— Не по дням, а по часам.

— Можно позвонить, Бет?

Она берет чашку, он идет за ней в кухню. Она показывает ему телефон на стене рядом с холодильником и садится за стол. Винс набирает номер магазина пончиков, хотя знает, что Тик ни за что не ответит.

— Ну, давай же. Возьми трубку. Хотя бы сегодня. — Он вешает трубку и набирает номер снова. Молчание. Придется туда ехать.

Потом он пытается дозвониться Дагу домой. Ответа нет. Еще раз. Ответа нет. Винс смотрит на часы. Четыре утра. Вряд ли Даг окажется на работе. На всякий случай он звонит в «Фото на паспорт и сувениры Дага». Тишина.

Винс вешает трубку. Бет следит за ним из-за стола, докуривая сигарету.

— Все в порядке, Винс? — Она дает ему затянуться.

Ему неприятно, как резко звучит его смех.

— У тебя… — Он ерошит волосы. — У тебя есть телефонная книга, Бет?

Он берет сигарету, затягивается. Она приносит телефонную книгу, Винс ищет номер такси. Диспетчер говорит, что обе машины на выезде. Но одна из них вернется примерно минут через тридцать.

Винс кладет трубку. «Обе машины». Гребаный город. Он садится за стол, качая головой. Бет дает ему стакан воды.

— С тобой все в порядке, Винс?

Он осушает стакан и смотрит на Бет, на ее большие круглые глаза, тонкие черты.

— Слушай, извини, что так получилось. Я хотел проводить тебя до дома…

Она переводит взгляд на свой стакан с водой.

— Ничего. Я устала, а ты был так увлечен.

— Все равно я мог бы проводить тебя.

— Мне не хотелось. Боялась, что ты попытаешься мне заплатить.

Винс молчит.

— И вообще… Я всем сказала, что у нас с тобой обычное свидание.

— Так оно и было.

— Нет. — Она откидывает прядь волос с глаз. — Не было. Может быть, и ничем другим оно не было. Но и не свиданием. Знаешь, когда я это поняла?

— Бет…

— Когда увидела ту девушку. Блондинку.

— Бет…

— Я тебя не виню. Она симпатичная.

— Бет, у меня ничего нет с ней.

Она кивает.

— Она спит с женатым мужчиной. С этим политиком. Нет, все дело в том, как ты на нее смотрел…

— Бет…

— Я поняла… на меня ты так не смотрел никогда.

— Послушай, Бет…

— Нет, все в порядке. Но ты никогда не будешь хотеть меня так, как ее. Помнишь, что ты вчера вечером мне сказал? Хотеть чего-то лучшего вполне нормально. Вот мне никогда не стать чем-то лучшим для тебя.

— Послушай, Бет, — начинает Винс. — Я уеду из города на некоторое время.

Она поднимает взгляд, но больше никаких эмоций не заметно.

— Когда? — спрашивает она. Винса слегка расстраивает ее бесстрастный тон. Нет, не то чтобы ей нет дела, просто они принадлежат к тому типу людей — сидя в квартире ее матери в четыре утра, — которые не выдают своих чувств, когда расстроены, они всегда готовы к этому.

— Сегодня. Сейчас.

Прядь волос снова падает ей на глаза.

— Вернешься? — спрашивает Бет.

Винс наклоняется, чтобы убрать волосы с ее глаз, она не мешает ему, пристально следит за пальцами, касающимися ее виска.

— Не знаю.

Бет отстраняется.

— Тебе бы понравился дом, который я продаю. — И, не дав ему ответить: — Ладно.

Она моет посуду, улыбается и говорит тоном, полным лжи, тоном проституток, продающих недвижимость, и преступников, выпекающих пончики:

— Ничего, приедешь, когда я буду продавать следующий.

Такси везет Винса мимо «Берлоги Сэма». «Кадиллака» Лена уже нет. Проезжая мимо здания за своим домом, Винс замечает «Кадиллак» за деревьями и домами на дорожке. Такси остается ждать там, а Винс крадется вдоль живой изгороди соседей. Он видит тени за шторами своих окон, кто-то копается в одежде в шкафу, другой поднимает матрас. Винс возвращается в машину и просит водителя высадить его в двух домах от магазина «Пончик пробудит в вас голод». Уже шестой час. Ночь медленно приближается к рассвету. Он идет по переулку и не видит ничего подозрительного. Винс заглядывает в маленькое окошко задней двери «Пончика». Тик закончил подготовку и сидит за столом, разговаривает сам с собой, опустив руки, словно не знает, что делать дальше. Винс открывает дверь и проскальзывает в кухню. Тик сидит к нему спиной. Винс понимает, что раньше никогда не видел этого парня молчащим.

