Мимо проходит <b>Пьеретта</b> и останавливается. В левой руке у нее пятилитровый глиняный кувшин.ЛАУРА. Он продал дело, чтобы оставить детям капитал. Помню, он говорил: наличные деньги можно тратить на что хочешь… Но торговое предприятие, недвижимость… Пьеретта, тебе что?
ПЬЕРЕТТА. Тссс! (Прикладывает палец к губам и улыбается.)
ЖАК. И сколько же у него детей?
ЛАУРА. Не знаю.
ЖАК. А где они?
ЛАУРА. Не знаю.
ЖАК. Разве не следовало бы их вызвать?
ЛАУРА. Наверное, пытались. Здесь детей много, только вся молодежь уезжает в Америку. Ну, Пьеретта, что там слышно?
ПЬЕРЕТТА. Только и твердит свое мими да нини. А эта дура Эмилия старается плакать бесшумно, но начинает давиться, а от этого шуму только больше… Ну, побегу, мои дорогие, мне надо быть под рукой. (Уходит.)
ЛАУРА. Торговое предприятие, недвижимость, земля — все это зло, это вызывает раздоры между детьми, — вот что он говорил на чистом французском языке, который выучил, когда служил коммивояжером и продавал коринфский виноград во Франции, Германии, да и по всей Европе. Ему тогда было двадцать лет.
<b>Ален</b> сидит у стойки регистрации, перед ним — <b>Мадам</b> и <b>Мадемуазель Лоспиталье</b> в дорожных костюмах.МАДЕМУАЗЕЛЬ ЛОСПИТАЛЬЕ. Отличная погода.
МАДАМ ЛОСПИТАЛЬЕ. Отличная погода.
АЛЕН. Немного облачно, к несчастью, но хорошо. Лучше всего эти камни смотрятся на фоне голубого неба.
МАДАМ ЛОСПИТАЛЬЕ. Должно быть, действительно хорошо смотрятся.
АЛЕН. Да, мадам, отлично смотрятся. Под светом камни как будто оживают. В каком номере вы живете?
МАДАМ ЛОСПИТАЛЬЕ. В пятьдесят первом.
АЛЕН. Я прикажу спустить ваш багаж.
МАДЕМУАЗЕЛЬ ЛОСПИТАЛЬЕ. А завтра какая будет погода?
АЛЕН. День обещает быть превосходным, мадемуазель.
МАДЕМУАЗЕЛЬ ЛОСПИТАЛЬЕ. Мама, ты слышишь?
МАДАМ ЛОСПИТАЛЬЕ. Да, очень жаль. Будем надеяться, что еще вернемся сюда. Держите.
АЛЕН. Благодарю, мадам.
МАДАМ ЛОСПИТАЛЬЕ. Это вам и девочкам с этажа. Я их не увидела, когда спускалась. Половину возьмите себе, а остальное разделите между ними, хорошо? Ой, совсем забыла! Моя шляпа…
АЛЕН. Видимо, оставили наверху. Пойду посмотрю. Простите…
Проходит <b>Эрик</b> с подносом и стаканами.Господин Эрик, вы Жака не видели?
ЭРИК. Ваш Жак, по своему обыкновению, болтает с одной из двух горничных мадемуазель Эмилии.
АЛЕН(в первое мгновение раздражен и полон презрения, потом — любезным тоном). Пусть дует прямо сюда, о’кей?
Разомлевший <b>Эрик</b> ставит поднос на низкий столик, по обе стороны которого в креслах бежевой кожи сидят <b>Луи</b> и <b>Симона Сорбе</b>.МАДАМ СОРБЕ. Я просила принести лед.
ЭРИК. Сию минуту, мадам. (Уходит.)
АЛЕН(улыбаясь). Так вы пришлете мне Жака? (Принимая серьезный вид.) Я уже говорил, мадам, что все будет в порядке, вне всякого сомнения. (Встает, чтобы почистить ее щеткой.) Позвольте…
МАДАМ ЛОСПИТАЛЬЕ. Возможно… Я бы вполне могла положиться на Сустеля, но полковники вызывают у меня тревогу. Есть среди них горячие головы, для которых навести порядок во Франции все равно что приготовить хороший обед.
АЛЕН. Но до сих пор не было ни малейшего кровопролития! Напротив, люди братаются, мадам. Все образуется, вот увидите.
