Все это похоже на блеф, завернутый в дезинформацию. Есть только одно объяснение. Те, кто это построил, знали что-то о грядущих катаклизмах планетарного масштаба. Нечто более достоверное, чем пророчества и календари индейцев. Может, про падение астероида. Или про скорую вспышку близкой сверхновой. Или разогрев земного ядра. Или смену полюсов как минимум.

И ожидали этот катаклизм лидеры вчерашнего мира не через поколение. Они же жили по принципу «после нас хоть потоп». А раз построили такое — значит, ждали потоп еще при своей жизни.

«Может и хорошо, что мы этого не знаем», — подумал Александр. Он уже пожалел, что судьба привела его в Ямантау.

Нечто подобное строилось и на Кавказе, под маркой подготовки к Олимпиаде Сочи-2014. Кто знает, кто укрылся там?

Кое-где и в Ямантау мерзость запустения брала все в свои руки. Данилов заметил пятна ржавчины там, где их прежде не было. Капля из водопроводной трубы, видимо, поврежденной при взрыве, методично била в бетон. Пробьет дыру рано или поздно. Глядя на эту каплю и на пятно ржавчины на трубе, Данилов сформулировал для себя единственную заповедь, которая отныне и до конца жизни стала для него выше заветов всех вер и учений.

Бороться с энтропией. С не-жизнью. С равновесием покоя и смерти. А уже из этого базового принципа можно вывести любые максимы о долге перед близкими, общиной, страной, человечеством.

Так безобидная капля стала для него символом хаоса, который всегда побеждает порядок, потому что у него впереди вечность. Все, что люди могут сделать, это на время отсрочить его триумф. А это все равно, что бежать вверх по быстро несущемуся вниз эскалатору, Тем более, что есть люди, невольно помогающие энтропии побеждать.

От этой мысли опускались руки. Данилов думал, есть ли хоть где-то в мире устойчивая система крупнее, чем их Подгорный?

Способ управления диктуется способом производства. Почему распалась Киевская Русь? Не потому, что набегали бусурмане. И не потому, что князья хотели всей власти для себя лично, и чтоб ни перед кем не отчитываться. Если бы дело было только в этом…

В истории все обусловлено объективными причинами, а не чьим-то волюнтаризмом.

Просто для чтобы бортничать и бить соболей по лесам, и даже растить рожь или репу на клочке земли, не нужно единой экономики государства. Точно так же распалась и империя Карла Великого, и исламский Халифат.

А вот в Китае или Древнем Египте государство было необходимо, чтоб ирригацию обеспечивать и пирамиды с Великими стенами возводить. Там оно хоть и погружалось временами в смуты и рассыпалось на враждующие осколки, но стояло, только менялась только религия, национальный состав жителей и так далее.

Пока население одна двухсотая от прежнего, России не будет. Общей культуры и языка мало. К тому же это они пока общие, а пройдет пару веков — и отличий в речи у русских с Краснодара и русских с Дальнего Востока будет не меньше, чем у современных русских с чехами и поляками. Если, конечно, русские в тех регионах еще останутся, подумал вдруг Сергей Борисович, а не будут проглочены соседними народами.

Сами-то они в Сибири наверняка продержатся. Вопрос — для какой жизни?

Человек, который много лет соблюдает здоровый образ жизни, гораздо менее вынослив, чем тот, у кого есть опыт общения с алкоголен — не запойный пьяница, а просто бывалый выпивоха.

Тяжелее неопытный переносит и похмелье. Антон это знал, поэтому не удивился дрожанию рук, мешкам под глазами и нездоровому цвету лица исполняющего обязанности мэра.

К тому же кое-кто, похоже, просто не умел пить. Поисковик был уверен, что хозяин кабинета вливал в себя спиртное, не закусывая. Еды на столе не было.

Еще сильнее бы он удивился, если бы узнал, что главный сурвайвер не выпил ни грамма алкоголя.

— Никто не ушел, всех накрыл? — взгляд Владимира казался спокойным, тон деловым. Он был чисто выбритым, в гражданском костюме, а не в камуфляже.

