Она сделала глубокий вздох.

– Ты не можешь жениться на Триции Ты ее не любишь.

Себастьян пнул ногой табурет, который ударился о стену и раскололся. Затем он развернулся к ней и яростно выкрикнул:

– Неужели тебе так отчаянно нужен мужчина, что ты готова удерживать его на конце веревки?

Шериф напрягся. Пруденс склонила голову. Чуть заметный румянец залил щеки.

– Я не могла позволить тебе жениться на ней, – сказала она. – Неужели ты не понимаешь? В конце концов, это погубило бы всех нас.

– Значит, ты предпочитаешь видеть меня мертвым?

Девушка покачала головой.

– Тебя не повесят. Тебя даже не будут судить. Сарказм усилил его шотландский акцент.

– Как тебе это удастся? Кому ты предложишь свои услуги?

Пруденс беспомощно взглянула на Тагберта. Себастьян переводил взгляд с одного на другого, и его рот искривила презрительная усмешка.

– Итак, вы двое все предусмотрели. Как мило! Возможно, вы назовете в мою честь своего первенца?

Тагберт выступил вперед.

– Если бы ты только знал, до чего ты довел эту добрейшую девушку…

– Арло! Ты обещал!

Панические нотки послышались в голосе Пруденс. И под ее холодной сдержанностью Себастьян уловил проблески чего-то жаркого и страстного.

– Если бы я не был джентльменом…

Себастьян, прищурив глаза, рассматривал Тагберта. Его пепельные волосы были схвачены в аккуратную косичку на затылке. Без парика шериф выглядел не таким щеголеватым.

– Ты убираешься из Нортамберленда, Керр, – устало проговорил Тагберт, – и возвращаешься в горы. Если я снова поймаю тебя возле английской границы, то непременно повешу тебя. С удовольствием.

Себастьян подошел к окну и принялся рассматривать ржавчину, которая покрывала железную решетку и осыпалась на подоконник. Через несколько секунд он обратился к шерифу.

– Дай мне несколько минут наедине с ней.

– Нет, сэр. Если вы думаете, что я настолько сумасшедший, чтобы…

– Сделай так, как он просит, – повелительно сказала Пруденс. – Пожалуйста.

Тагберт негодующе фыркнул.

– Очень хорошо. Я буду за дверью. Прямо за дверью.

Себастьян насмешливо посмотрел ему вслед.

– Ты заставляешь плясать его под свою дудку. Триция гордилась бы тобой.

Он подошел и встал прямо перед ней. Девушка теребила свои лайковые перчатки.

– Посмотри на меня.

Она неохотно подняла голову.

– Я сказал, посмотри на меня, – повторил он. Эта сжатая просьба оказалась эффективней грозного окрика. Пруденс секунду помедлила, затем сняла очки, положила их в карман и смело взглянула в лицо Себастьяну. Он усмехнулся.

– Ты думаешь, что забудешь меня, Пруденс? Лежа в постели холодными зимними ночами, думаешь, ты забудешь, как я целовал тебя, как прикасался к тебе?

Девушка опустила глаза, но Себастьян присел перед ней на корточки. Она отвернулась от него.

– Ты не забудешь меня. Клянусь, я буду преследовать тебя всю твою оставшуюся одинокую жалкую жизнь. Даже если ты выйдешь замуж за Тагберта и он придет к тебе в постель в своей длинной ночной рубашке, кого, по-твоему, ты увидишь, закрыв глаза? Не его. Ты увидишь меня.

– Прекрати! Ты не понимаешь!

Себастьян горько улыбнулся.

– Я понимаю одно. Дураком я был, отпустив тебя с моей постели. Ты бы дважды подумала, прежде чем выдать шерифу отца своего ребенка. – Он наклонился вперед и прошептал прямо ей в ухо: – Держись от меня подальше, Пруденс Уолкер. Больше я не повторю этой ошибки. Обещаю тебе.

Себастьян подошел к стене и повернулся к девушке спиной. Пруденс поднялась и на негнущихся ногах пошла к выходу. Себастьян оглянулся через плечо, и на какое-то безумное мгновение ему показалось, что она вот-вот упадет. Если это случится, он не сможет поймать ее. Но девушка, слегка покачнувшись, оправилась от потрясения. Нежный аромат жимолости защекотал ноздри Себастьяна, когда она проходила мимо.

Себастьян зажмурил глаза, твердо решив для себя, что Тагберт никогда не увидит, как он плачет.

