Наконец соперники согласились последовать решению третейского суда. В роли судьи выступил монах Бобадилья. Он потребовал прежде всего немедленного освобождения Эрнандо Писарро, передачи Куско в распоряжение маркиза и посылки в Испанию нескольких офицеров от обеих сторон с полномочиями добиться у короля окончательного решения о разграничении прав соискателей.
Но едва только последний из его братьев получил свободу, как Писарро, отбросив всякую мысль о мире или перемирии, объявил, что только оружие решит, кто из них — он или Альмагро — будет хозяином Перу. В короткое время он собрал семьсот человек, начальство над которыми поручил двум своим братьям. Прямым путем можно было попасть в Куско только через горы. Чтобы облегчить себе переход, они отправились по берегу моря к отрогам Анд, откуда дорога вела прямо к столице.
Альмагро следовало бы защищать горные проходы, но под его началом было только пятьсот человек и главные надежды он возлагал на кавалерию, которая не могла бы действовать в узких ущельях. Поэтому ему пришлось дожидаться неприятеля в долине Куско. 26 апреля 1538 г. произошла решающая битва. Оба отряда сражались с одинаковым ожесточением, но победу решили две роты мушкетеров, которые прислал на помощь Писарро испанский король, узнавший о восстании перуанцев. В этом сражении, известном под названием «битва при Лас-Салинас», пало с той и другой стороны сто сорок испанцев. Оргоньос и несколько приближенных офицеров Альмагро были убиты уже после сражения. Братья Писарро снова вошли в Куско и тотчас же захватили престарелого, больного Альмагро.
Индейцы, следившие из своих горных убежищ за междоусобным сражением, решили было напасть на победителей, но в последнюю минуту дрогнули и обратились в бегство. «Ничто, наверное, так не доказывает, как этот факт, — говорит Робертсон, — суеверного ужаса, который внушали испанцы коренным жителям Америки. У свидетелей сокрушительного поражения одной из сторон не хватило мужества наброситься на другую, ослабленную и утомленную самой победой; они не осмелились напасть на своих угнетателей, когда, казалось, сама судьба предоставляла благоприятный случай отомстить завоевателям».
В ту эпоху победа, не сопровождавшаяся грабежом, не считалась полной. И город Куско был предан разграблению. Но его богатств оказалось недостаточно, чтобы насытить алчность офицеров и солдат Писарро. Все они были такого высокого мнения о своих достоинствах и заслугах, что каждый требовал для себя большей доли. Эрнандо Писарро, разделив между своими людьми часть добычи, отправил их вместе с присоединившимися солдатами Альмагро завоевывать новые земли. Что касается последнего, то Писарро, убежденный в том, что причина смуты кроется в Альмагро, решился от него отделаться. Он приказал организовать против соперника процесс, который, как это легко было предвидеть, закончился смертным приговором. Узнав об этом, Альмагро после нескольких мгновений вполне естественного замешательства, во время которых он оценил и свой возраст, и свое обращение с Эрнандо и Гонсало Писарро, когда они попали к нему в плен, снова обрел хладнокровие и ожидал смерти с истинно солдатским мужеством.
(Восьмого июня 1538 г. Альмагро задушили в тюрьме, а затем публично обезглавили его труп.
Чтобы загладить дурное впечатление от казни Альмагро, Франсиско Писарро решил послать в Испанию Эрнандо с отчетом. Но для этого требовалось много золота. Только оно могло произвести соответствующее воздействие на испанский двор и вернуть Писсаро расположение короля.
Началась новая полоса грабежей, реквизиций и насилий над перуанцами. Внушительное количество золота и сокровищ удалось собрать только к началу 1540 г.)*
Эрнандо Писарро без дальнейших отсрочек отправился на родину, но встретил там сильное предубеждение против себя и своих братьев со стороны не только короля и придворных, но и всего общественного мнения. Друзья Альмагро, имевшие связи в придворных кругах, выставили поступки Писарро и его братьев в таком неприглядном свете — а сделать это было совсем не трудно, — что даже золото не возымело своего обычного действия. Эрнандо Писарро с большим трудом удалось добиться свидания с королем.
