— Нет, не могу. Вы знаете, что это не в моих силах. Их слишком много. И я пришел не для того, чтобы просто исцелять больных. Мы должны переправиться на другой берег озера.

Неподалеку стояла лодка для переправы. Иисус и его ученики побежали было к ней, но тут неизвестно откуда появился какой-то молодой человек. Он тоже принялся бежать, причем еще быстрее, чем они. Догнав Иисуса, этот красивый юноша почти бросился на него:

— Позволь мне идти с тобой! Я хочу стать одним из твоих последователей! Куда ты сейчас направляешься? Где тебя искать?

— Ты уже нашел меня, — ответил Иисус, — в тот самый момент, когда я спешу к лодке. Отныне ты будешь следовать за мной.

— Но сейчас это невозможно, — горестно сказал молодой человек. — Вчера умер мой отец. Прежде всего я должен похоронить его. Это сыновний долг, более важный, чем всё остальные.

— Предоставь мертвым погребать своих мертвецов, — несколько резко ответил Иисус. — Иди за мной.

Он сказал это, уже войдя в воду и приблизившись к лодке. Приподняв одежду, чтобы не замочить ее, Иисус обернулся и увидел, что юноша стоит с выражением отчаяния На лице и даже словно бы пританцовывает от этого отчаяния. Его руки стали похожи на бессильно трясущиеся клешни, рот открылся в беззвучном крике. Потом молодой человек исчез в толпе больных и увечных людей, входивших в воду. Увидев, что лодка направилась к другому берегу, увозя от них кудесника и спасителя, эти люди громко, по-звериному завыли.

Хозяин лодки был старым человеком с весьма скверным характером.

— Платите вперед, — прорычал он. — Деньги мне нужны сейчас. Уносите ноги, да? Эта толпа гонится за вами, я знаю. Вы мытари. Один из вас точно мытарь. Я узнал тебя, ублюдок. Оделся просто и скромно, чтобы входить в дома людей и просить чашу холодной воды, притворившись, будто умираешь от жажды. А не успеют люди оглянуться, как сразу же — подати, подати! Дайте-ка мне взглянуть, какого цвета ваши денежки. Плохая вы компания, кто бы вы ни были.

— Вот все, что у меня есть, — сказал Матфей, передавая ему пару истертых монет.

— Не верю я вам, ни один из вас мне не нравится.

— Помолчи! — воззвал к нему Иисус. — Молчи и делай свою работу.

— Хорошо ли, плохо ли, но я работаю. Делаю полезное дело. Не то что иные, которых я мог бы назвать вслух.

— Кислый ты человек! — прямо заявил Симон. — От тебя даже небо скисает. — Действительно, все небо уже затянули клубящиеся, грязного цвета тучи. Ветер отбрасывал волосы людей назад, и они развевались горизонтально. — Судя по его виду, надвигается мерзкая буря.

— Молитва, — вдруг сказал Иисус. — Позвольте мне молвить слово о молитве.

— Ты хочешь сказать, нам следует начать молиться? — удивился Иаков. — Прямо сейчас?

— Итак, молитва, — сказал Иисус. — Не молитесь громко, как это делают лицемеры в синагогах и на углах улиц. Молитесь тихо и незаметно, ибо Отец ваш Небесный слышит хорошо.

— Какие слова мы должны говорить? — спросил Иоанн.

— Слова, которыми вы просто просите о том, в чем нуждаетесь.

Иисус должен был теперь говорить громче, чтобы перекричать ветер.

— Послушай, давай я сяду за второе весло, — предложил Симон лодочнику.

Иисус продолжал:

— Молитесь так. Отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого; и не испытывай нас слишком сурово, ибо мы слабы и ничтожны… Приблизительно так. И с этими словами, согревшими, я надеюсь, ваши холодные уши, я немного вздремну.

— Вздремнешь, учитель? — переспросил Андрей. — Когда разыгралась такая буря?

Иисус растянулся на корме лодки во весь свой огромный рост, улыбнулся и сказал:

— Вы должны научиться спать в любом месте и в любое время.

— Тогда отдыхай, — согласился Иоанн. — Мы тебя разбудим.

— Я знаю, — сказал Иисус и тотчас погрузился в сон, в который, как ни старались, не могли проникнуть ни ветер, ни ярившиеся волны.

