— Я хотела навестить вас, Алексей Михайлович! Нуждалась в вашей поддержке. Не думала, что вы примчитесь в Петербург, прочитав всякий вздор.

— Если это вздор, значит, вам нечего бояться! — произнес грозным голосом мужчина.

— А с чего вы взяли, что я боюсь? — улыбнулась она. Это был вызов, а Ольга привыкла их принимать. Распрямив спину и подняв голову, представляя собой в эту минуту памятник сопротивлению.

Благодаря шумихе в газетах Ольге устроили настоящую травлю. Вокруг дома барона толпились люди и выкрикивали оскорбления в адрес его жены. Он не знал, как остановить буйство группы недоброжелателей, мечтая каким-нибудь образом оградить женщину, которую он продолжал нежно любить, от всей грязи, льющейся бесконечным потоком на ее голову.

Против одной бойцовской собаки — Крестовского, нужно было выставить другую — мощного законника-защитника, который не побоится взяться за это дело и отмоет доброе имя фон Штейнов от грязи и напраслины. Алексей Михайлович обратился к своему давнему знакомому, к которому относился с бесконечным уважением и теплотой. Парень из Одессы в свое время рьяно защищал права евреев и не раз обращался по этому вопросу к честному и порядочному столичному чиновнику фон Штейну, который способствовал разрешению вопроса без подкупа и взяток. Одесский адвокат Осип Яковлевич Пергамент сделал себе мощную карьеру и переехал в столицу, где со временем стал не только активным общественным деятелем, но и депутатом Государственной Думы.

— Если вы верите Ольге Григорьевне, я возьмусь за это дело, — заверил барона блестящий адвокат, которого смущали некоторые детали ее биографии.

— Поговорите с Оленькой, и вы поймете, что она ни в чем не виновата, — утверждал барон, свято веря в невиновность жены.

— Насколько все серьезно? — безжизненным голосом уточнила побледневшая женщина, когда узнала что благодаря бурной газетной деятельности свирепого Крестовского, ставшего вдруг кумиром среди бессознательных граждан, заявления об обмане баронессой подали более сотни человек.

— Вы должны мне рассказать все! Иначе, Ольга Григорьевна, я не смогу вам помочь!

Женщина смалодушничала и обернулась пред ним жертвой обстоятельств. Она рассказала о страшных трагедиях своей жизни: как коварный отец-еврей продал ее за долги жестокому немцу-лютеранину и он заставил ее отказаться от христианской веры. Наигравшись в семейные отношения, он прогнал ее прочь. Она обнаружила, что беременна, но это не уберегло ее от развода. Мольбы и просьбы помочь не были услышаны злодеем — профессором и почти святая Оленька решилась на страшный грех — вычистить чрево, избавившись от ребенка. Зачем-то выжив после всего этого ужаса, она понимала, что ее существование потеряло смысл. В какой-то момент забрезжил свет надежды — на горизонте возник человек, спасший ее из геенны огненной — барон фон Штейн.

— Я была просто супругой, потому что мой путь до встречи с Алексеем Михайловичем был столь непрост, что я бы не осмелилась его усложнять еще больше! Кто откажется от спокойно счастливой жизни? Разве что сумасшедший!

— Но есть свидетели…

— Свидетели чего? Они утверждают, что женщина похожая на меня совершает ужасные вещи! Имя ей Сонька — Золотая ручка!

Осип Яковлевич недоверчиво посмотрел на баронессу. Некоторое время ходили слухи о побеге Софьи Блювштейн, но никто не мог подтвердить, что она находится в Петербурге. Женщина, которую описывали некоторые потерпевшие, по возрасту была значительно моложе известной в народе воровки. Вдруг адвокату пришла блестящая мысль: порядочная и добрая еврейка — жертва националистического конфликта! Кто-то просто-напросто использовал ее в своих корыстных целях. Ведь, по сути, большая часть опрашиваемых не видела свою обидчицу, они утверждают, что это баронесса, потому что им навязали мысль о том, что это именно баронесса фон Штейн.

Успешный адвокат Пергамент легко доказал, что его жертва не виновна и почти добился закрытия дела еще на предварительных слушаниях, но все резко изменилась, когда появилась свидетельница обвинения.

— Ее зовут Анна, и она утверждает, что вы мошенница, Ольга Григорьевна! — поникшим голосом произнес мужчина.

— Моя портниха? — воскликнула женщина, понимая, что женщина, притворяющаяся немкой, может ей серьезно навредить. В целом Анна ничего не могла доказать, но она знала детали аферы с волшебным омолаживающим порошком «Юная богиня», которым приторговывала и сама Ольга.

— Я могу с ней переговорить? — взмолилась Ольга. — На нее каким-то образом надавили, и я хочу понять как именно!

Анна рыдала, опустив голову. Женщины сидели в комнате свиданий для заключенных на массивной деревянной лавке, переслушавшей много трагических сказок. Портнихе было невыносимо смотреть в глаза баронессе. Заикаясь, она поведала, что Андрей Иванович натравил на нее прокурора и тот угрожал ей.

— Вы же помните это дело с кокаином? Я тогда чуть не лишилась моего Дома мод! — плаксиво и без всякого акцента проскулила отчаявшаяся швея. Руки ее дрожали, и звук с трудом выбирался из горла — сказывался отказ от кокаина, к которому она приучила организм.

Ольга кивнула и, взяв ее за руки, произнесла с материнской заботой в голосе:

— Ну, конечно, помню, дорогая Анна! Я тогда обратилась к княжне Нине Александровне, чтобы она походатайствовала за тебя перед своим братом!

Анна вдруг замерла и удивленно посмотрела на баронессу:

— Но почему вы не сказали, что благодаря вам меня освободили?

— Разве в этом есть необходимость? Нас давно связывают теплые, дружественные, даже почти родственные отношения и по-другому я поступить просто не могла!

— Прокурор сказал мне, что это вы меня сдали…

— Скажи на милость, Анна, зачем мне это надо было? Ты единственный человек, которому я доверяла, неужели я бы стала плевать против ветра?

— Он угрожал мне…

— Этот человек ничего не сможет сделать ни тебе, ни мне! Потому что у него нет доказательств. Если тебе нечего будет ему сказать, меня отпустят!

Баронессу фон Штейн выпустили под залог в крупную сумму и поручительство нескольких влиятельных лиц, среди которых была ворчливая графиня Наталья Ивановна. Когда арестантка нанесла ей дружественный визит, чтобы поблагодарить за помощь, та не впустила ее в дом, но уделила несколько минут, тихо прошептав, выглядывая через щель:

— Если вы действительно все это провернули, я вами восхищаюсь баронесса фон Штейн. Я по-прежнему ваша подруга, но выразить вам свое уважение прилюдно я могу лишь за пределами этой страны! Дай Бог вам сил и удачи!

Дверь закрылась, а Ольга еще долго продолжала стоять, как вкопанная. Она поняла, что не только эта — все двери приличных домов захлопнулись для нее навсегда. Она чувствовала себя бесконечно несчастной.

— Я хочу пройтись, Федор! — строго произнесла она. — Ты свободен!

— Но как же так, Ольга Григорьевна, нельзя вам одной бродить по улицам! Опасно это!