— Всех до единого.

— Трофеи привез? — спросил Богданов. Но, как ни старался он придать своему голову бодрость, тот звучал апатично. Как будто речь идет о чем-то второстепенном.

— Все, что нашел, — ответил Караваев. — Все, вплоть до их палаток. Все до последней гильзы собрали. Если не брать гибель людей, то мы остались при своих. Сколько потеряли, столько и приобрели. Дебет с кредитом свели, короче.

Видя, что Антон не уходит, Богданов снова приподнял на него глаза.

— Что еще? — сквозь зубы процедил он.

— В их лагере были рабы. И женщины. Мужчин мы пока поместили в изолятор для проверки. Что делать с бабами?

— Рабыни?

— Некоторые, кажется, были там добровольно. Для пленниц они слишком упитанные.

— В жертву богам, — глухо произнес Владимир. — Всех на алтарь, чтоб милостивы были. Да ладно. Всех на мясо, если сочные.

Караваев подумал, что это уже лучше. Шутит, значит, не до сломлен. Хотя шутки специфические.

— Все это, ты понял, я сказал не серьезно. Женщины нам нужны в целости.

— Даже такие?

— Да и чем уж они «такие»? Сытые, значит здоровые. А насчет остального… да простят мне сексизм, но к женщине морально-этических требований меньше. Она должна собрать генетический материал и передать его будущим поколениям. Поэтому женщина… может быть женщиной бандита, палача, людоеда, и не запомоиться, как говорят наши друзья-уголовники. Называть его «котиком», котлеты жарить… Ничего, у нас их мозги быстро на место встанут. Пока пусть потрудятся под присмотром. Поселить можно в одно из общежитий, но не за колючку. Исправятся, будут такими же членами… единицами, в общем, нашего сообщества, — закончив длинную тираду на одном дыхании, временный исполняющий обязанности главы со свистом выдохнул воздух.

Караваев не стал задавать вопросы про состояние Маши. Для этого ему хватило такта. Навещать ее разрешалось только мужу. Но если бы были какие-то улучшения, Владимир бы явно рассказал, ведь радовался же он на второй день, как ребенок, что она его просто узнала, что она дышит самостоятельно и открывает глаза. Но на этом чудеса закончились и плавно вступила в свои права реальность. Больше за последние три дня, которые Караваев провел за сбором и транспортировкой трофеев, улучшений не произошло.

Возвращаясь домой к Насте, Антон старался даже не думать, как же он чувствовал бы себя на его месте.

Антон запомнил этот день хорошо, потому что уже вечером прибыл первый караван с Урала, и в нем было столько вещей, которые могли заставить глаза полезть на лоб.

Глава 8. Возвращение

Они вернулись не все вместе, как ожидали оставшиеся в городе. Они возвращались с ноября по декабрь. Оборванные, исхудавшие, но довольные. И они возвращались не одни: были среди них совершенно незнакомые лица.

Первую зашифрованную весточку от них Подгорный получил, когда первая партия путешественников связалась с городом с расстояния в четыреста километров, проезжая Томск.

Но больше всего людей вернулись второго декабря. Воссоединение семей и друзей в этот день напоминало День победы. Добытчиков вышла встречать целая делегация: Богданов, весь совет и добрая половина свободного от работы населения города. Радость была омрачена только свежими могилами на кладбище. Многие из вернувшихся поверить не могли, когда им рассказывали про то, что случилось в городе в прошлом месяце.

Многие из горожан были со свежими повязками и начинающими заживать ранами. Многие в гипсе и на костылях. Те, кто вернулся, пострадали гораздо меньше.

Восьмидесяти четырех человек не досчитался маленький город после отраженного бандитского налета. По сравнению с этим погибших в экспедиции оказалось совсем немного.

Тепло приветствовали и Демьянова. Настолько помпезно, что тот даже рассердился: «Что я вам, Ким Чен Ын?»

В честь воссоединения народа было назначено торжественное собрание.

В зале бывшего кинотеатра присутствовало почти все взрослое население городка.