— Ну что же, все это очень и очень странно, — сказал Иаков, возвысив голос над ветром. Обеими руками он крепко держался за планшир. — Вот мы, а вот он, и мы не знаем, во что мы ввязываемся.

— Всему свое время, — заметил Матфей. — В данный момент мы, кажется, ввязались в нешуточный спор с отцом и матерью этих волн.

Лодка, словно игрушка, плясала на озере. Молнии чертили на облаках краткие письмена, а гром их произносил. Дождь перешел в ливень.

— Я чувствовал, что делаю что-то не то, — пробормотал лодочник, задыхаясь. — Иона[94] в лодке, вот в чем все дело!

— Отойди! — прорычал Симон. — Мой брат возьмет весло. Иди и поспи вон вместе с ним. Не берись за работу, если не можешь делать ее как следует.

— Отец наш на небесах… — пробормотал Иаков. — Как там дальше?

— Да святится имя Твое, — продолжил Матфей. — Дай нам увидеть Царство Твое, но не сейчас, о Господи!

— Не испытывай нас слишком сурово… сурово… сурово…

— И избавь нас от лукавого… тьфу! — не договорил Симон, глотнув кварту озерной воды.

— Нам лучше разбудить его, — сказал Иоанн. — Мы просто должны это сделать. — Он принялся расталкивать Иисуса. Тот медленно, очень медленно высвобождался из-под покровов сна. — Учитель, мы утонем! Хозяин! Господин! Проснись, пожалуйста! Спаси нас!

Иисус спокойно встал, потянулся, зевнул, оглядел кипящие волны и бушующее озеро, кивнул молнии, как брату, и спросил:

— Чего вы боитесь? Или настолько слаба ваша вера?

— Бояться — в природе человека, — сказал Филипп, не слишком большой любитель воды. — Особенно когда лодка наполняется и… — Он вычерпывал воду ведром. По крайней мере, пытался делать это. Лицо Филиппа позеленело, в уголке рта виднелись следы рвоты.

— Я уже предостерегал вас от частого употребления таких понятий, как «природа человека», — прервал его Иисус. — Я бы сказал, что сила этой бури вот-вот иссякнет.

— А я бы назвал это хорошей шуткой, — вмешался съежившийся лодочник. — Ха-ха-ха-ха! Вот-вот иссякнет! Прекрасно!

Внезапно среди туч появился голубой просвет. Лодочник, раскрыв рот, уставился на него, как на оскорбление.

— Ты хорошо предсказываешь погоду, — судорожно сглотнув, заметил Матфей.

Ветер стих. Озеро успокоилось. Его поверхность стала гладкой, словно кто-то вылил на волны несколько бочек масла. В рассеивающейся мгле показались мрачные и прекрасные берега страны Гадаринской.

— Никогда ранее не видел ничего подобного, — пробормотал лодочник. — Кто он такой? Влияние, какое-то влияние, вот что это такое.

Филиппа, не обладавшего крепким желудком, все еще тошнило, и он уже предал водам озера свой утренний хлеб.

— Итак, мы все же прошли, — сказал Матфей.

— Никогда ранее не видел ничего подобного, — повторил лодочник…

На берегу было прохладно. Семь человек брели по хлюпающей мокрой земле вдоль зарослей осоки. Неподалеку виднелись надгробные камни.

— Так вот где они хоронят своих мертвецов, — заметил Симон. — Веселенькое местечко, нечего сказать!

— Есть вопрос, над которым никто из нас еще не задумывался, — произнес Матфей. — Где мы остановимся сегодня на ночь? Сырая земля, сырой хворост. И что мы будем есть?

— Ты-то голодать не будешь, — усмехнулся хромавший рядом Андрей. — За долгие годы ты накопил в своем брюхе достаточно еды. Не хуже верблюда обойдешься.

— Лисы имеют норы, а птицы небесные — гнезда, — сказал Иисус. — Что же до меня… До нас… Идемте вон туда. Там, под деревьями, довольно сухо. У кого есть кремень? А еда… У Иоанна есть хлеб, его хватит на сегодня.

— Он промок, — ответил Иоанн.

— Высохнет. Мы можем обжечь его на огне, и он станет вдвое вкуснее. В том лесу, думаю, водятся кабаны. И уж конечно среди нас есть охотник.

— Кабаны? — удивился Симон. — Свиньи? Но мы не можем есть свинину.