– Я ищу Сару Джонс!

И тогда Чемберс прошипел, повернув голову в сторону:

– Я же не глухой. Оставьте меня в покое. Разве вы не видите, что мешаете!

Но Картер был упрям.

– Вы наверняка знаете, где она живет! Почему вы не хотите ответить на мой вопрос?

– Ничего я не знаю, – пробормотал Чемберс, – но даже если бы я зная, то сказал бы вам об этом в последнюю очередь!

У Чемберса появилась пара свободных минут, потому что гладиатор на экране говорил, и его слова выводились для зрителей на картинке.

– Что я вам такого сделал? – прошептал Говард.

Чемберс не спускал глаз с экрана.

– И вы еще спрашиваете? – горько фыркнул он. – Вы отняли у меня Сару Джонс!

– Отнял? Отнять можно только то, что принадлежит другому. Мисс Джонс вам не принадлежала!

– А вам?! Разве она вам принадлежала?

– Я никогда не говорил этого. Мы просто любили друг друга.

– Ха, это смешно! Вы были глупым школьником, у которого еще молоко на губах не обсохло. Вы утверждаете, что уже в таком возрасте понимали, что такое любовь?

– Да, именно это я и хочу сказать. Мы действительно любили друг друга. Может, Сара Джонс вам когда-нибудь говорила, что любит вас?

Чемберс ничего не ответил, потому что представление снова требовало аккомпанемента. Картеру показалось, что Чемберс хочет выместить свою злость на органе: как только гладиатор приблизился к симпатичной рабыне, он яростно забарабанил по клавишам, будто на экране происходила ожесточенная схватка.

После того как злость органиста немного улеглась, Чемберс проворчал в надежде избавиться от Картера:

– Единственное, что я знаю о Саре Джонс, так это то, что позапрошлым летом она уехала в Америку.

– В Америку? Но почему именно туда?

Чемберс состроил гримасу.

– Я не знаю. Меня же она не любила. А теперь убирайтесь, иначе я велю вышвырнуть вас отсюда.

Не тратя лишних слов, Говард ретировался. Снаружи, на площади Пикадилли, жизнь била ключом. Улицы были запружены кебами, в них сидели нарядные люди, спешащие в театры на Вест-Энде и Сохо. Картер видел все будто сквозь пелену: мерцающие уличные фонари, освещавшие витрины и пешеходов, прогуливающихся теплым весенним вечером.

Если Чемберс сказал правду, у него больше не было шансов найти Сару. Если Сара Джонс решила покинуть Англию и начать новую жизнь в Америке, ему придется смириться с мыслью, что он ее никогда не увидит. Но этого не должно случиться!

При входе на станцию подземки «Площадь Пикадилли» Говард остановился. Новый фонтан с богом любви Эросом посередине был излюбленным местом для встреч, и теперь он наблюдал за влюбленной парочкой.

Продавцы газет выкрикивали новости. В Лондоне шла газетная война; в прошлом году появилась «Дейли мейл» – многотиражная газета, которую продавали на улицах в жестокой конкуренции с «Дейли телеграф». С тех пор все знали о главных новостях из заголовков.

Газетчики прошли мимо Говарда, а тот, погруженный в свои мысли, все пытался понять, соврал ему Чемберс или нет. Может быть, он просто хотел, чтобы Картер прекратил свои поиски? Но как Говарду проверить это?

Картер бродил по площади Пикадилли около часа. Он был подавлен и совсем отчаялся. Наконец он решил сменить место и направился в сторону Трафальгарской площади, где было много подобных ему мужчин, отвергнутых и беспомощных. Когда настроение упало до нуля, Говард пошел в паб. Ни в какое-нибудь сомнительное заведение, а в приличный паб с полированными стеклами на входных дверях.

Картер заказал что-то покрепче, надеясь, что это снимет боль. Но потребовалось три порции джина, чтобы хоть немного ее унять. Совершенно неожиданно Говард вдруг оказался лицом к лицу со своими старыми проблемами. Спустя полчаса после того, как, уперев локти в барную стойку, Картер начал разглядывать свое отражение в бутылках на стене, его сосед, принявший такую же позу, поинтересовался, не глядя на него:

– Горе?

Картер не был уверен, относится ли этот вопрос к нему, поэтому молчал, пока незнакомец не спросил во второй раз, так же коротко:

– Женщины?