Тик замечает его и облегченно выдыхает:

— Мистер Винс! Вас не было и… я не умел делать пышки с кленовым сиропом и… я… не знал…

Винсу приходит в голову, что, закончив пекарские курсы, он за два года не пропустил ни одного дня в «Пончике». С понедельника по субботу, целых два года. Он должен был научить Тика, чтобы тот мог хотя бы один день в неделю работать самостоятельно. Но Винсу все время казалось, что парнишка еще не готов. Поэтому шесть дней в неделю, шесть часов в день почти два года он трудился каждую минуту каждой смены. Владельцы, нанимая его, говорили что-то об отпуске. Но Винс никогда его не брал. Куда ему ехать?

Тик встает.

— А теперь будем делать кленовые пышки?

— Нет, — отвечает Винс. — Сегодня я работать не могу. Извини, Тик. Мне нужно уехать из города. На… похороны.

— Хреново дело. Кто-то умер?

Винс идет в чулан и переворачивает ведро для мытья полов.

— Обычно именно из-за этого и затевают похороны, Тик.

Он встает на перевернутое ведро и отодвигает потолочную плитку. Оттуда он забирает ключ и пустой желтый конверт из манильской бумаги.

— Жди здесь, — говорит он. — Я спущусь вниз.

Вниз можно попасть через люк. Винс спускается по приставной лестнице в тесное темное пространство — нечто среднее между подвалом и погребом. Он дергает за веревочку, и одинокая лампочка освещает грязный пол и стены фундамента. На полу захлопнувшиеся мышеловки, мешки из-под цемента и старые стаканчики из-под кофе, в дальнем углу свалены жестяные банки из-под растительного масла, ящики из-под муки и мешки из-под сахара. Винс разгребает мусор, находит старый угольный желоб, открывает его, далеко засовывает в него руку и вытаскивает закрытую на висячий замочек металлическую коробку, размером с небольшую обувную. Он оглядывается через плечо и открывает замок ключом. Пятидесятидолларовые купюры сложены одна к одной. Давненько он не пересчитывал… впрочем, к чему лукавить: 30 550 долларов. Он держит счет в уме.

Винс вынимает пачку купюр и начинает считать, кладет их стопками по двадцать штук, скрепляет каждую резинкой, отсчитывает десять стопок, затем кладет деньги — 10 000 долларов — в желтый конверт и засовывает его за пояс. Берет еще десять полусотенных и кладет в карман. Закрывает коробочку, убирает назад в угольный желоб и заваливает вход пустыми мешками. Наверху Тик стоит в кухне там, где Винс его оставил, смотрит на куски теста и миски с глазурью.

— Послушай, — начинает Винс, подойдя к Тику близко-близко. — Это важно. Сегодня тебе придется печь пончики самому. Тебе и Нэнси. Она придет через пару минут. Ты справишься. Так?

Тик кивает.

— Позднее сюда придут люди, — продолжает Винс. — Будут искать меня. Не ври им. Скажешь, что я был здесь и ушел. Не умничай с ними. Не выдумывай ничего. Отвечай как можно проще. «Винс был здесь. Потом ушел. Куда — не знаю».

— Не волнуйтесь. — Тик начинает быстро кивать. — Если эти говнюки попытаются остановить меня, е-мое… я втяну яйца и отработаю пару приемчиков тейквондо на их задницах.

— Нет. Тик, послушай меня. Ты должен сосредоточиться. Никакого тейквондо, никакого сопротивления. Давай соберись.

Тик затихает и убежденно кивает.

— Да, буду тише воды ниже травы.

— Я верю в тебя, — говорит Винс и похлопывает парня по плечу. — Слушай, хочу тебя еще кое о чем попросить. — Он вытаскивает пачку полусотенных из-за пояса и отделяет две купюры. — Это тебе.

— Без балды?

— А это, — он протягивает Тику оставшиеся восемь полусотенных, четыреста баксов, — для моей подруги. — Винс записывает адрес. — Ее зовут Бет Шерман. Эти деньги отнеси ей. Ладно? Только никому об этом не говори.

Он идет к задней двери, высовывается и озирается по сторонам.