Тем не менее столкновение на орбите высекло на Земле искры, которые разожгли пожар. В НАСА начали широкое расследование, сразу припомнив, как часто бывает, все старые и новые грехи. Никогда за все годы сотрудничества противоречия между партнерами, обусловленные разницей интересов, не проявлялись так наглядно, как в этот период. Не обошлось, конечно, без Конгресса, и даже их Белого дома. Сенатор Сенсенбреннер, у нас печально известный и даже прозванный за агрессивность Сенбернаром, нападал на «этих русских» по делу и без дела. Работало несколько специальных комиссий, не обошлось, конечно, без «нашего» Стаффорда. В конце концов, подавляющее большинство высказалось за продолжение полетов.
В конце сентября состоялась миссия Шаттла STS-86, на которой на «Мир» прибыл Д. Вулф. Этот астронавт с почти криминальным прошлым оказался, похоже, единственным, который согласился на «исправительные работы» в российской орбитальной зоне. Если говорить серьезно, то астронавт–холостяк, любивший погулять (кстати, не изменивший своим привычкам и в Москве в период подготовки), неоднократно попадал в переделки, получавшие, к тому же, огласку. Примечательно, что, почувствовав слабину, его пыталось спровоцировать ФБР, соблазняя подкупом. Мне это напомнило приемы, которые использовали некоторые сотрудники КГБ против нас в годы ЭПАСа. Похоже, действия тайной полиции слабо зависят от того, какому строю она служит.
По рассказам, свободолюбивый американский волк научился подчиняться настоящему русскому командиру Соловьеву. В целом они отлетали нормально, без особых приключений и конфликтов.
Могло показаться странным, что после почти катастрофического 1997 года количество отказов и происшествий резко уменьшилось. Стали говорить и даже писать об академике Хангри и его волшебных камнях, доставленных на борт «Мира». Все может быть в этом мире, даже чудеса, особенно, если человек не опускает руки и сам старается себе помочь, а не надеется только на удачу. Трудности мобилизуют и учат. Было очень много сделано на Земле и в космосе. Так или иначе, следующий 1998 год оказался на удивление спокойным, если это слово годится для нашей, такой неспокойной земной и космической жизни.
В конце февраля 1999 года начался 14–й год полета в космосе орбитальной станции «Мир». Когда 13 лет назад РН «Протон» с первым модулем будущей станции, прочертив яркую полосу по небосклону Байконура, ушла вверх, растворившись в темном небе, тогда никто из нас не думал о том, во что выльется эта очередная пилотируемая программа, начатая после всех предыдущих семи «Салютов». Все те старые станции вместе взятые уложились в 15 лет, причем с перерывами, иногда — продолжительными. Мало кто из космических архитекторов верил, что этот модуль, названный базовым, постепенно, в течение 10 лет будет обрастать другими модулями, и станет центральным ядром сложного космического сооружения, который мы стали называть орбитальным комплексом (ОК). И уж, конечно, никто не мог тогда предсказать, что наш орбитальный «Мир» переживет мир социалистический, и к нему будут пристыковываться американские Шаттлы, и долгие месяцы на нем будут летать американские астронавты. Этот «Мир» заполнил нашу жизнь на вторую половину 80–х и на все 90–е годы, до самого конца XX века.
В рассказах 3–й и 4–й глав написано немало об орбитальном «Мире», о нем можно писать не одну книгу, целую сагу. Эта космическая эпопея достойна этого, она дала богатейший, можно сказать, уникальный материал. Здесь, в этом рассказе, год 1997 выбран не случайно, он занял особое место в «мировой» космической эпопее. Этот год оказался насыщенным событиями, драматическими происшествиями, которые граничили с катастрофой. Стали говорить, что наш «Мир» загибается, он постарел, физически износился, что его «собачий» возраст достиг предела. Однако постарела не только техника, но и люди огромного наземного персонала, те, кто строил и готовил корабли и кто управлял орбитальным комплексом с Земли. С одной стороны, специалисты не только не утратили свою квалификацию, но и приобрели дополнительный уникальный опыт. С другой стороны, все эти люди тоже постарели вместе с техникой, которую они создали, запустили и поддерживали в космосе не одно десятилетие. Несмотря на то, что ряды их здорово поредели, а у оставшихся не осталось прежнего энтузиазма, люди продолжали нести свой крест до конца. Постепенно надвигавшийся кадровый кризис был предопределен тем, что процесс обновления был в корне подорван. При самых благоприятных обстоятельствах, которые смогли бы обеспечить постоянный приток новых сил, молодых инженеров, этот процесс не развивался бы так стремительно.