– Хм, – ответил Говард и взглянул на отражение соседа в бутылках. Он был среднего возраста и, в отличие от Картера, хорошо одет. Ничто так не роднит мужчин, как общее несчастье.

– Я не хочу об этом говорить.

– Это ничего, – сочувствующе заявил незнакомец. – Я могу вас понять. – И через мгновение добавил, разглядывая отражение Картера: – Джон Галлахер. – И протянул Говарду руку.

Картер с опаской относился к панибратству и неохотно ответил:

– Говард Картер.

Потом оба снова замолчали.

– Моя мать, – наконец начал Галлахер, – моя мать, ах, впрочем, все равно…

– Ну, рассказывайте уж! – выпалил Картер. – Что там с вашей матерью?

– Моя мать отсоветовала мне жениться. «Джон, – говорила она, – Джон, такие мужчины, как ты, никогда не женятся. Ты месяцами в разъездах. Это добром не кончится…» Так говорила она…

– И что, мать оказалась права?

– Да Когда я приехал домой, моя жена ушла, удрала с моим лучшим другом.

– И долго ее не было? – спросил Говард, едва ворочая языком.

– Четыре недели. Тридцать дней. Я уверен, она меня уже давно обманывала. Такие они, женщины. А вы? Ваша жена тоже убежала?

– Можно и так сказать. Хотя обстоятельства совершенно иные.

– Что это значит?

– Это значит, что она мне была верна, но у наших отношений не было ни единого шанса на существование.

– Не понимаю вас, мистер Картер.

– Она на тринадцать лет старше меня, моя бывшая учительница, И она говорила, что для нас это добром не кончится.

Галлахер присвистнул.

– Сегодня я узнал, что, возможно, она уехала в Америку, – продолжил Картер. – Но я не уверен. Я жил в Египте несколько лет. Мне об этом сказал мужчина, который сам положил на нее глаз. Значит, можно допустить, что он соврал мне, чтобы я прекратил поиски.

– Меня это, конечно, не касается, – произнес Галлахер, – но мне кажется, вы страдаете от всей этой неопределенности.

Картер кивнул.

– Если Сара Джонс – так ее зовут – действительно уехала в Америку, это было бы для меня знаком, что она окончательно порвала со мной. И я должен смириться с этим. С другой стороны, мысль, что она может быть где-то в Лондоне, для меня просто невыносима. Вы можете это понять, мистер Галлахер?

Галлахер молчал, казалось, он думает – насколько это позволяло его состояние.

– Выпьете со мной портвейна, – наконец вымолвил он, не ответив на вопрос Картера, и сделал знак бармену. Потом вдруг сказал: – Не так уж трудно установить, уехала ли эта мисс Джонс в Америку.

Говард, не веря своим ушам, уставился на Галлахера.

– И как вы это узнаете? Может, это было еще два года назад.

– Нет ничего легче. В этом случае она могла воспользоваться лишь одним рейсом – «Саутгемптон – Нью-Йорк», это классический вариант для отъезда в Америку. А этот маршрут обслуживают «Кыонард» и «Уайт Стар». Есть списки пассажиров каждого рейса, выстроенные в алфавитном порядке от «А» до «Я». Нужно лишь проверить пять-десять пассажирских списков за этот период. И тогда у вас не останется никаких сомнений. Приходите ко мне завтра в бюро «Уайт Стар». Посмотрим, что я смогу для вас сделать.

Картер взглянул на Галлахера так, будто хотел сказать: «Вы что, меня разыграть вздумали в такой ситуации?»

Когда Говард отвернулся, Галлахер как бы мимоходом произнес:

– Я – начальник финансовой части в «Уайт Стар». Перед следующей поездкой в Индию мне нужно отработать в бюро две недели.

Картер вдруг разом протрезвел, по крайней мере, ему так показалось. «Завтра все должно разъясниться», – думал он.

– Мальчик мой, как же ты выглядишь! – в ужасе воскликнула Марта Картер, когда Говард вернулся посреди ночи домой. Его мать будто подменили; дома было убрано, на столе в маленьком салоне стоял букет весенних цветов. Отражение в зеркале возле входной двери действительно не вызывало положительных эмоций. Говарду стало стыдно, что он опустился до такого состояния. Если быть честным, сейчас он ничем не отличался от нищего на Трафальгарской площади, где он провел последние ночи. В ванной комнате старого дома еще не было водопровода но двух фарфоровых тазов с водой вполне хватило для умывания Потом Говард, смертельно уставший, повалился на кровать.