Выслушав только заинтересованные стороны, Карл V не мог решить, кто же в конце концов больше виноват. Ему было ясно одно: эти междоусобные войны наносят ущерб интересам Испании. Поэтому король решил послать в Перу комиссара, предоставив ему широкие полномочия. Комиссар должен был ознакомиться на месте со всеми обстоятельствами и установить наиболее подходящую, по его мнению, форму правления. Это важное поручение было возложено на Вако де Кастро, с успехом выполнившего свою задачу. Предложив ему отнестись с уважением к Франсиско Писарро, король в то же время приказал арестовать его брата. Эрнандо Писарро провел в тюрьме двадцать лет и вышел оттуда восьмидесятилетним старцем.
Между тем «великий маркиз», не дожидаясь решения короля, делил в Перу завоеванные земли. Себе и своим приближенным он брал наиболее плодородные и удобно расположенные области, оставляя спутникам Альмагро, или чилийцам, как их называли, самые скудные и отдаленные участки. (Такой пристрастный раздел, конечно, не мог не вызвать раздражения среди бывших солдат Альмагро.)*
Одному из своих офицеров, по имени Педро де Вальдивия, Писарро поручил завершить предприятие, начатое Альмагро, то есть покорение Чили. Вальдивия выступил 28 января 1540 г. по приморской дороге со ста пятьюдесятью солдатами и двумя священниками. Сравнительно благополучно пересек он безводную пустыню Атакаму и добрался до центральной части Чили — плодородных долин Кокимбо. Местные жители сначала встретили испанцев дружелюбно, но, когда после сбора урожая пришельцы начали грабить население, воинственные индейцы арауканы выступили против них с оружием в руках. (Они храбро сражались не только с солдатами Вальдивии, но и с его преемниками. Непрерывные войны испанцев с арауканами не прекращались в течение целого столетия.)*
Двенадцатого февраля 1541 г. Вальдивия заложил новый город Сант-Яго (город святого Якова). Вальдивия провел восемь лет в Чили, руководя завоеванием страны и организацией колониальной администрации. Менее алчный, чем другие «конкистадоры», его современники, он увлекался минеральными богатствами только лишь для того, чтобы обеспечить процветание своей колонии, в которой ему прежде всего удалось оказать содействие развитию сельского хозяйства. «Самая прекрасная шахта, которую я обнаружил, — хлебная да виноградная, а еще — кормовая. Что же касается шахт, то мы ведь не живем от их содержимого. И как же часто делает хорошую мину тот, кто ведет нечестную игру»[139].
В то время как Вальдивия отправлялся в Чили, Гонсало Писарро переходил через Анды во главе трехсот сорока испанцев и четырех тысяч перуанцев, поставив своей целью найти на востоке страну, в которой, по словам индейцев, в изобилии было корицы и пряностей. С большим трудом удалось преодолеть горные хребты и бурные потоки. Много людей погибло в горах от холода. Отряд медленно продвигался в глубь материка. На обширных равнинах, покрытых болотами и непроходимыми лесами, испанцы были застигнуты проливными дождями, не прекращавшимися в продолжение двух месяцев. Трудности похода усугублялись недостатком пищи и враждебным отношением туземцев. Испанцы часто страдали от голода в стране, где не было ни быков, ни лошадей, где самыми крупными четвероногими были тапиры и ламы, причем последние встречались лишь изредка на склонах Анд. Но несмотря на все лишения, Гонсало Писарро достиг долины реки Напо, входящей в систему Амазонки, и затем дошел до реки Мараньон (Амазонка). Здесь испанцы разбили лагерь и построили бригантину. Пятьсот солдат под начальством офицера по имени Франсиско де Орельяна пустились на этой бригантине вниз по течению, чтобы добыть продовольствие для экспедиции. Они добрались до устья Амазонки, проплыв таким образом около двух тысяч миль.
Возможно, Орельяна захотел отделиться от своего начальника, а может быть, его люди не смогли справиться с быстрым течением, как бы то ни было, это было поистине удивительное плавание, продолжавшееся 172 дня, — через незнакомые области, без компаса, без проводника, без запасов провизии, с непокорным экипажем, среди враждебного населения! Добравшись каким-то чудом на своей наспех сколоченной бригантине до Атлантического океана, Орельяна затем ухитрился достичь острова Кубагуа (у побережья Венесуэлы), откуда отправился в Испанию, чтобы предложить дерзкий план завоевания и колонизации берегов великой реки. Если бы поговорка «добро тому врать, кто за морем бывал» не была давным-давно известна, Орельяна выдумал бы ее.