Тетя Гризельда приехала вечером в день похорон. Из-за нерасчищенной дороги поезд от Лондона задержался. И она не успела. Я сидела в гостиной за столом и не могла уйти, потому что кругом толпились люди - соболезнующие. Как мне хотелось забыться, не понимать происходящего. Но спасения не было. Я все понимала.

   Я первая увидела ее плотную фигуру в дверном проеме. Казалось, она заполнила его весь. Такая она была внушительная. Но я сразу почувствовала облегчение. От нее веяло силой.

   - Что за балаган здесь творится? - пророкотала тетушка. - Вы что не видите, девочка еле держится! Ей нужен покой, а не ваша притворная жалость!

   За ее плечами появился кузнец. И я отметила, что они одинакового роста.

   - Мистер Брукс, прошу вас, выпроводите всех этих людей восвояси, - несмотря на то, что тетушка обратилась к кузнецу, все в зале ее услышали и поспешили покинуть дом самостоятельно.

   Не дожидаясь, пока люди уйдут, тетя Гризельда подошла ко мне и сжала плечо. Было больно. Но я подумала, вот оно, мое спасенье.

   Наверное, я лишилась чувств, потому как очнулась в своей постели ранним утром. Тетушка сидела на кровати рядом со мной. Я заметила, что она была в том же платье, что и вчера. Платье было помятым. А под бусинами глаз залегли круги.

   - Вот ты и проснулась, Найтингеил.

   Ее голос был мягким и вовсе не напоминал вчерашние раскаты грома. Я удивилась, услышав, свое настоящее имя. Меня так не звали уже бог знает сколько времени.

   - Все зовут меня Роб, как Робин Гуда, - сказала я слабым голосом. - Я так придумала, когда из-за лишая мне обрили голову, и я была похожа на мальчика.

   - Я знаю, - тетя Гризельда погладила меня по щеке и легонько сжала руку. - Пусть все старое останется в прошлом. А с собой мы возьмем только настоящее и будущее.

   - Я не понимаю

   - А чего тут понимать? - она снова улыбнулась и на ее круглом лице улыбка получилась очень мягкой. - Ты едешь ко мне в Сильвер-Белл. Теперь это твой дом.

   Я смотрела на нее во все глаза. Мне так хотелось сказать ей, что я никуда отсюда не уеду. Мой дом тут, а вовсе не в каком-то там Силвер-Белле.

   - А теперь послушай, - продолжала она. - Ты не можешь жить здесь одна. Это невозможно. Тебе только тринадцать! Ты еще слишком молода для таких экспериментов. А приют, куда тебя могут отправить не самое приятное место, поверь мне. Единственный человек, который у тебя есть - я. Хочешь, не хочешь, а тебе придется с этим мириться... И потом, я ведь тоже нуждаюсь в тебе. Мы обе остались одни и теперь должны держаться друг друга. Я очень хочу, чтобы мы стали одной семьей... И, договорились, я буду звать тебя Роб, как Робин Гуда! Раз тебе это по душе... Мне кажется, что, подумав, ты найдешь это предложение не таким уж плохим.

   Не отдавая себе отчета, я прижалась к ней.

   - Ну, ну, - успокаивала она меня. - Вот посмотришь, я не такая уж мерзкая старушка. Хотя и люблю покомандовать. Но кто в мои года не злоупотребляет этим!

   - Вы не старушка! - голос мой сорвался, и я впервые со времени смерти родителей заплакала.

   Через два дня, собрав вещи и закрыв дом, мы выехали утренним поездом в Лондон. Там нам предстояла еще одна пересадка до Уилтшира. Уже в поезде я собралась с силами и спросила у тети Гризельды, знает ли она, отчего умерли мои родители. В это трудно поверить, но мне даже не у кого было спросить. Сама я не понимала. А объяснить мне не посчитали нужным.

   - Насколько я знаю, Роби, твои родители попали в лесу под старое дерево. Был ветер, и дерево повалилось. Это трагическая случайность.

   Я кивнула, не зная, что сказать. Все так просто. Простая смерть. Такая глупая трагическая случайность. Тетя смотрела на меня, и во взгляде ее маленьких глаз я уловила какую-то недосказанность. Она поняла, что я заметила это.

   Тетя отвернулась к окну, раздумывая, говорить мне или нет. В эти дни я резко повзрослела, теперь я воспринимала мир иначе. Я поняла, что лучше не пытаться ее расспрашивать. Если она сочтет нужным мне что-то сказать - она скажет.

   Я раскрыла свою полотняную сумку, намереваясь найти какую-нибудь книгу, и погрузиться в ее мир, чтобы отвлечься от реальности. Но вместо книги я увидела четыре рождественских подарка. От воспоминаний у меня защемило сердце. Я дрожащими руками достала их и разложила рядом с собой на сиденье. Тетя Гризельда подсела ко мне.

   - Что это? - спросила она. Я взяла шелковые платочки.

   - Я не успела их подарить. Совсем забыла про старушку Элли. - Голос мой дрожал, когда я показывала тете надпись. - Видите: "С любовью, на память от Роб". Не знаю, почему мне вдруг захотелось ей вышить платки. Я никогда не вышивала раньше. Надо будет отправить ей посылку.

   Тетя молчала. А я отложила платки и развернула следующий подарок. Это был нож для Мэг. Я стала рассказывать, как была бы рада Мэг, получить такой красивый нож на свою кухню.

   Потом я взяла книги. Еще не распаковав их, я начала говорить тете, какое это было чудо, найти книги на ярмарке в деревне. Она посмотрела на них и тихо заплакала. Я первый раз видела, как она плачет.

   - Найтингейл, ты знаешь, что это за книги? - она взяла меня за руки и посмотрела в глаза.

   - Это Шекспир тетя, - сказала я - Матушка очень любит Шекспира. Правда, книга на каком-то непонятном языке. Но мама его знает, правда?

   - Да, знает... знала...

   Она замолчала, потом взяла в руки другую книгу.

   - Это стихи для папы. Они очень романтичные, как раз в его духе, - я слабо улыбнулась. - Хотя, я так и не расшифровала третье слово, что оно означает?

   Тетя Гризельда смотрела на меня, и по ее бледному круглому лицу текли слезы.

   - Найтингейл, я должна тебе сказать про вашу кухарку и ту старушку...

   Когда она это произнесла, я вдруг поняла, что она хочет мне сказать. Я сжала кулаки и уставилась на проносящиеся мимо деревья

   - Мисс Элли умерла в тот же день, что и твои родители. Не выдержало сердце.

   По стеклу зашелестел мокрый снег, и серые деревья за окном стали размываться. Где-то далеко виднелись черные крыши домов, и одинокими огоньками горели окна.

   - Вашу кухарку нашли мертвой на следующий день после трагедии. Зарезалась кухонным ножом. Говорят, она не пережила смерти своей хозяйки и сошла с ума.

   Я знаю. Я видела ее рыбьи сумасшедшие глаза.

   - Найтингейл, книга, которую ты хотела подарить своей матери, на французском языке. Это Шекспир "Ромео и Джульетта". Подарок отцу - это "Древнегреческие Элегии и Эпитафии".

   - Что такое эпитафии?

   - Прощальная надпись на могильном камне.

   Я долго молчала. Теперь между нами не было недосказанности.

   Иногда матушка пересказывала свои любимые книги, которых у нас не было в Литтл-Хаусе. Когда-то она рассказывала и про "Ромео и Джульетту". Даже зачитывала некоторые отрывки наизусть. Помню, я сильно переживала за влюбленных, которые могли жить долго и счастливо, но из-за роковой случайности смерть настигла их в один день...

   - "Но не было судьбы грустней на свете, чем выпала Ромео и Джульетте", - прошептала я, пришедшие на память слова и беззвучно взмолилась, - Господи, прости меня! Простите меня...

   Какие страшные подарки я приготовила родным! Как будто предсказывала их смерть! Как будто все знала! Эта мысль обрушилась на меня, словно дьявольское лезвие гильотины. В глазах соткалась плотная пелена слез. Из-за нее я ничего не различала перед собой. Я часто заморгала. Но слезы не хотели выливаться из глаз.

   - Теперь я вспомнила, зачем мисс Элли платочки.

   У меня не было сил говорить, но слова сами находили выход и рвались наружу.

   - Она сказала, что для ее погребального узелка нужны платочки. Она всегда хотела шелковые. Белые с голубой вышивкой.

   Всю оставшуюся дорогу до Уилтшира мы проехали молча.