем большинстве вполне советский — то есть трусливый, безответный, заискивающий перед власть имущии. И я не только не склонен осуждать теперешних клириков и иерархов, я наоборот удивляюсь, что при том, в каких условиях существовала и существует Церковь в этой стране, среди духовенства столь высок процент людей весьма достойных и разумных.

Н.Лесков в "Соборянах" писал: священнику необходимо "купить себе хибару и возрастить тыкву, тогда спокойнее можно о строении дела Божия думать". И это когда еще замечено...

А что же сказать о наших бедственных временах, если государственной политикой стало стремление превратить священника в батрака, который на птичьих правах вынужден ютиться в церковной сторожке, а под старость должен стать вообще бездомным?

И это при том, что в отличие от "простых советских людей" клирики в большинстве своем многочадны... Решится ли разумный человек обвинять их в стяжательстве? В том, что вопреки воле гонителей своих они все же стремятся "купить хибару и возрастить тыкву"?

Эх, да что там! Как говорила мне старая псаломщица:

— Что нам попов судить? На то есть черти!

Однако же переменим тональность. Начнем с профессионального "поповского" анекдота. (Тут необходимо для несведущих сделать предварительное замечание. Священнослужитель перед совершением Божественной литургии обязан трезвиться, вычитать молитвенное правило и ничего — даже воды — не вкушать после полуночи.) Так вот был на каком-то приходе престольный праздник, и по этому случаю туда съехались несколько батюшек. Они соборне отслужили всенощную и сели ужинать в доме настоятеля. Разговоры, обильные возлияния... Опомнились сотрапезники далеко за полночь...

— Что же мы натворили? — воскликнул кто-то. — Ведь уже второй час, а мы все едим и пьем... Кто же завтра будет литургию служить?

— А вот отец Василий, — отвечают ему, — он у нас с десяти вечера лежит под столом, ничего не ест и не пьет...

Одна из непременнейших и важнейших обязанностей любого священника — проповедь. Но — увы! — при общем довольно низком образовательном уровне нашего духовенства многие батюшки вообще не проповедуют. В лучшем случае они зачитывают в храме вслух проповеди, которые публикуются в "Журнале Московской Патриархии". Впрочем, существуют еще и машинописные сборники поучений на разные дни церковного года.

Надо сказать, что после войны в Москве некоторые проповедники даже славились — Митрополит Николай (Ярушевич), протопресвитер Николай Колчицкий, такие священники, как Александр Смирнов, Павел Цветков, Николай Успенский... Среди интел лигенции долгие годы был очень популярен покойный настоятель Никольского храма "в Кузнецах" отец Всеволод;Шпиллер. Бывало, образованные дамы смотрят ему в рот, а бедные замоскворецкие старушки не могут понять ни одного слова. Стоит отец протоиерей на амвоне и произносит, слегка грассируя:

— Эссенсуальная сущность бытия...

Вообще же отец Всеволод Шпиллер был одним из самых замечательных священников своего времени. Весьма многие достойнейшие клирики наших дней признают себя его учениками и духовными чадами. Один из них — теперь настоятель московского храма — передал мне тонкую и горькую шутку отца Всеволода. Ему как-то сказали об одном священнике, дескать, тот "находится в прелести". На это отец Всеволод возразил:

— Прелесть — состояние духовное. А в этом батюшке ничего духовного нет...

Коли речь зашла об отце Всеволоде, нельзя не вспомнить один поразительный эпизод, с ним связанный. В пятидесятых, кажется, еще годах, при Патриархе Алексии решено было перевести протоиерея В.Шпиллера из церкви "в Кузнецах" на другой приход А туда был назначен новый настоятель — отец Константин Мещерский. (Из обновленцев, притом такой, на котором пробы было ставить негде.) Этот батюшка сел в такси и, имея на руках указ Святейшего, поехал "в Кузнецы" принимать настоятельство. Автомобиль подъехал к Никольскому храму и остановился. И тут водитель с ужасом увидел, что пассажир его — мертв... История эта произвела впечатление, и больше попыток переводить отца Всеволода никогда не было. Так он и скончался в 1984 году в должности настоятеля Никольского храма "в Кузнецах".

Вернемся, однако же, к теме проповеди. Покойный протоидакон Александр Пижицкий рассказывал мне, что в Ростове-на-Дону он знавал священника, который проповедовал примерно так. Он выходил на амвон и начинал: