Они полетели на Менорку утром в понедельник. Паола заметно повеселела. Непонимание того, что с ними происходит, сильно действовало на нее. Она разрывалась на части между стыдом и чувством вины, ее бросало из одной крайности в другую, из чувства безнадежности в радостное предвкушение. Она не знала, что и думать об этом, с кем поговорить, что делать, чтобы понять, что у их отношений нет никакого будущего, ей мог понадобиться еще месяц, год, век. Вечность. Это было неправильно. Это было ненормально и недопустимо, и ничто никогда не изменит этого положения. Но она не могла прекратить все и порвать с Киераном. Она была нужна ему. Он говорил это сотни раз за день. Ее как будто приворожил его голос, руки, которые гладили ее, вкус его губ.
Билеты для них были заказаны заранее. Она быстро осмотрела всех прочих пассажиров, вздохнула с облегчением и расслабилась. Никто из них не знал, кто они такие.
На вилле было тихо, спокойно и пустынно. Здесь была одна Андреа — служанка, которая каждый вечер поднималась к себе домой на гору в квартиру в городе. Они были совершенно одни. На второе утро они проснулись в середине дня и решили провести весь день на пляже. Прихватили полотенца, книги, батоны чиабатты и стали спускаться вниз по каменистой дороге к морю. Они плавали в чистой голубой воде спокойного моря, лежали на спине, пока у них не загорели щеки.
Пляж представлял собой узкую полоску белого песка, к которой вплотную подступали утесы из красного гранита с оранжевыми и белыми полосами. Вилла стояла наверху горы, из воды она казалась парящей в небе, а когда Паола ныряла, то и вовсе исчезала из поля зрения. Зато она прекрасно видела каштановые волосы Киерана, когда он нырял и плавал рядом с ней. Они плыли к небольшому пятну более темной воды. Здесь было холодно, и Паола хотела повернуть назад, но Киеран продолжал плыть дальше. Они добрались до небольшого островка, но берег здесь был каменистым, а Паоле хотелось лежать на песочке. Киеран смеялся над ней и брызгал водой. Паола присела на край камня и стала любоваться им.
Они поплыли назад, как только солнце перестало греть так сильно. Воздух стал прохладным к тому времени, когда они добрались до виллы. Паола направилась прямиком в душ, а Киеран принялся хозяйничать на кухне.
В ванной комнате было душно, и в воздухе висел пар, когда он вошел. Сквозь стекло душевой кабинки Киеран видел розовый силуэт Паолы, которая стояла под струей горячей воды. Он снял шорты и майку и открыл дверь. Струя горячей воды попала ему прямо в лицо. Паола вскрикнула, когда он оказался рядом с ней. Он взял из ее рук мочалку и поднял ее над головой Паолы, капая на уже мокрые волосы. Струи воды стали стекать по ее шее и груди. Он притянул ее к себе, зарываясь лицом в ее плечо. Они вместе выключили краны и пошли, держась за руки, в спальню, оставляя за собой мокрые следы.
Франческа прошла таможенный контроль с улыбкой на лице. Она не стала обременять себя звонком на виллу, чтобы сообщить, что приезжает. Она хотела сделать им сюрприз. Она вынуждена была признать, что теперь относилась намного лучше к Киерану, особенно когда они с Паолой подружились. Она сразу же поймала такси, едва успев выйти из здания аэропорта. Франческа бросила взгляд на часы — почти одиннадцать. Она успела на последний рейс из Рима, и ей пришлось еще два часа ждать в Барселоне из-за каких-то технических неполадок. Она прихватила с собой гору еды, намного больше, чем могли съесть они втроем за три дня. Радостно устроилась на заднем сиденье лимузина и стала следить за тем, как огни острова стремительно пробегают мимо и остаются внизу по мере подъема на гору.
На вилле было совершенно тихо и темно, когда она подъехала, но серебристый «мерседес» стоял на дорожке перед домом — они забыли поставить машину в гараж. Франческа снова взглянула на часы — только половина двенадцатого. Она заплатила водителю и подождала, пока он внесет ее сумки в прихожую.
Должно быть, они уже спят, подумала она, зажигая свет. Франческа нахмурилась: по всему полу была разбросана их одежда, а на столе валялся недоеденный сандвич. Она наклонилась и подняла с пола купальник Паолы. Глупая девчонка! Зачем она разбрасывает свою одежду по всей гостиной? Она открыла дверь, ведущую к спальням, и постучала в комнату Паолы. Никто не ответил. Она тихонько отворила дверь и сунула туда голову, кровать была пуста. Какие-то вещи и обувь Паолы лежали вокруг, но было понятно, что она здесь не спит.
Франческа еще больше рассердилась. Где же они? Может быть, смотрели телевизор в одной из спален и там заснули? Она пошла по коридору. Из-под одной из дверей был виден свет. Она распахнула дверь и с улыбкой на лице вошла.
Прошло немало дней, пока она смогла описать словами, не опасаясь за свой рассудок, то, что увидела, как только дверь открылась. Она испытала такой шок от увиденного, что боялась, что ее хватит удар прямо на месте. Поначалу они не заметили ее. Паола была к ней спиной. Она была… Паола сидела на нем, а его руки медленно гладили ее по спине вверх и вниз. Франческа замерла в дверях, как громом пораженная. Он заметил ее первым. Но даже не попытался вскочить и не смутился. Франческа подошла к кровати, ударила свою дочь со всей силы, а потом два раза хватила его по лицу и выбежала из комнаты, дрожа от ярости и страха. Паола прибежала за ней следом, завернувшись в простыню и тихо плача. Она велела дочери убираться. Сама Франческа заперлась в своей спальне, уселась на край кровати и стала раскачиваться взад и вперед, глядя на телефон и понимая, что должна позвонить Максу. Она должна позвонить ему и рассказать, рассказать кому-нибудь. Но ей было страшно.
Киеран улетел первым рейсом утром. Он вышел из дома без багажа раньше, чем кто-либо проснулся. Вызвал такси… Он прилетел в Лондон один и стал ждать, когда буря обрушится на его голову.
75
— Мне нужно как-то взбодриться, — сказала Амбер Танде, входя в комнату.
— Как, например? — Он выпрямился, поставив диск в проигрыватель. Мелодичный женский голос заполнил все пространство.
— Да как угодно. Мне просто нужно заняться чем-то необременительным, отвлекающим, развлечься, одним словом. Ты даже себе представить не можешь, что нам пришлось пережить в прошедшие два месяца. — Она подошла к нему ближе, встала у него за спиной и обняла его. — Как здорово! — сказала она, слушая музыку и прислонившись щекой к его спине. — А кто это?
— Моя мама.
— Правда? — она улыбнулась. — Ты знаешь, по сравнению с моим семейством твоя семья кажется почти что идеальной.
— О нет, — смеясь, покачал головой Танде, — у нас тоже бывает всякое, можешь поверить.
— Нет, я все еще никак не могу поверить в то, что произошло. Думаю, что никто из нас не в состоянии сделать этого.
— Постарайся не судить и не осуждать его, Амбер. Он, вероятно, и сам не понимает.
Амбер вздохнула.
— Я знаю. Ты прав. Но всякий раз, когда я смотрю на него, я просто не могу выкинуть все происшедшее из головы…
— А как это все выглядит для него, что он должен чувствовать? — мягко перебил ее Танде.
— Ну почему, черт возьми, ты такой чуткий. Он ведь тебе никогда особенно не нравился! — возмутилась Амбер, делая шаг назад от него. Он обернулся и поймал ее за руку.
— Потому что он — твой брат.
— А она — моя сестра! — с жаром выкрикнула Амбер.
— Именно. Тебе следует проявлять больше терпимости.
Амбер уставилась на него, чувствуя, что начинает злиться и выходить из себя.
— Нет-нет, не сердись. У нас есть много других проблем, о которых мы должны побеспокоиться прямо сейчас. Они переживут это. Ты и сама так говорила. Они оба будут направлены, как, ты тогда говорила, это называется? На обследование? Они найдут решение. А теперь, ты только что хотела чего-то легкого и бодрящего?
Она неохотно кивнула.