— Что же, мне пора бежать. Позвоню тебе позже, хорошо? — Он торопливо обнял ее, быстро зашагал прочь и исчез, лавируя в толпе на Ковент-сквер. Бекки смотрела ему вслед, в то время как в голове у нее одна мысль стремительно сменялась другой. Годсон… Она думала, что больше никогда его не увидит. Слишком много усилий было приложено для того, чтобы похоронить в памяти все, связанное с Хараре. Она делала это постепенно: вернулась домой, обратилась к психотерапевту, оставила все в прошлом. Единственное, с чем она не разобралась по возвращении, так это с собственной жизнью и планами на будущее. После успехов, которых они добились, после живой, кипучей деятельности в «Делюксе» работа личным помощником или секретаршей не вызывала у нее никаких эмоций. Но это было все, на что она могла здесь рассчитывать. Правда, ее достижения, казавшиеся ей в Зимбабве такими существенными и значимыми, в Лондоне оставляли всех равнодушными. Как вы сказали, галерея? Где? Что за глухомань? Вскоре ей стало понятно, что в ее отсутствие мир искусства в географическом смысле не стал шире. Ее недолгая деятельность в северо-западном Лондоне воспринималась всеми как высшая точка ее карьеры. Несмотря на то что все знали об увольнении. К тому же ей не удалось даже дослужиться до помощника-куратора. Поэтому она оставила надежды пойти на «нормальную» работу и просто стала добывать деньги, чтобы сводить концы с концами.

Получалось не всегда. Жить с родителями в тридцать четыре года довольно непросто, и по мере того, как ей исполнялось тридцать пять и тридцать шесть, она уже почти отчаялась привести свою жизнь в порядок. Амбер, как и всегда, великодушно разрешила ей пользоваться квартирой, которую они с Танде купили в Холланд-парке, неподалеку от старого дома, где жил Киеран. Но сейчас они и сами жили там. Амбер проводила в Лондоне столько же времени, сколько и в Бамако. Это совсем не то, что иметь собственное жилье. Но стоимость аренды в Лондоне была слишком высокой, а за четыре года Бекки так и не смогла найти постоянной работы, поэтому казалось целесообразным оставаться в родительском доме, пока не подвернется более подходящий вариант.

Ее возвращение домой выбило маму из колеи. Бекки так до конца и не рассказала все подробности того кошмара, что ей довелось испытать. Никогда она не упоминала, что нападавших было трое, и что длилось все несколько часов, а не пару минут. Незачем было лишний раз их волновать.

Она повернулась и медленно пошла по Флорал-стрит по направлению к станции метро. Она словно заново родилась, нервные окончания приятно пульсировали электричеством. Годсон здесь, в Лондоне. Уму непостижимо. Она вспомнила себя прежнюю, самоуверенную и полную жизни, готовую рисковать. Пропасть, пролегающая между Бекки, покинувшей Британию, и Бекки, какой она была сейчас, вернувшейся домой с поражением, начала на глазах сужаться. Впервые за четыре года ей в голову пришла идея, способная вытащить ее с обочины жизни. Затерявшись в толпе, она шла улыбаясь.

На следующий день они встретились, чтобы выпить кофе. Бекки сидела и молча слушала, что происходило с Годсоном после ее отъезда. «Делюкс» для него также значил очень многое. Он закрыл галерею, распродал то немногое, что осталось после погрома, и старался найти способ выполнить финансовые обязательства. Не так чтобы успешно, досадно ухмыльнулся он. Индиец, владелец магазина, угрожал ему чуть ли не физической расправой, но весть о том, что произошло с английской девушкой, быстро разнеслась по округе, и люди стали его избегать, подозревая, что он приложил к этому руку. Мистер Ахмед, владелец, оставил попытки выбить из него недостачу за два года. Вскоре Годсон оказался без работы. Только на этот раз с серьезными запросами, которые диктовал привычный для него образ жизни. Держать завышенную планку на уровне молодой человек оказался не в состоянии.

За последующие несколько лет он переменил множество профессий. Все его попытки узнать, что сталось с ней, оказались безуспешны. Однажды утром, почти два года спустя, он повстречал ее подругу, Надеж. Да, у Бекки все хорошо, сообщила она. Нет, она не вернется. В Зимбабве она потерпела неудачу. Чем раньше все забудут о ней, тем лучше. Брови Бекки негодующе приподнялись.

— Да откуда она знает? Я же с тех пор с ней не разговаривала. Как она посмела?

— Ну, она поступала так, как считала правильным. Были и такие, кто считал, будто тебе… нам… не следовало приниматься за это дело вовсе. Я про галерею в целом. Некоторые посчитали, что ты получила по заслугам. Забавно… в итоге мы пробудили в людях их худшие качества.

Бекки медленно кивнула.

— А что же заставило тебя приехать сюда?

— Дома проблемы. Полный бардак. Я просто не выдержал. Аделаида забрала детей к матери, в деревню. Мне стало очень одиноко. А потом мне написал Джонсон, мой брат… оказывается, у нас есть родственник, который работает в Британском консульстве, и он может оформить мне документы. Это влетело в копеечку, но зато теперь я здесь. Работаю то здесь, то там… правда, без разрешения. Зато работы вокруг хватает. А часть денег я отсылаю домой. Вот так вот жизнь повернулась.

— А что за работа?

— Ох, да всякая… Все что угодно. Убираю, мою машины, строю. Мне без разницы.

— Ах, Годсон. Как это не похоже на… былые времена. — Она беспомощно уставилась в свою чашку.

— Да, знаю. Но такова жизнь, Бекки. Иногда ты сверху, иногда — нет.

— Мне часто кажется, что все это мне приснилось.

— А ты чем занимаешься? У тебя новая галерея?

— Шутишь? Я секретарша. Это в лучшем случае. Обычно я просто готовлю чай. — У нее вырвался короткий смешок. — Работаю сейчас на одного инвестора. Уже целых шесть недель, это для меня рекорд.

— Как же так? А я думал… Я был уверен, что ты подыщешь себе другую галерею или магазин. Мне всегда представлялось, что в Лондоне у тебя дела пошли в гору. Что случилось?

— Не знаю. Наверное, потеряла уверенность в себе. Вернувшись, я не нашла ничего, что хоть как-то напоминало бы нашу деятельность. А мне нужно зарабатывать деньги. Не могу же я вечно сидеть на шее у родителей. Достаточно и того, что я у них живу.

Он кивнул.

— Да, я понимаю.

— С трудом верится, да?

— Что поделать, такова жизнь. Но скоро подвернется что-нибудь стоящее.

— Неужели? Я тоже раньше так думала. Теперь уже не надеюсь. Все, что у меня было в жизни хорошего, я устраивала сама. Никогда ничто не подворачивалось просто так, ни с того ни с сего.

— Ну, так… почему бы тебе снова не устроить что-нибудь? Самой?

Наступило неожиданное молчание. Бекки подняла глаза, словно что-то обдумывая. Уголки ее губ изогнулись в улыбке.

— Знаешь, как раз об этом я и думала с тех пор, как мы вчера столкнулись на улице. Целые сутки, и только об этом. — Она снова принялась исследовать содержимое своей чашки. — А ты?

— Что я?

— Готов снова этим заняться?

— Хм, Бекки, послушай… на этот раз все по-другому. Я здесь никого не знаю. Я, в конце концов, вообще вне закона.

— Ну, это не проблема. Нет, я серьезно. Не могу думать ни о чем другом.

— Но где мы возьмем деньги? В смысле… где, как, когда? Это невозможно.

— Вовсе нет. Я знаю, у кого можно заручиться необходимой поддержкой. Ты только скажи, готов ли ты помогать мне. Снова. — Глаза Бекки словно излучали свет. Годсон откинулся на стуле и посмотрел на нее. Восхищение, промелькнувшее в этом взгляде, не укрылось от нее. Почти четыре года она ждала такого вот взгляда. Теперь она вновь ощущала уверенность в собственных силах и готовность действовать.

— Ох, Бекки… звучит заманчиво. Ну… а с чего мы начнем? — Она его купила. Это было видно. Он вновь придвинулся к столу. — А ты не шутишь? Лучше так не шутить…

— Клянусь, нет! Не знаю, где я только раньше была. Жила здесь, как будто во сне. Ведь все так просто. У нас получится, Годсон. Получилось раз, получится и второй. О боже… я знала, что наша с тобой встреча вовсе не случайна. В ней был особый смысл.