После тринадцатидневного плавания флотилия миновала острова Зеленого Мыса, и тут было замечено исчезновение одного корабля. Суда легли в дрейф, но ожидание оказалось тщетным: пропавший корабль не вернулся. Куда делось это судно, так и не удалось выяснить. Затем остальные двенадцать судов возобновили плавание, направившись, по примеру Васко да Гамы, в открытое море, а не вдоль побережья Африки от мыса к мысу, как это делали раньше португальские капитаны.

Таким путем Кабрал надеялся избежать штилей, задерживавших предыдущие экспедиции в Гвинейском заливе. Может быть, адмирал, который, как и все его соотечественники, был осведомлен об открытиях Христофора Колумба, хранил даже в глубине души надежду, зайдя подальше на запад, добраться до какой-либо земли, ускользнувшей от великого мореплавателя?

Желая подойти к мысу Доброй Надежды более безопасным путем, Кабрал забрался так далеко на юго-запад, что оказался во власти экваториального течения, вынесшего его к берегам неизвестной земли. 22 апреля 1500 г. матросы увидели на горизонте высокую гору; вскоре показался обширный берег, поросший прекрасной тропической растительностью. Это была восточная часть Южной Америки. Но португальцы приняли эту землю за остров и назвали ее сначала Вера-Круш (Истинный Крест), а несколько позже — Санта-Круш (Святой Крест).

Двадцать восьмого апреля, после рекогносцировки побережья, проведенной Коэлью, португальские моряки пристали к Американскому континенту, отметив мягкость климата, а также богатство растительности, оставляющее далеко позади все то, что они видели у берегов Африки или Малабара.

Наутро Кабрал послал на берег Николау Коэлью, встретившего здесь почти совершенно голых темнокожих людей с длинными гладкими волосами. Туземцы не проявили никакого испуга и ни малейших признаков враждебности. Тогда Кабрал разрешил высадиться всему экипажу. Португальский монах Энрики отслужил первую обедню на берегу Нового Света, и, пока португальцы молились, вокруг них собралась большая толпа индейцев, с любопытством разглядывавших белых людей.

Хижины дикарей построены были на сваях и покрыты большими пальмовыми листьями. В очагах постоянно тлел огонь для защиты от сырости и москитов. Туземцы не знали ни золота, ни серебра, но, когда им показали медные вещи, они пришли в неописуемый восторг и тотчас же принесли свои изделия из этого металла — наконечники для стрел и украшения. Больше всего португальцев поразил обычай туземцев прорезывать нос, уши и губы и вставлять в образовавшиеся отверстия косточки и палочки. Потому бразильские индейцы и были названы ботокудами (от португальского botoque — затычка).

Первого мая Кабрал торжественно присоединил эту страну к португальским владениям. На береговом холме был поставлен большой крест с надписью. Чтобы закрепить за Португалией новые земли, Кабрал направил один из своих кораблей с радостным известием в Лиссабон; наскоро соорудив небольшой форт и назвав его Порту-Сигуру (Безопасная гавань), он оставил в качестве первых португальских колонистов двух преступников, поручив им собрать как можно больше сведений об этой стране.

Позже, когда на земле Святого Креста было найдено ценное красильное дерево, которое под названием бразильского дерева прежде вывозилось из Индии, новую страну стали именовать Бразилией.

Второго мая одиннадцать кораблей Кабрала взяли курс к мысу Доброй Надежды. Экипаж, ободренный счастливым началом путешествия, верил в легкий и быстрый успех предприятия. Но внезапно появившаяся комета с длинным огненным хвостом, наводившая ужас на эти простодушные и невежественные умы, была принята за дурное предзнаменование. И должно же было так случиться, что примета на сей раз получила подтверждение!

Двадцать четвертого мая поднялась страшная буря — явление обычное для Южной Атлантики. Волны, словно высокие горы, обрушивались на корабли, грохотал гром, ветер обрывал снасти, дождь лил не переставая. Сквозь густые тучи, как будто навсегда похоронившие солнце, изредка прорывался слабый луч, и то лишь для того, чтобы осветить на мгновение эту мрачную картину. Море казалось черным и мутным, большие мертвенно-белые пятна оставались на поверхности воды, словно на мраморе, от опрокидывающихся пенистых гребней, а ночью фосфоресцирующие огни зигзагами прорезали водную равнину, отмечая светлым следом кильватерные струи кораблей.