В конце 1997 года наш руководитель в целом постаревшей организации, тоже далеко не молодой человек, развязал широкую кампанию обновления руководящего состава. Если отвлечься от некоторых особенностей данной ситуации, принципиальная идея была правильной: нужны молодые руководители, а опытных стариков целесообразно перевести в замы, которые могут передать свой уникальный опыт, пока это еще возможно. Процесс назвали ротацией, хотя и не совсем точно.
Однако истина, как известно, в оттенках. В данном случае эти оттенки были очень существенными, можно сказать, определяющими. К сожалению, в нынешней пилотируемой космонавтике очень многое держится на пожилых и немолодых людях. У нас не так уж много молодежи, которой можно передать опыт.
Кто?то заметил, есть же русская пословица: «не руби сук, на котором сидишь», — значит, так бывает. Можно продолжать цитировать пословицы об особенностях русской охоты и пехоты. Тут уж, похоже, ничего не поделать.
5.3 Просто МКС. 1995–1997 годы
Перестройка, начатая в 1985 году, шесть лет спустя привела к распаду Советского Союза. Прошло еще пять лет, и мы жили уже в совсем изменившейся стране и в обновленном мире. С середины 1995 года к российскому «Миру» начали стыковаться американские Спейс Шаттлы, космонавтика и астронавтика продолжали изменяться, перестраиваться. После начала перестройки МКС — Международной космической станции «Фридом» — ее название «Свобода» превратилось сначала в «Альфа», а еще через пару лет станцию стали называть обезличенно и сухо — МКС. Я с моим стыковочным коллегой из Хьюстона Д. Хамилтоном продолжали называть ее «Спейс—Стейшн–Перестройка», несмотря на то, что наше предложение на конкурс, объявленный штаб–квартирой НАСА, не приняли. Надо отметить, что этот конкурс вообще спустили на тормозах, можно сказать, замотали. Несмотря ни на что, МКС продолжала перестраиваться. Разные причины, внутренние и внешние, заставляли менять конфигурацию и космическую архитектуру в обновленной человеческой цивилизации на переломе веков.
Однако преобразования коснулись не только космического, но и наземного сегмента. Головная фирма МДД («Мак Дональд Дуглас»), которая не справилась с проектом «Фридом», шаг за шагом сдавала свои позиции. Головной по МКС стало космическое отделение фирмы «Боинг». На этом перестройка аэрокосмической индустрии США не закончилась. НАСА оставалось неудовлетворенным тем, как обстояли дела в МДД по оставшимся у них модулям МКС. Это недовольство усугубилось международными происшествиями, в которых мы, стыковщики, оказались непосредственными участниками. В конце концов, уже в 1997 году фирму МДД, а «заодно» и аэрокосмическое отделение «Роквелла», продали всепоглощающему «Боингу». Мы стали взаимодействовать с этим гигантом в воздухе, в космосе и на Земле.
Я оказался в США в самом начале ноября по совместной российско–американской научной программе. Встреча проводилась на базе Мерилендского университета, расположенного на границе с Вашингтоном. Во время встречи активность проявлял «Ист–Вест» — центр, организованный Р. Сагдеевым. Это была встреча, интересная со многих точек зрения, научно–инженерных и общечеловеческих.
В тот раз бывший советский академик проявил ко мне повышенный интерес, так как я оказался единственным представителем РКК «Энергия». Директору центра, связывавшего Восток с Западом, требовалась дополнительная информация, и он, взяв под руку, долго прогуливал меня по коридору, расспрашивая о новых перестройках. В заключение он доверительно предупредил, что на следующий день администратор НАСА Д. Голдин собирался встретиться с участниками совещания и намерен переговорить со мной конфиденциально. Встреча состоялась на небольшом приеме, организованном для российских и американских ученых. Мы поговорили и даже вместе сфотографировались. Однако никаких вопросов он не задал и даже не проявил заинтересованности к проекту корабля–спасателя, о котором я не преминул упомянуть и актуальность которого возрастала. Восток и Запад, работая вместе, продолжали жить по–своему.