— Жизнь, Маша, штука непростая. Видать, у меня она не задалась.

Поахала Мария, посочувствовала и в конце концов записала ему на листочке телефон и адрес брата.

Павла он подкараулил на углу, когда тот возвращался с работы домой. Старый друг искренне обрадовался неожиданной встрече и, не обращая внимания на внешний вид Леньки, потащил его домой, где познакомил со второй женой — Светланой.

Уединившись на кухне, старые друзья под нехитрую, но обильную закуску распили подобающие данному случаю пол-литра «Праздничной» и вспомнили старое доброе время. Ни Пашка, ни новая жена его не подали виду, что их удивляет, смущает нынешний, мягко говоря, невзрачный вид Впалого. Он даже как-то оттаял у них в гостях. Когда мужчины вышли на балкон перекурить, Леонид наконец перешел к делу, поведав закадычному приятелю о событиях прошедшей ночи.

Пашка сразу сообразил, что речь идет о неслыханно дорогой вещи.

— Что мне делать-то с ней, Паш, ума не приложу?! По моей нынешней жизни мне от этой вещицы поскорее освободиться надо!

— Это ты верно, Леня, говоришь! Но вот что я тебе скажу. Свыше тебе знак дан через кольцо это! Кончать тебе надо с этим бомжеванием! Пить надо бросать! В нормальный мир вернуться! Ясное дело, кольцо это надо загнать какому-нибудь богатею, благо их сейчас развелось — на каждом шагу «Мерседесы»! А деньги с умом потратить на возвращение! Понял?!

Понимать-то Леонид все понимал, только не знал, с какого бока к делу приступить. О чем еще раз напомнил старому приятелю.

— Я тебе помогу! — подвел итог сказанному Павел. — Есть у меня на работе друг, Сашка, у него жена — ландшафтный дизайнер. Это, значит, у богатых она сады разбивает и за ними ухаживает. Попробуем через него на какого-нибудь олигарха выйти! Только кольцо твое надо перепрятать до поры до времени.

— А где?

— У меня, наверное, придется, если ты мне доверяешь…

— Да о чем ты говоришь, Паш! Да я тебе, как себе! Да я за тебя!.. — и Впалый махнул рукой — мол что тут говорить-то.

В одиннадцатом часу они добрались до улицы Обручева. Принявший ванну, побрившийся Леонид в старых Пашкиных джинсах и куртке, которая была ему великовата, чувствовал себя на седьмом небе.

Поднявшись на лифте на восьмой этаж, друзья открыли дверь на чердак и проникли внутрь. Внезапно вспыхнувший, в темноте подвала показавшийся очень ярким, свет мощного фонаря ослепил их.

— Ну, и который из вас Впалый? — спросил низкий грубый голос.

Ленька понял, что случилась беда. Знал он и то, что сейчас может произойти, и поэтому шагнул вперед и заслонил собой Павла:

— Я!

— Ну что ж, мил человек, добровольно покажешь, где кольцо сховал, или тебе помочь вспомнить?

«Черт с ним, с кольцом, — подумал Леонид, — легко пришло, легко и уйдет. Главное, я Пашку нашел! С ним не пропаду».

Но прежде, чем он успел что-то сказать, Пашка, бесстрашный Пашка — он всегда был таким, рванулся вперед, прямо на свет… Послышался негромкий хлопок, и Пашка, вскрикнув, тяжело рухнул на деревянный пол.

— Ах ты, гад, — забыв обо всем на свете, заорал Впалый…

Выстрелом его отбросило в сторону, левый бок сильно обожгло, страшная боль пронзила насквозь. Он застонал, и в следующий момент, получив удар по голове, свалился рядом со старым другом…

Он пришел в себя оттого, что кто-то плеснул ему в лицо холодной водой. Голова страшно болела, казалось, что прямо в мозг кто-то вогнал ему ржавый гвоздь. Левую руку он просто не чувствовал. Глаза слепил луч фонаря.

— Очухался, падла! Ну, выкладывай, где кольцо! А то сейчас не так больно будет!

«Сволочь, Пашку убил! За что?! Такого мужика! Безотказного!» — мелькнуло в голове у Впалого.

Собрав остатки сил, Леонид рванулся на луч фонарика. Вторая пуля не остановила его. Он всем телом обрушился на стрелявшего, указательным пальцем правой руки попав убийце прямо в глаз. Тот взревел от боли.

Наряд милиции, вызванный напуганными шумом на чердаке жильцами, обнаружил на месте происшествия лужи крови и два трупа мужчин средних лет без документов.

— Ментов понаехало в двадцатый дом, там двоих на чердаке порешили, кровищи — лужи целые, вниз даже, кажись, протекло! — рассказывал сантехник Армен плотнику из местного РЭУ таджику по имени Файзулло. — И вроде один из них бомж, а второй — приличный человек, компьютерами занимался, на фирме работал…

Файзулло ментов не любил, хотя сейчас к нему вроде и придраться было не за что. Мигрантскую карточку он получил, работает в РЭУ, служебную площадь имеет — комнату пятнадцать метров на первом этаже в двадцать третьем доме… А тут, шутка ли, двойное убийство. Не приведи Аллах!

Поэтому ремонтировать перекрытия на чердак двадцатого дома он отправился неохотно. Но что поделаешь — прораб дал указание, значит, надо! Начальство, видно, втык получило от префектуры — дескать, чердак запущен, кодовый замок был неисправен, развели бомжатник, вот и получите — двойное убийство! Всем досталось!

Один Файзулло с работой справиться, конечно, не мог. Собственно говоря, послали его на разведку: все внимательно осмотреть, наметить фронт работ и доложить начальству, за что надо браться в первую очередь.

Будучи по природе человеком прилежным и старательным, Файзулло осмотрел перекрытия, балки, подпоры, заглянул в каждую щель. И вздрогнул, увидев в трещине одной из подгнивших балок большое золотое кольцо с огромным красным камнем. И хотя знатоком Файзулло не был, он понял, что это рубин.

Первым его желанием было взять кольцо, унести и перепрятать. Он осторожно извлек сокровище наружу и принялся внимательно осматривать его.

Это занятие настолько поглотило его, что он не заметил появления ка чердаке еще одного человека.

— Что, братан, цацку нашел? — услышал Файзулло чей-то хриплый голос. Плотник поспешно оглянулся и увидел у себя за спиной невысокого мужичка в потертой коричневой кожаной куртке, с черной повязкой на правом глазу.

— Хороша цацка, ничего не скажешь! — с неподдельным восхищением в голосе заметил одноглазый, медленной осторожно приближаясь к Файзулло.

— Я это… мне… не надо… не мой он… — запинаясь, забормотал таджик. Вид одноглазого внушал ему ужас.

— Значит, не нужна она тебе? Так давай ее сюда!

Файзулло поспешно протянул незнакомцу кольцо, заметив, что камень прямо на глазах потемнел.

Мужик схватил кольцо пальцами правой руки, а левой молниеносно вытащил из кармана нож с выкидным лезвием и воткнул его таджику в самое сердце.

— За что? Не надо! — успел произнести тот, медленно оседая вниз.

— Надо, фраерок, надо! Я свидетелей не оставляю!..

Глава двадцать восьмая

Пегий был подкидышем. Нашли его на пороге барака, в котором жили строители-лимитчики, приехавшие возводить пятиэтажки в Москве, в Новых Черемушках. Хорошо, что дело было в мае, парень не замерз, но всю жизнь ему суждено было маяться…

С младенчества Пегий был тихушником. Таким на всю жизнь и остался. Говорил немного, только по делу. А больше любил действовать, но по-тихому, быстро и решительно. Отморозком стал настоящим уже тогда, когда и слова еще такого не знали.

А с чего ему добрым-то стать? Родительской ласки он был лишен, в детском доме были, конечно, и добрые воспитатели, но только они Пегого не очень-то жаловали. И внешне он был неказист — серый какой-то, с затаенной злобой в глазах и в душе. Звереныш, одним словом! Кто такого полюбит? Когда подрос, девочкам тоже не нравился. Не жаловали, не замечали они его.

А в шестнадцать лет он уже в групповухе отметился. Знакомые парни постарше затащили девку в Битце в кусты недалеко от пруда. Она пива напилась, пьяная была, ну и Пегий вместе с другими отбомбился. Благо, ликбез сексуальный давно прошел. Все, что нужно, ему старшие ребята и объяснили, и показали.

Девка та — кажется, Катькой ее звали — в милицию заявление не подала. Видно, побоялась или застеснялась. Уж лучше это дело гадкое скрыть да пережить одной, а то ведь ославят на весь белый свет! И понял Пегий, что преступление часто остается без наказания. А совесть — так откуда ей взяться-то, этой совести?