Двадцать два дня не утихала буря. Корабли разметало в разные стороны. Матросы, напуганные, выбившиеся из сил, истратившие запас своих молитв и обетов, лишь по привычке подчинялись командам офицеров. С первого дня шторма они принесли в жертву свои жизни и ежеминутно готовились погрузиться в пучину. Когда наконец показался свет и разъяренные стихии стали умиротворяться, экипаж каждого уцелевшего корабля, полагая, что только он один пощажен этой страшной бурей, тревожно всматривался в даль. Три корабля поспешили навстречу друг другу. Но радость скоро была уничтожена печальной действительностью: не хватало восьми судов.

Четыре корабля вместе со всеми людьми были потоплены гигантским смерчем. Одним из этих кораблей командовал Бартоломеу Диаш, открывший мыс Доброй Надежды. По словам Камоэнса, смертоносные волны охраняли здесь восточную империю от народов Запада, которые уже столько веков зарились на ее удивительные богатства…

Под аккомпанемент бурь обогнули мыс и приблизились к берегам Африки. 20 июля марсовые заметили побережье Мозамбика. На этот раз мавры произвели куда более благоприятное впечатление, чем во времена Гамы, и дали португальцам лоцманов, которые провели корабли до Килоа — острова, знаменитого торговлей намывным золотом, которую островитяне вели с Софалой. Там Кабрал соединился с двумя своими кораблями, которых занес в местную гавань ураган, и, расстроив быстрым отплытием заговор, имевший целью всеобщую резню европейцев, добрался до Мелинды.

Тринадцатого сентября 1500 г. флотилия бросила якорь у Каликута. Благодаря хорошему вооружению флотилии, которое было продемонстрировано по прибытии приветственным залпом из всех орудий, и богатым подаркам, приглянувшимся саморину, каликутский правитель заверил португальцев в своих дружеских чувствах и согласился на все требования Кабрала: послал ему на борт заложников, выдал охранную грамоту для ведения торговли и предоставил право конфисковать арабские корабли, которые посмели бы нарушить эту привилегию.

Арабские купцы заняли выжидательную позицию, исподволь подстрекая население против португальцев, которые стали хозяйничать в Каликуте, как у себя дома. Португальские миссионеры грубо навязывали индийцам новую веру, моряки и солдаты грабили арабские суда и обращались с местными жителями как с побежденными. Наконец терпение арабов иссякло.

Ночью 16 декабря в условленный час огромная толпа окружила португальскую факторию, которой управлял видный королевский чиновник Айриш Коррейа. Персонал фактории состоял из восьмидесяти человек. Нападение было настолько неожиданным, что спаслось только тридцать португальцев. Айриш Коррейа был убит одним из первых.

Потом флот направился к югу, на поиски другого города, с которым можно было бы установить торговые отношения. Плывя вдоль Малабарского берега, Кабрал вскоре достиг Кочина. Правитель этого города был в подчинении у каликутского саморина. Надеясь с помощью португальцев получить независимость, он охотно заключил с ними союз и продал им по дешевке много пряностей, мускуса, фарфора и шелка.

Хотя корабли были уже полностью нагружены, но Кабрал решил посетить еще Каннанур, где также заключил торговый союз с раджей, дополнительно нагрузив корабли корицей. 16 января 1501 г. флотилия португальцев тронулась в обратный путь.

Возле Мозамбика одно из судов село на мель и дало течь. Правда, все припасы и снаряжение удалось спасти, но корабль пришел в полную негодность и был сожжен. Во время стоянки в Мозамбике один из кораблей был послан Кабралом в Софалу за золотом. И здесь португальцам посчастливилось: доверчивые туземцы охотно отдавали им тяжелые слитки золота за стеклянные бусы и медные погремушки.