— Убирайся, я сказала! Я решу сама, без посторонней помощи, что для меня опасно, а что нет! — прорычала она не своим голосом.

Федор отпрянул, увидев взгляд, в котором полыхал костер преисподней. Он тихо произнес «слушаюсь!» и карета помчалась прочь.

Ольга долго и бесцельно бродила по улицам, словно по лабиринту, из которого никак не могла найти выход. Она не узнавала Петербург, будто это был абсолютно чужой город. На одной из улиц она услышала приближающийся шум — на всех парусах несся новенький блестящий автомобиль.

— Я проиграла! — прошептала она с горькой усмешкой. — В том числе и вам, госпожа баронесса!

Она вдруг вспомнила их пари с выпивохой Марией Андреевной, когда Ольга поклялась оседлать металлического коня. «Проиграла!» — противно каркали мысли в ее голове.

— Плевать, — шептала она. Ей вдруг пришла в голову блестящая идея: покончить со всем разом, не дожидаться развязки этого затянувшегося спектакля и когда машина была совсем близко, она сделала шаг с тротуара прямо на дорогу.

Последнее, что увидела Ольга перед глазами, встревоженное лицо мужчины.

— Шарль! — прошептала она и провалилась в темную пасть бездны.

— Где он? — взволновано произнесла баронесса, открыв глаза.

У кровати в кресле дремала Акулина, услышав ее голос, она вскочила и бросилась наутек из спальни с воплем:

— Алексей Михалыч, барыня очнулись!

Взволнованный мужчина торопливо приблизился к кровати и тихо спросил, как она себя чувствует.

— Со мной… все в порядке, — солгала она.

— Доктор сказал, что переломов нет. Ушибы мягких тканей и повреждения внутренних органов. И еще сотрясение мозга.

— Вот почему мне кажется, что я проглотила пушечное ядро, — отшутилась она.

— Тот человек сказал, что ты оступилась и упала под колеса автомобиля. Ох уж эти новые изобретения! Никогда не понимал, для чего они нужны! Пользовались бы каретами — куда меньше вреда и не так опасно!

— Какой человек?! — обеспокоенно уточнила Ольга, привстав на локтях, и тут же издала стон от боли и рухнула обратно на подушки.

— Морской офицер Евгений Шульц. Он был за рулем.

Ольга поникла. Видимо из-за обморока ей привиделось лицо бывшего возлюбленного.

— Кстати, он здесь! Не захотел уходить, пока ты не придешь в себя. Когда он тебя принес, даже было не понятно кто из вас на самом деле в обмороке. Доктор сказал никаких посетителей, но я бы хотел избавиться от него… Ты не против, Оленька, если он убедится, что с тобой все в порядке?

Баронесса несколько мгновений колебалась, но потом вдруг подумала, что морской офицер может сообщить, что на самом деле она не случайно свалилась под колеса, а бросилась под них и она согласилась переговорить с Шульцем.

— А откуда он узнал наш адрес, если я была в беспамятстве? — взволновалась Ольга.

— Ну, как же… в каком-то смысле ты звезда Петербурга, Оленька! Достаточно открыть любую газету! — с грустной улыбкой произнес Алексей Михайлович. — Что ж… я его приглашу, а сам переговорю с Осипом Яковлевичем, он ожидает меня в кабинете. Твой адвокат прибыл сюда, как только услышал о происшествии. Хочет это обстоятельство вплести в дело и намекнуть на покушение. Так что будь ласкова с офицером, он может нам пригодиться в суде! Ольга недовольно сморщилась при вспоминании о предстоящей судебной процедуре, исход которой, как отшучивался Пергамент, будет в пользу еврейского народа.

Алексей Михайлович торопливо ушел, а Ольга терпеливо ждала своего «спасителя». Когда она повернула голову, перед ней стоял бледный сильно исхудавший мужчина, который был когда-то ей очень близок.

— Шарль? — удивилась она. — Шарль! Шарль…

Слезы потоком хлынули из ее глаз. Он некоторое время стоял, как вкопанный, но потом бросился к кровати и начал целовать ее лицо.

— Прости меня, Ольга, прости! — шептал он. — Мне не нужно было тебя оставлять.

— Немедленно убирайся! Уходи! — скулила она, вцепившись в него обеими руками.

— Я все знаю, слышишь? Я все знаю про ребенка! Я был у Анны, и она все мне рассказала! Я так виноват перед тобой!

— Ненавижу тебя!

— Я сам себя ненавижу!

— Что же нам теперь делать, Шарль? У меня совсем опустились руки, — пожаловалась она.

— Я что-нибудь придумаю. Обещаю!

Дом баронессы охраняли по распоряжению прокурора Крестовского, который опасался, что мошенница сбежит из страны, миновав заслуженное наказание.

— Нам нужно пережить суд! Шансы очень хорошие! — утверждал адвокат.

Ольга некоторое время притворялась немощной, хотя довольно быстро восстанавливалась. Возвращение Шарля оказало на нее оздоравливающе воздействие. Теперь она понимала Алексей Михайловича, который когда-то благодарил ее за то, что она помогла ему быстро встать на ноги.

— Ты столько времени проводишь с этим офицером! — произнес барон. В его тоне угадывались нотки ревности. Они сидели в столовой друг напротив друга. Ольга впервые покинула стены своей спальни. У нее на удивление барона был зверский аппетит, и она постоянно смеялась.

— Евгений Шульц спас мне жизнь! Ведь он мог испугаться и оставить меня на дороге, тогда Бог знает, что могло случиться со мной! Не лишайте меня этого маленького удовольствия проводить время в его компании, ведь, по сути, у меня не так много развлечений.

— Разве вам недостаточно моей компании? — с легкой обидой произнес барон, утомляя ее своей занудностью.

— Сегодня же ему скажу, чтобы он не появлялся больше в нашем доме! — твердо пообещала Ольга и, заметив облегчение на лице мужа, поспешила вернуться в свою спальню, сославшись на головную боль.

— Ты готова? — произнес с улыбкой Шарль, разглядывая новое одеяние Ольги. Вместо пижамы она натянула его одежду и выглядела весьма забавно. За счет излишней худобы, приобретенной во время болезни, ее женственные округлости почти не выделялись.

— Шофер в автомобиле отвезет тебя на вокзал, — твердил он.

— А вдруг меня узнают люди прокурора на улице?

— Они тебя никогда не видели, поэтому вряд ли. Они стоят почти круглыми сутками и им уже на самом деле наплевать, кто входит и выходит из дома. Конечно, мы рискуем, Ольга, но вся наша с тобой жизнь — риск. Ради нашего счастья мы должны попробовать это сделать!

Перекрестившись и натянув на голову картуз, Ольга направилась к входной двери. Сердце ее бешено колотилось, а коленки дрожали от волнения. Возле дверей ее окликнул голос Алексей Михайловича: