— Что такое, черт побери, «джинг луо»? — потребовал объяснений Ральф. — И кто такая Донна?

— Это невидимый проводник для ци, — ответила ему Мими. — А Донна — иглотерапевт и учитель фэн-шуя для всего Ноттинг-Хилла, вы с ней встречались по меньшей мере дважды. — Она произнесла «фэн-шуй» надменно, чтобы позлить его.

Мы с Мими хором сказали:

— Ральф, разве ты не в курсе? — и исчезли каждая в своем доме.

Мими

Когда мы вернулись с ежегодного собрания, было уже восемь вечера, и Фатима, уходя, хлопнула дверью. Ей не нравится задерживаться два вечера подряд, и в конце недели мне придется возместить ее страдания.

Тишина.

Кас играл на приставке в своей комнате, нарушая неписаное правило. Он лежал на спине в спортивных штанах, джойстик в руках. Рядом преданно сидела Калипсо.

Я спросила что-то об игре на тромбоне и домашнем задании (нужно было заполнить контурные карты), так как не видела никаких следов активности в этом направлении, но он просто сказал: «Тсс, мама, я играю». Я немного постояла, восхищаясь копной темных волос, черными ресницами и кожей с персиковым пушком, потом подобрала его ботинки и бросила в корзину возле входной двери.

Кас думает, что ему не нужно делать домашнюю работу, потому что когда он вырастет, то станет нападающим в «Челси», будет ездить на «мазерати» и жить в тюдоровском замке с красавицей женой.

Иногда я ловлю себя на том, что соглашаюсь с мнением принца Чарльза о возросших ожиданиях молодого поколения, но я слишком люблю Каса, чтобы сказать ему, как страшно и утомительно быть взрослым. Наши матери тоже утаили от нас, как болезненны родовые муки. Бессмысленно об этом рассказывать. Мы сами все узнаем.

Я поднялась на три пролета вверх, спотыкаясь и тяжело дыша. После нескольких стаканов белого вина мне казалась критичной разница между моим жилищем и домом Маргариты Молтон (в нашем доме ковер лежит с 1961 года, а по стенам пестрят пятна, ее дом — словно конфетка).

Я открыла дверь в комнату девочек, помешкав лишь затем, чтобы поправить букву «п» в надписи «Комната Пози», сделанной из разрисованных букв из «Чики манкиз», которые я в прошлом году положила ей в рождественский чулок.

Под этой милой надписью Мирабель прибила табличку «Родителям вход воспрещен». Еще одно объявление гласило: «Добро пожаловать на темную сторону — у нас есть печенье». Другой стикер призывал: «Берегите Землю. Это единственная планета, где есть шоколад».

Мирабель сидела за компьютером. Неудивительно.

Как только дочь возвращается домой, то меняет школьную форму на собственную униформу из мини-юбки и короткого топа, несмотря на то что ей всего одиннадцать и единственные люди, которые увидят ее в этом великолепии, — ее родные. Иногда я показываю Мирабель фотографии мормонских девочек в юбках до колена и с волосами в косичках со словами: «Именно это я считаю подходящим нарядом для одиннадцатилетнего ребенка».

— Мирабель? — позвала я, опершись о дверь.

Дочь продолжала стучать по клавишам, не отрываясь.

— Мирабель, — повторила я.

— Что.

— Ты общаешься с педерастами? — поинтересовалась я.

— Да, — ответила она, как будто я спросила несусветную глупость.

— Ты сделала уроки?

— Нет, — ответила она тем же тоном.

— Хорошая девочка, — сказала я.

Пози сидела на полу спальни в школьном клетчатом платьице, разбирая свою коллекцию, и мое сердце растаяло при редком виде ребенка, который бы занимался детскими делами.

В то время как Мирабель часами болтала с товарищами и флиртовала со школьными друзьями, Пози могла весь день играть с коллекцией влажных салфеток. Она сортировала их по стране происхождения, чтобы потом аккуратно сложить в две стопки и убрать в бледно-голубую коробку от обуви.

Если спросить, моя младшая дочь могла рассказать, что в Америке они называются «влажные салфетки», в Италии — «fazzoletti», и так далее. Довольно увлекательная информация, если вам нравится такое времяпрепровождение. В последний раз ее коллекция включала в себя сто пятьдесят три разных салфетки, или, лучше сказать, «Erfrischungstucher», из двадцати трех стран. Как я говорю крестным и дедушкам с бабушками, если хочешь осчастливить Пози, не надо покупать ей ай-под или вести ребенка в ресторан, «просто отправьте ей маленький пакетик с влажной салфеткой с лимонным запахом с неизвестного авиарейса». Однажды, по словам Ральфа, ей предстоит встретить мужчину с самой большой коллекцией пакетиков для блевотины, и тогда Пози найдет своего принца.

Итак, в доме все было спокойно, и я сказала девочкам, что собираюсь принять ванну. Мне нужно было время подумать.

Весь день я не могла сосредоточиться. В конце концов я дала Саю свой номер телефона, и он забил его в «блэкберри» под именем Мими. У меня было предчувствие, что сегодня он позвонит, хотя бы узнать номер телефона Донны. Я думала, мультимиллионер не упустит возможности ковать железо, пока горячо.

Когда меня насильно уводили с вечеринки у Эйвери, я на секунду оглянулась и подошла к Саю. Подарив ему многозначительный взгляд, я сказала:

— Итак, мой сосед, теперь я тебя покину. Наше знакомство не доставило мне ни малейшего удовольствия. Но если тебе понадобится кто-то, чтобы дать советы по фэн-шую, позвони мне.

Несмотря на то что я и вправду знаю человека (то есть Донну), кто мог бы дать советы по фэн-шую, с моей стороны это был бесстыдный намек.

Бесстыдный намек, который на суши-вечеринке слышало не меньше сотни людей.

Включая моего собственного мужа.

А потом — дрожь в коленках — Сай поцеловал меня в шею, и я поняла, что пропала.

Пока ни единого звонка. Мой мобильный весь день практически не подавал признаков жизни, не считая звонка от Триш, которая хотела убедиться, что мы завтра обедаем вместе. Эту новость мне все еще предстояло донести до Ральфа в как можно более дипломатичной манере.

В течение дня, на собрании (где Сай не соизволил появиться), я пыталась убедить себя, что у мультимиллионеров есть специальные люди, которые заботятся об их нуждах. И советы по фэн-шую вряд ли были в приоритете. Тем не менее весь день я втайне надеялась, что Сай позвонит и попросит телефон учителя, просто чтобы наладить контакт. Но он не позвонил.

Ральф был в своем кабинете (он собирался в командировку в Кыргызстан — что-то скучное по поводу газового трубопровода). Я нежилась в ванне, ногами регулируя краны холодной и горячей воды и стараясь не слишком замочить волосы сзади, читая влажную копию «Прайвит-ай».

Я взяла мобильный с собой в ванную. На самом деле я брала его и в туалет в надежде, что я права в своих предположениях и Саю действительно в жизни чего-то не хватает. Я верила, что, несмотря на яхту «Саломея», новый дом с пятью спальнями в Лонсдейл-гарденс, квартиру на Парк-авеню, имения в Беркшире и Хэмпшире и безграничные финансовые ресурсы, несмотря на то что он не позвонил, ему не хватает… меня.

Я лежала в ванне и чувствовала, что стала реальнее смотреть на вещи. Я говорила себе, что пофлиртовала с Саем, позаигрывала с Гидди — на этом развлечения закончились. Самое время вернуться к нормальной жизни, рутине повседневности и маленьким радостям…

В тот самый момент зазвонил телефон. Он завибрировал и начал подпрыгивать к краю ванны. Я схватила его прежде, чем он упал, так что у меня не хватило времени проговорить приветствие чувственным, медленным, соблазнительным голосом, который я весь день репетировала. Голосом женщины, которую нельзя заподозрить в том, что она покупает туалетную бумагу в экономичных упаковках и прячет их под остальными покупками в тележке.

— Дорогая, — сказал голос, который определенно не мог принадлежать Саю, потому что у Сая глубокий бархатный баритон, обволакивающий, словно горячая шоколадная глазурь.

— Кто это? — резко спросила я. В конце концов, я замужняя женщина. Я не могу позволить ни одному мужчине, даже Саю, называть меня «дорогая», в то время как я лежу в ванне обнаженная (ну ладно, звонившему совсем не обязательно об этом знать).