— Бекки! — Двери распахнулись. Амбер стояла в проходе с выражением радости и облегчения на лице. — О господи… как же я рада видеть тебя! Я здесь совсем одна! — Она бросилась обнимать ее. Бекки тут же стало стыдно. Почему она всегда соревновалась с Амбер? В ответ она тоже крепко обняла подругу.

— Ты такая красивая, — сказала Бекки, отступив назад, чтобы хорошенько рассмотреть ее. Это действительно было так. Амбер просто сияла — ее кожа налилась глубоким темным цветом на солнце; волосы посветлели и еще больше завились от влажности… она выглядела старше и очень ухоженно. — А твоя юбка! Она просто великолепна… — воскликнула она, восторгаясь тканью.

Амбер рассмеялась.

— Я возьму тебя на рынок завтра, тебе там понравится. А теперь… пойдем наверх. В твоем распоряжении целый набор комнат. Анджела такая ревностная, как ты знаешь. — Они взялись за руки, и Амбер позвала одну из служанок. Она что-то попросила у нее на чужом языке. Девушка улыбнулась и ответила ей.

Бекки в изумлении не сводила с Амбер глаз.

— Ты учишь здешний язык? — спросила она, пока Амбер вела ее наверх.

— Конечно. Это хоть как-то помогает приблизиться к местному населению. И это не так уж трудно — не труднее немецкого. Танде, правда, смеется над моим произношением, но слуги терпеливо к этому относятся. Язык очень красивый. Похож на пение. — Бекки ничего не ответила. Она даже представить не могла, что такое язык шона. Кроме того, в Зимбабве все говорили на английском, а с теми, кто его не знал, Бекки никогда не придется общаться. Она шла за ней из одного коридора в другой. — Ну вот… — Амбер открыла дверь в конце одного из них. — Смотри эту комнату. Надеюсь, тебе понравится. — Они вошли.

— Как мило, — искренне сказала Бекки.

Комната была большой и просторной, с белеными стенами и полированными деревянными полами, на окнах были темные деревянные жалюзи. В центре — огромная кровать под балдахином с москитной сеткой и свежими, сияющими белизной простынями. В углу стояли стол и стул из ротанговой пальмы. Бекки невольно осмотрела обстановку с точки зрения профессионального мастера. На окнах висели длинные марлевые шторы. Как и в остальном доме, жалюзи были закрыты, и в комнате царили прохлада и сумрак. С обеих сторон кровати стояли кованые столики. На одном она увидела графин с водой и стаканом рядом, а на соседнем — маленький ночник. Стены были совершенно голыми. Но смотрелась эта нагота успокаивающе, действуя, словно бальзам на душу, после долгого перелета и путешествия от аэропорта. — Очень мило, — повторила Бекки, глядя, как девушка устанавливает ее чемоданы в шкаф и тихо покидает комнату.

— Мать Танде занималась дизайном, — сказала Амбер, вместе с Бекки осматривая комнату. — У нее очень хороший вкус. Так ты здесь устроишься? — спросила она обеспокоенно.

— Конечно да. Тут так красиво. Я приму душ, а ты возвращайся к своим делам… я справлюсь. Я найду тебя позже.

— Я пошлю за тобой кого-нибудь, — рассмеялась Амбер. — Это не дом, а просто лабиринт какой-то. Тебе понадобится некоторое время, чтобы выучить расположение его коридоров и комнат. Перед началом церемонии будет маленький ленч в час дня. — Она повернулась уходить: нужно было еще столько успеть. — И спасибо тебе за то, что смогла приехать, Бекс. Правда. Для меня очень важно твое присутствие на свадьбе. Жаль, что Мадлен не смогла приехать.

— Что ж, ты ведь оплатила поездку, — просияла Бекки. — Я всего лишь села в самолет.

— Именно то, что ты в него села, и важно для меня, — сказала Амбер, улыбаясь ей. — Заплатить несложно. — Она аккуратно закрыла за собой дверь. Бекки оставалась там, где стояла несколько секунд, восхищаясь пространством вокруг нее. Она взглянула на часы. Ей хватит времени, чтобы вздремнуть полчаса и принять душ, прежде чем начнется вся суматоха. Она стала снимать с себя прилипшую к телу одежду.

Танде запретили видеть Амбер вплоть до начала церемонии. Никках, сама церемония бракосочетания, должна будет пройти в просторной гостиной в доме родителей Танде. Сам он приехал туда раньше вместе с отцом, дядями, родственниками, коллегами, включая нескольких министров. Президента лично, конечно же, не было. Танде сделал все возможное, чтобы унять шумиху вокруг свадьбы — что-то скромное и тихое, умолял он Мандию, но тщетно… Яркий широкий трехдневный экстравагантный праздник был не для него. Он не желал видеть ни полдюжины министров, которых она пригласила, ни самого президента; он также был против появления всемирно знаменитых звезд, которые были коллегами мамы, — всего-навсего его родители, несколько близких родственников… и несколько человек со стороны Амбер.

— Близкие родственники? — обеспокоенно смотрела на него Мандиа. — Здесь так не принято, дорогой. Они все наши близкие родственники.

— Все три сотни? — улыбнулся Танде, качая головой. — Сотня, мама. Не больше. Прошу тебя.

Они долго спорили. В конце концов компромисс все же был достигнут. Несколько политиков, парочка режиссеров, сотня родственников и пара-тройка самых близких друзей семьи. Всего получилось около трех сотен человек во всем доме. Три сотни — это больше, чем хотел он, но все же на три сотни меньше, чем собиралась пригласить Мандиа. Шатры в саду наконец были установлены; первый этаж дома был открыт для гостей, патио, окружавшие дом, были украшены цветами, пальмовыми деревьями, повсюду расставили столы и стулья. Деревья в саду были увешаны яркими огоньками, которые Ламин с дюжиной других слуг протягивал от ветки к ветке целый день, проверяя исправность каждого сантиметра провода. Родственники стали собираться за неделю до самой церемонии. Каждое утро прибывали машины с новой партией тетушек, дядюшек, кузенов — многих из них он никогда прежде не видел. Комнаты нашлись для всех; дом, казалось, трещал по швам. Мандиа пребывала в своей стихии. Ее единственный сын женился. Танде понимал с самого начала, что просто не имеет права лишать ее этого дня. Амбер посоветовала ему улыбаться и набраться терпения. Может быть, даже попробовать наслаждаться этим? Он покачал головой и усмехнулся.

И, наконец, вот она. Он выпрямился, когда дверь на другом конце гостиной открылась. Он видел, как его сестры прокладывали ей путь; Лассана и Кади были одеты исключительно в наряды Мали; Лассана была одета в бордово-золотое платье с рукавами-фонариками и узкой юбкой до пола; волосы у нее были спрятаны под огромным расшитым платком, который делал ее еще более высокой. Позади нее Кади шла в ярко-красном с золотом платье той же длины, что и у Лассаны, но с длинными, расклешенными рукавами и легкими юбками подола. Они обе выглядели потрясающе. Мандиа вышла через соседние двери в свойственном ей наряде, в котором великолепно сочетались лучшие модные традиции Мали — длинная, узкая юбка с вышитой рябью сзади и красивая шелковая блузка; все от Диор или какого-то другого дома мод, который она предпочитала остальным. Волосы у нее тоже были спрятаны под платком; он заметил, как сверкают ее серьги, когда она поворачивала голову то в одну, то в другую сторону, приветствуя гостей, которые вставали, чествуя невесту и ее семью. Он чувствовал, как в виске пульсировала кровь; как участилось биение сердца. По залу прошлась волна восхищенного бормотания, когда в нем появилась Анджела, чья стройная элегантная фигура была одета в серый шелк, а за ней в гостиную вошла Амбер… Он подался вперед; ее было почти не видно за толпой идущих перед ней женщин.

Она остановилась в дверном проеме; его отец подошел к ней и крепко взял ее за руку. Танде наблюдал, как они двигались к нему, щеки Амбер пылали от удовольствия и смущения — она никогда не любила находиться в центре внимания, он знал об этом. Она медленно шла, опустив вниз глаза, полагаясь лишь на руку Ибрагима. Он смотрел не на наряд, что Мандиа и Лассана так долго готовили для нее; не на тонкий, почти невесомый платок у нее на голове, не на то, как бубу порхал вокруг ее ног; он смотрел ей в глаза. Когда они приблизились, Ибрагим передал ему ее руку так же, как он передавал своих дочерей их мужьям, но тогда Танде наблюдал это со стороны; он наблюдал эту церемонию много раз на свадьбах дюжины друзей… девушку передавали из рук родителей в надежные руки мужа. Это должен был делать Макс; он чувствовал это и знал, что Амбер тоже думала об этом. В Коране было прописано четко и ясно условие: «Мужчина не должен жениться, пока не имеет средств для содержания семьи». Танде не был религиозен, по крайней мере, придерживался религии, но не строго. Однако церемония, проводимая В отцовском доме, в который его отец привел свою жену почти сорок лет назад, имела для него особый смысл. «Средства для содержания семьи». Между ним и Амбер слова, что имеют огромное значение в Книге Пророков, были не самыми важными. Это не станет строгим договором, в который они вступят раз и навсегда. Амбер могла — и всегда сумеет — содержать себя сама. Но жизнь, в которую он поведет ее… сможет ли она ею жить? До сих пор он никогда не просил у нее ничего, что она не могла бы дать ему — дом, язык, религию, культуру… она охотно принимала все, что предлагал ей он. Когда Амбер взяла его за руку и повернулась к нему, улыбаясь — той солнечной широкой улыбкой, которая была ему так хорошо знакома — этот вопрос, который определенно точно она бы смогла прочитать в его глазах, исчез.