Пруденс прошла мимо Арло, не замечая его. Что-то в выражении ее лица удержало шерифа от расспросов.

Девушка подобрала юбки и направилась по раскисшей дороге в сторону «Липовой аллеи». Теплый ветерок высушил жгучие слезы.

На востоке розово-персиковые полосы чистого неба, расширяясь, теснили серые облака. Они обещали чудесный день, превосходный день для свадьбы.

Пруденс ускорила шаги. Она должна вернуться в «Липовую аллею». Она нужна там, ибо ей придется иметь дело с бьющейся в истерике тетей, когда та обнаружит, что ее жених сбежал. Триция доверяла ей. Пруденс должна быть сильной. Она не имеет права поддаваться своим собственным переживаниям.

Боль иголками кольнула голову. Пальцы сжали виски.

«Перестань гримасничать, дорогая. Ты не становишься привлекательнее». Пруденс некстати вспомнила неодобрительное замечание Триции. Девушка опустила юбки и пустилась бежать, не разбирая дороги.

«Первое, что ты должна сделать, – это научиться драться, применяя недозволенные приемы. Себастьян не понимает по-другому».

Джейми уже, наверняка, давно скрылся. Себастьян не вернулся из своей ночной поездки, а Джейми слишком умен, чтобы не понять, что произошло что-то дурное.

«Ты не забудешь меня». Голос Себастьяна не-прошенно ворвался в ее воспоминания. «Клянусь, я буду преследовать тебя всю твою оставшуюся одинокую жалкую жизнь».

Пруденс обогнула сторожку и побежала по лужайке, распугав любопытных сонных павлинов. На бегу она сдавила голову ладонями в тщетной попытке уменьшить боль и заглушить гул обвиняющих голосов, рвущих на части ее мозг.

Девушка поскользнулась на мокрой траве и тяжело упала на живот. Под тяжестью тела хрустнули очки, лежащие в кармане.

Она долго лежала так, закрыв глаза, вцепившись руками во влажный дерн. Пруденс знала, что если бы осталась в тюрьме еще хотя бы на минуту, то оказалась бы у ног Себастьяна, умоляя его понять, упрашивая взять ее с собой.

«О, Себастьян! Ну почему ты вынудил меня сделать это? – прошептала девушка. – Я ненавижу тебя».

Но в отчаянии вырывая пучки травы, она с радостью отдала бы свой последний вздох, чтобы почувствовать сладость его объятий.

Пруденс бороздила пальцами темную воду бассейна, разгоняя опавшую листву, плавающую на ее поверхности, наблюдая, как крошечные желтые кораблики вновь соединяются в своем неторопливом путешествии. Листья медленно слетали с деревьев и устилали землю ярким рыжим ковром. Для девушки умирающий парк был разноцветным расплывчатым пятном. Треснувшие очки лежали на туалетном столике, новые еще не прибыли из Лондона. Да она и не волновалась об этом. Мир без них казался лучше и добрее.

Порыв холодного октябрьского ветра закружил листву в хороводе и разбросал по террасе. Пруденс поплотнее укуталась в шаль и пошла по дорожке засыпающего сада к дому.

Девушку передернуло от неотвязного видения, как они с Трицией стареют здесь, бродя рука об руку по парку, ожидая, пока седина паутиной не оплетет их волосы.

Тридия появилась в дверях, словно привидение.

– Там, в гостиной, мужчина. Он хочет тебя видеть, – сказала она хриплым голосом.

К ужасу Пруденс, ее тетя приняла исчезновение своего красавца-жениха много тяжелее, чем своевременные кончины всех своих предыдущих мужей. Глаза Триции покраснели от слез. Парик криво сидел на ее голове и уже не был таким ухоженным, как прежде. Пруденс не могла понять, было ли виновато ее воспаленное воображение, или же она, действительно, видела скрытый упрек и обвинение в глазах тети.

– Если это снова виконт, – сказала она, – попроси его, чтобы заехал завтра. Если сэр Арло, скажи, что я еще больна.

У нее не было желания обсуждать химические процессы с настойчивым французом. А Арло Тагберт, хотя и не по своей воле, напоминал ей о мрачнейшем моменте в ее жизни.

– Это виконт, – ответила Триция. – Но с ним мужчина, который утверждает, что у него к тебе дело.

Пруденс нахмурилась.

– Ко мне? У кого может быть ко мне дело?