— Славный полководец динлинского войска почтенный Бандыр из рода Орла! — торжественно начал он.

Бандыр встал с места и с поклоном проговорил:

— Теперь я должен открыть уважаемому, что не я глава войска, а мой брат Алакет.

И в ответ на недоумевающий взгляд пояснил:

— По известным лишь ему причинам наш славный полководец пожелал, чтобы о нем не было известно на земле Динлин, пока мы не достигнем ставки правителя.

Алакет поднялся с ковра и, подойдя к вельможе, показал ему бронзовый перстень с рисунком. Последствия оказались совершенно неожиданными. Вельможа широко раскрыл глаза. На лице его появилось неподдельное изумление, и с быстротой, неожиданной при его важности и полноте, он скрылся за дверью. Полководцы удивленно переглянулись. Но они не успели сказать и двух слов, как вельможа появился снова. Но куда девались его неприступная важность и холодное достоинство! Низко кланяясь, он заговорил скороговоркой:

— Почтенный правитель велел сказать, что примет вас не в тронной комнате, а в своем внутреннем покое. Прошу вас, почтеннейшие!

Следуя за вельможей, полководцы миновали длинный лабиринт переходов и вошли в небольшую комнату, устланную циновками. Посредине стоял черный столик с чашками, наполненными кобыльим молоком, и деревянное блюдо со сластями. Алакет обратил внимание на роспись стен: крылатый грифон преследует бегущего оленя, барс вскочил на спину горному козлу и терзает его когтями. У стены на глинобитном возвышении сидел полный пожилой степняк с живыми черными глазами и усами, тронутыми сединой. Подальше, в углу, сидел молодой высокий сановник-динлин.

— Почтенный правитель, — склонился вельможа перед полным, — согласно повелению я привел почтенных гостей!

— Хорошо! — бросил Эллей. — Можешь идти! — и жестом пригласил гостей садиться.

— Итак, — приветливо обратился наместник к динлинам, — имя достойного военачальника — Алакет из рода Орла?

— Да! Так называют меня, — отозвался Алакет.

И с этими словами он обнажил татуировку на груди, по которой можно было судить о многочисленных боевых подвигах. Однако он прикрыл полами халата изображение бычьих рогов. На лицах Эллея и советника появилось крайнее удивление.

— Смотри-ка, Тымак, — обернулся Эллей к приближенному, — так вот какого славного воина прислал к нам Кайгет. — И добавил, обращаясь к Алакету:

— Мы много слышали о тебе, юный динлин! Ты мог бы стать гордостью своих сородичей. Скажи, что заставило тебя покинуть родину?

— Такова была воля богов, — Алакет, вздохнув, опустил голову, — дозволь, почтенный правитель, не говорить о причине моего ухода на юг. Достаточно и того, что на чужбине я остался верен родной земле. А сейчас прими наше войско в свои ряды, чтобы мы со всем народом нашим участвовали в защите Динлина!

— Так, — кивнул Эллей, — хорошо! А теперь расскажи нам, сын мой, что происходит на юге.

И Алакет рассказал о нашествии Чжи-чжи, о движении кыргызских племен в Динлин, о планах кагана, ажо, Алт-бега.

— Так, — сказал Эллей, когда Алакет кончил свой рассказ, — ты теперь будешь одним из моих старейшин и советников. И сейчас я хочу знать, думал ли ты, как лучше предотвратить беду?

— Думал, почтенный. Прежде всего нужно добиться мира и единства с кыргызами, ибо расчет кагана — на нашу вражду. Если ажо и беги не пойдут на мир, надо обратиться к народу, чтобы он принудил их объединиться с нами. В этом нам помогут те кыргызы, которые давно живут на нашей земле. Но именно поэтому надо строго следить за старейшинами наших родов, чтоб они не начали враждебных действий против динлинских кыргызов.

— Так, — наклонил голову Эллей, — это все?

— Нет, правитель. Надо вступить в дружбу и родство с ближними и дальними племенами, которые терпят от хуннов притеснения и готовы выступить против них. Нужно послать гонцов к исседонам и ухуаньцам. И еще: многие ухуаньцы страдают в динлинской неволе, многие динлины стонут в ухуаньском рабстве. А ведь путь наш един. И сейчас, когда каган огненным драконом подобрался к самому порогу нашего жилища, было бы разумно, чтобы князья наших племен и старейшины родов освободили рабов-ухуаньцев с тем, чтобы ухуаньцы освободили рабов-динлинов. Тогда, правитель, число воинов, идущих против кагана, увеличится во много раз!

Оглянувшись, Алакет увидел, каким восхищением горели черные глаза Гюйлухоя. Эллей нахмурился:

— Мысли твои разумны, сын мой. Они сделали бы честь и седой голове. Но боюсь, что освобождение рабов-ухуаньцев встретит сопротивление со стороны их хозяев… К тому же освободить хотя бы часть рабов — это значит ослабить устои государства… Так. Сейчас пусть наши гости отдохнут с дороги, а я подумаю над твоими словами, Алакет из рода Орла…

Когда дверь за прибывшими захлопнулась, Эллей несколько раз быстро прошелся по комнате, а затем остановился перед поднявшимся с места Тымаком:

— Слушай, Тымак, сейчас же пошли гонца на юг к Кайгету. Пусть немедленно едет к исседонам и заключит с ними союз. Когда он выполнит это поручение, он может снова прибыть ко двору. Семь лет он жил среди южных племен, подвергая свою жизнь опасности. Он сослужил нам большую службу и полностью искупил проступок, когда по недосмотру во дворец вошли вооруженные люди Дугая. Теперь он может быть прощен. Так. В Ухуань надо послать этого полководца-ухуаньца. Кажется, его зовут Гюйлухой? Так? Он, видимо, предан, если не нам, то Алакету во всяком случае. Этого достаточно. А к кыргызам пусть едет сам Алакет. Он долго жил среди них, хорошо их знает. К тому же он славен среди них как их герой. Но раньше надо созвать во дворец всю динлинскую знать, какую окажется возможным. Будет совет. Вот так!

В тронной комнате собрался совет вельмож. В центре зала, на возвышении, под балдахином гордо восседал Эллей, над которым слуги держали церемониальные зонты и опахала. Вдоль стен расположились князья и старейшины ближайших к ставке динлинских племен и родов. На них сияли всеми цветами радуги халаты, покачивались украшенные драгоценностями пернатые диадемы, охватывали головы шитые золотом и серебром шелковые повязки. Местами сияющий ряд вельмож прерывался неподвижными фигурами воинов в медных и железных шлемах с хвостатыми копьями в руках. Эллей только что кончил говорить. С места поднялся Тымак с длинным жезлом.

— Слушайте, князья и старейшины! Вельможи земли Динлин! — воскликнул он, подняв жезл. — Только что вы узнали из слов почтенного правителя о том, что происходит на юге! А сейчас скажет свое слово глава войска кыргызских динлинов почтенный Алакет из рода Орла.

Гул прошел по залу, когда встал молодой полководец в роскошном халате — подарке Эллея. Десятки лиц, невозмутимых и настороженных, надменных и заискивающих, повернулись к нему. И вдруг Алакет замер, впившись глазами в двух людей у дальней стены зала. Там сидел с холодным и спокойным лицом седой как лунь князь племени Огненного Кольца, а рядом возвышалась огромная, словно статуя, фигура княжеского родственника Дугундэя. Но тут же пришла мысль: ведь ни князь, ни Дугундэй не знают его, Алакета, в лицо. Значит, опасаться нечего. И Алакет начал. Он заговорил негромко, но с такой внутренней силой, что все присутствующие замерли, ловя каждое слово молодого военачальника:

— Князья и старейшины! Правители земли! Отцы народа Динлин! Снова грозные тучи собрались над родиной. И я хочу посоветовать, как избежать беды. До сего дня мы были сильны дружбой с кыргызами, как и они были сильны дружбой с нами. Поэтому любой ценой надо вновь добиться единства с этим народом!

— Нет! — рванулся с места молодой князь племени Белого Посоха. — Я отвергаю позорный мир с теми, кто покушается на наши владения! Смело ударим по врагу, и пусть наши воины сокрушат и втопчут в землю кочевья кыргызов!

— Верно, — отозвался густым басом Дугундэй, — но сначала надо уничтожить и тех кыргызов, что живут на нашей земле! Не то в самый опасный и трудный момент они ударят нам в спину!