К концу 1995 года экономическое положение в стране и нашей Ракетно–космической корпорации «Энергия» продолжало ухудшаться. Перспектива также выглядела мрачной. Эта и другие причины побудили наше руководство к активным действиям. Наш президент Семенов предпринял попытку объединить программы «Мир» и МКС со свойственной ему энергией и настойчивостью. Сначала он провел внутреннюю кампанию среди подразделений нашего КБ, которые подготовили технический проект. С инженерной точки зрения все выглядело неплохо. Оставался главный вопрос: как к этому отнесутся американцы, НАСА, за которым стояло руководство страны.

Осенью 1995 года, сначала по неофициальным каналам, а затем в письменном виде руководители российской космической программы обратились в НАСА с предложением начать строительство МКС со стыковки к нашему «Миру». Первая реакция, как и ожидалось, была неутешительной. Американские специалисты быстро разглядели технические трудности, и даже инженерам было понятно, что политическая инициатива при этом переходила к российскому «партнеру — сопернику». К тому же попытка вовлечь летающий «Мир» в МКС могла задержать подготовку российских модулей. Фактически большинство из нас понимало, что инициатива не получит поддержки и предложение отклонят.

К этому времени В. Легостаев, который, начиная с 1993 года, вместе с Л. Горшковым завязывали российский сегмент МКС «Альфа», переключился на другой проект. Большое значение во время той первой фазы разработки имела политика, обе стороны преследовали свои престижные цели. Американцы были озабочены тем, чтобы строительство станции начиналось с их собственных, а не российских модулей. Наши идеологи, проектанты, архитекторы постсоветской космонавтики стремились поддержать престиж страны, изрядно пошатнувшийся за эти годы. Тогда родились наши многочисленные модули. Нам потребовалось целых 10 лет, чтобы собрать в космосе шесть модулей орбитального «Мира». Большая часть этой работы пришлась на социалистическую эпоху, когда умели сосредоточивать усилия на престижных проектах. В российском сегменте МКС, как в зеркале, отражались особенности старого и нового времени. Объективно не требовалось столько модулей, чтобы разместить экипажи и научную аппаратуру, которую поставляла сильно пошатнувшаяся Академия наук. С другой стороны, космической промышленности страны такая задача оказалась тоже не под силу. И последнее — правительство с его тощим бюджетом, раздираемым на части, не могло выделять даже часть средств на поддержание программы, несмотря на постоянное давление изнутри и со стороны США, которые периодически напоминали о подписанных соглашениях, о взятых Россией на себя обязательствах.

В. Легостаев, с его талантом дипломата, потребовался в другом проекте, который в то время быстро поднимался, сулил большие ревеню, но нуждался в умелом руководстве и международной координации. Речь шла о проекте под названием «Sea?Launch» — «Морской старт». Идея, хотя и не новая, была блестящей, потому что опиралась, с одной стороны, на фундаментальные принципы космонавтики, с другой — на достижения советской РКТ, а также — на мировые достижения в технике освоения морского шельфа.

Непросто в нескольких словах описать этот проект. Если попытаться все?таки это сделать, то надо начать с того, что очень большая доля коммерческих спутников выводится на так называемую геостационарную орбиту, лежащую в плоскости экватора. Запускать такие спутники тоже выгодно из экваториальных районов на Земле. Недаром известный французский полигон Куру, с которого производится более половины коммерческих запусков РН «Ариан», находится на 5° широты на южно–американском побережье Атлантики. Именно восточные берега мировых океанов являются очень подходящими для запуска, ведь ракета летит на восток, по ходу вращения Земли, а ее отработанные ступени падают в океан. Скорость в 0,5 км/сек, с который все живое и неживое вращается у поверхности Земли на ее экваторе, прибавляется к скорости будущего геостационарного спутника, который движется на этой орбите со скоростью около 3 км/сек. Но дело не только и, главным образом, не столько в этой добавке. В процессе запуска на геостационарную орбиту с высоких широт приходиться поворачивать плоскость орбиты. Например, при запуске с космодрома «Байконур», находящегося на 45° северной широты, на это «тратится» еще 1,5 км/сек. Таким образом, теряется до 25% полезной массы. Расположив космодром на экваторе, сразу получаем существенную, почти бесплатную прибавку.

Интересно отметить, что еще в 60–е годы идея морского старта привлекла итальянских инженеров, которые осуществляли запуски небольших спутников при помощи американской ракеты от восточного побережья Африки. Однако начинание не получило дальнейшего развития, видимо, оно опережало свое время.

В середине 90–х положение изменилось. За эти годы ракетостроение и другие инженерные области значительно продвинулись вперед. Стало реальным создать мобильную морскую систему запуска. Одна из основ этой техники — плавучие платформы, техника которых получила развитие и распространение при добыче нефти на прибрежных шельфах. Другим важнейшим разделом проекта стала автоматизация всех подготовительных, заправочных и пусковых операций, производимых с ракетой–носителем. В последние десятилетия бывший Советский Союз достиг в этой области огромного прогресса. Классической для этой цели стала РН «Зенит», которая вместе со стартовым комплексом была доведена до высокой степени совершенства. Всю эту технику взяли за основу для создания «Морского старта».

В международный концерн вошли гиганты ракетно–космической и океанской индустрии: РКК «Энергия» стала головной по технической интеграции РК–комплекса, морскую технику обеспечивала норвежская компания «Кварнер», а организационно–финансовые вопросы достались авиационно–космическому супергиганту «Боингу», главе концерна. Надо отметить, что руководители проекта столкнулись с огромными трудностями — организационными, финансовыми и даже политическими. Дезинтеграция российской и украинской РКТ добавляли хлопот. Головная фирма по РН «Зенит» — НПО «Южмаш» находится в Днепропетровске. Масштабы и размах предприятия не могли оставить равнодушными государственные структуры: они ревностно относились к этой глобальной затее. Вся эта деятельность требовала высшей дипломатии.

Неудивительно, что президент РКК «Энергия» Ю. Семенов, главный инициатор проекта, назначил В. Легостаева заместителем по «Морскому старту».

В результате В. Легостаев, под руководством которого мы работали по проекту «Мир» — «Шаттл», отошел от МКС «Альфа», а ее исполнительным директором стал мой новый начальник О. Бабков. Ему поручили заниматься техникой, а финансовой кухней заправляли по–прежнему другие. Ситуация усугублялась почти катастрофическим общим финансовым положением.

В таких условиях мы продолжали свою проектную и инженерную работу. МКС продолжала перестраиваться и двигаться вперед.

В середине декабря делегация во главе с О. Бабковым и Б. Остроумовым, замом директора РКА, вылетела в США. До Кристмаса оставалось чуть больше недели. Встреча в Хьюстоне проходила в здании «космического» Боинга, напротив Арлингтонской авиабазы, которой пользуются астронавты. Таким путем руководители программы НАСА сразу дали понять, что НАСА отделяет себя от нашего предложения. Они хорошо подготовились к встрече, аргументов «против» нашлось с избытком.

Наши руководители стали искать компромиссы. Основная идея и соответствующие ей конструктивные варианты заключалась в том, чтобы упростить российский сегмент и сократить общие расходы. Такой подход помогал продолжить текущую программу ОК «Мир». Совместные полеты продолжались, поэтому американцы также были в этом заинтересованы. Космонавтика и астронавтика оказались крепко связанными видимыми и невидимыми узами и уже не могли обойтись друг без друга. Поиски компромиссов продолжались.

Подписав протоколы, мы стали готовиться к отъезду домой, а наши коллеги к рождественским каникулам.

Наряду с космическими проектами в Хьюстоне нам пришлось прикоснуться к нашему политическому будущему: мы приняли участие в выборах в российскую Думу. Большинство из нас впервые голосовали за границей, его организовали в каком?то «шопе», торговавшем российскими товарами. Как стало вскоре известно, большинство проголосовало за коммунистов, так народ проявил недовольство «политикой реформ». Купив новогодние подарки, в том числе рождественскую индейку, мы снова пустились в путь и после нескольких пересадок, включая почти аварийную посадку с внеплановой ночевкой во Франкфурте, наконец добрались до морозной заснеженной Москвы.