МАДАМ ЛОСПИТАЛЬЕ. Не знаю, не знаю. Поговаривают о том, чтобы закрыть границы.
АЛЕН. В разгар сезона отпусков?! Не думаю, чтобы они на это решились, мадам, и по многим причинам. Но главная из них — слишком много туристов, вроде вас, сейчас за пределами страны.
МАДАМ ЛОСПИТАЛЬЕ. Все это очень тревожно. Вполне вероятно, что доходящая до нас информация не соответствует действительности. Однако в подобных случаях предпочтительней находиться рядом, чем в отдалении.
АЛЕН. Само собой.
МАДАМ ЛОСПИТАЛЬЕ. Ничего не поделаешь…
Появляется <b>Пьеретта</b> со своим кувшином; она на грани не то безумного смеха, не то рыданий.ПЬЕРЕТТА. Ален, мне кажется, вам надо туда пойти.
АЛЕН. Куда, моя куколка?
ПЬЕРЕТТА. К господину Оресту.
АЛЕН. Это что, так срочно?
ПЬЕРЕТТА. Мне кажется, там совсем плохо.
АЛЕН. Иду. Сию минуту. Не так быстро, милочка, я не поспеваю…
<b>Пьеретта</b> уходит, но с полдороги возвращается. <b>Ален</b> щиплет ее за задницу; она смущается.МАДАМ ЛОСПИТАЛЬЕ. Так что с моей шляпой?
АЛЕН. Я этим занимаюсь, мадам. Пьеретта, радость моя, я уже полчаса дожидаюсь этого болвана, как бишь его зовут?
ПЬЕРЕТТА. Жака? (Смеется.)
АЛЕН. Вот-вот. Увидишь, пошли его сюда.
<b>Ален</b> и <b>Пьеретта</b> выходят через разные двери. Небольшая пауза. С улицы входят <b>Мистер</b> и <b>Миссис Бэбкок</b> в дорожных костюмах. У нее в руках плетеная корзинка и большая дамская замшевая сумка; он несет два пальто и объемистый портфель. Сразу за порогом оба останавливаются и осматриваются, явно взволнованные.МАДАМ СОРБЕ. Луи.
МЕСЬЕ СОРБЕ. Да, голубушка.
МАДАМ СОРБЕ. Ты же знаешь, что я не люблю, когда ты называешь меня голубушкой.
МЕСЬЕ СОРБЕ. Ладно.
МАДАМ СОРБЕ. Луи, на месте заботливого мужа я бы пошла и поискала этого сомелье.
МЕСЬЕ СОРБЕ. Понять не могу. Все так отлично началось, вернее, возобновилось. Особенно первые три дня…
МАДАМ СОРБЕ. Да, первые три дня.
МЕСЬЕ СОРБЕ. Ты слишком нервничаешь. Почему ты так нервничаешь?
МАДАМ СОРБЕ. Мне нужен лед.
МЕСЬЕ СОРБЕ. Уже иду. (Встает, колеблется, в какую сторону идти, почти наталкивается на Мадемуазель Лоспиталье.) Простите великодушно, мадемуазель.
МАДЕМУАЗЕЛЬ ЛОСПИТАЛЬЕ. Ничего страшного, месье.
МЕСЬЕ СОРБЕ. Хорошо прогулялись сегодня утром?
МАДЕМУАЗЕЛЬ ЛОСПИТАЛЬЕ. Мы ходили через овраг, по другую сторону от крепости. Нашли там еще две могилы. Каждый раз открываешь что-то новое. Но теперь мы уезжаем.
МЕСЬЕ СОРБЕ. Вот как? Уезжаете раньше времени?
МАДЕМУАЗЕЛЬ ЛОСПИТАЛЬЕ. Да. Из-за событий.
<b>Месье Сорбе</b> улыбается и выходит. <b>Мистер Бэбкок</b> направляется к входной двери и наклоняется, чтобы взять чемоданы, которые остались на пороге.МИССИС БЭБКОК. О нет, Эдди! Твоя спина!
МАДАМ ЛОСПИТАЛЬЕ. Совершенно не уверена, что моя шляпа осталась наверху. Когда я паковала чемодан, специально везде посмотрела — я всегда так делаю перед отъездом.