Вывод, который сделали бы предвзято настроенные медики- материалисты, был бы однозначным: материалов наблюдений мало, собирались они не только и даже не столько врачами, сколько следователями, так что однозначных выводов делать на основании этого материала нельзя. Конечно, мы должны пристально наблюдать и полагаться на свои наблюдения в каждом конкретном случае. Но вот что касается широких обобщений, то здесь свою фантазию диссертант должен попридержать. Если мы допустим, что душа может влиять на тело, на протекающие в нем физиологические процессы, то нам, чего доброго, придется признать, что болезни тела можно лечить заговорами, молитвами, шаманским камланием. Вот, к примеру, началась у человека ностальгия — и разладилась, как доказывает диссертант, работа желудка. Так, может, излечить его выступлением юмориста, который отвлечет от тоски, или веселой музыкой? От хорошего юмориста, глядишь, и желудок сразу пройдет. Всем, кто несет подобную чушь о возможности влияния души на тело, надо предложить провести элементарный эксперимент: пусть попытаются усилием мысли хотя бы ускорить собственный пульс! Они быстро убедятся в том, что душа на тело влиять не может…

К подобным шуткам и насмешкам вся защита и свелась бы. А наиболее принципиальные медики встали бы и с негодованием удалились бы в знак протеста, не дожидаясь конца защиты.

Все это хитроумный Карл Ясперс, конечно же, сознавал: защитить работу, которая начнется с описания опытных данных и завершится широкими теоретическими обобщениями, не удастся. Не любят медики широкие теоретические обобщения.

Поэтому он решил построить работу иначе.

Он начал с обширного исторического экскурса. Но, проводя такой экскурс, он не просто перечислил работы и точки зрения. Он — исподтишка, втихомолку, не называя кошку кошкой — выделил несколько общих подходов к пониманию ностальгии.

В сущности, все эти подходы сводились к двум основным.

Первый — вульгарно — материалистический — заключался в признании того, что тоска по родине вызывалась какими‑то вполне определенными телесными недомоганиями и недугами, а эти последние возникли, в свою очередь, под действием вполне материальных факторов. В грубом виде такой ход мысли выражает формула, используемая ныне эстрадными юмористами: «Что ты грустный такой? Наверное, съел что‑нибудь». Человек начинает тосковать по родине, когда его желудок расстраивается от непривычной пищи или воды иного химического состава. Ностальгию может вызвать перемена воздуха. И так далее.

Второй подход, который выделяет Карл Ясперс, изучив литературу о ностальгии за несколько прошлых веков, является откровенно идеалистическим. Он сводится к тому, что именно тяжелые психические переживания, связанные с тоской по родине, вызывают у человека телесные заболевания. Стоит снять психическое напряжение, как телесные заболевания стремительно проходят. Причем проходят быстро, и проходят в том же климате, с той же водой и с пищей того же химического состава.

Хитроумный, как Улисс, Карл Ясперс постоянно делает вид, что он сам всего лишь регистрирует мнения медиков прошлого, сохраняя полную объективность: он не отдает предпочтения ни первому, ни второму подходу, будучи одинаково беспристрастным при их описании. Но подбирает диссертант такие примеры из медицинской литературы, что никаких сомнений не остается: первый, вульгарно — материалистический подход, несостоятелен и смехотворен, а второй подход — признание приоритета психического над соматическим в некоторых экстремальных жизненных ситуациях — единственно верен.

Таким образом, диссертант незаметно превращает исторический раздел (изложение мнений медиков прошлого) в теоретический: он окольными путями подводит к теоретическому, обобщающему выводу, не формулируя его и не выставляя его на открытое обсуждение. Этот теоретический вывод, который буквально напрашивается уже в самом начале диссертации, состоит именно в том, что и требуется доказать: состояние души может повлиять на состояние тела. Но возможные критики даже не успевают толком понять, что именно доказывает диссертант, ведь хитроумный Ясперс, демонстрируя мягкость психиатра, уже отступил, избегая всякого нажима и насилия. Он не развивает и не закрепляет успех. Он знает, что восстановить против себя человека легче всего, одержав над ним верх в теоретическом споре. Поэтому он не настаивает на доказанном тезисе. Разумному достаточно, а неразумный все равно не поймет.

Чтобы успокоить сообщество ползучих эмпириков и вульгарных материалистов, Карл Ясперс засыпает их бездной конкретного материала — подробнейшими историями болезней и судебными протоколами. Готовый возмутиться против теоретических выводов, медик потихоньку успокаивается, слушая монотонное изложение фактов во всей их подробности. Ему начинает казаться, что не было никакой теории в первой части — так, имел место всего лишь исторический экскурс с забавными выводами, но ведь все прошлое точных наук забавно. Только настоящее их серьезно, а будущее прекрасно. Зато прошлое — один сплошной анекдот: всякие там эфиры, теплороды, учения о самозарождении паразитов из грязного белья и тому подобное. В общем, можно не принимать всерьез теорию о том, что состояние души может влиять на состояние тела. В прошлом ученые выдумывали и еще более смешные вещи. Жаль, конечно, что диссертант потратил столько времени на рассмотрение исторической чуши и ерунды. Но потом он исправился и стал рассматривать реальные факты. Он заслуживает присвоения искомой степени.

Чтобы убедиться в том, что хитроумный план диссертанта Ясперса, описанный нами, действительно существовал, достаточно сопоставить первую и вторую части диссертации. Первая часть посвящена истории психиатрии и, в частности, истории рассмотрения ностальгии в медицинской литературе. В принципе, ее одной было бы вполне достаточно — во всяком случае, в зрелые годы К. Ясперс писал свои работы именно так: история мысли плюс теоретическое осмысление достигнутых результатов. Что нужно еще? Зачем добавлять к этому вторую часть — приводить во всех подробностях душераздирающие «истории болезней», больше напоминающие примитивные и скудоумные протоколы судебных заседаний? Так ли они ценны, эти эмпирические факты? Пусть читатель решит сам, добавляют ли сенсационные истории болезней девочек — убийц что‑либо существенное к тому, что Карл Ясперс уже изложил в первой части диссертации, где осуществлен экскурс в историю психиатрической мысли и осмыслению его результатов? Или же этот сенсационный, но малоценный материал призван всего лишь смягчать впечатление от первой части диссертации, где столь убедительно опровергается медицинский вульгарный материализм и ползучий эмпиризм?

Девочки — убийцы с хорошими задатками: о ценности эмпирического материала в психиатрии

Надо признать, что человек двадцать первого века, который видит на телеэкране сотни (!) убийств в месяц, конечно, в значительной степени утратил остроту их восприятия. Но даже его способны покоробить описания того, как одни дети убивают других детей. А представим, как были восприняты подобные сообщения читателями девятнадцатого века, в котором убийства еще не были массовыми — ни в жизни, ни на экранах!

Тот, кто представил себе это, легко согласится, что материалы из второй части диссертации Карла Ясперса способны отвлечь кого угодно от чего угодно. Они не просто потрясают — они заставляют содрогаться, негодовать, испытывать ярость и сострадание одновременно. И при этом они написаны строго научным, бесстрастно — протокольным стилем. Надо быть гениальным писателем, чтобы написать трагедию в протоколах. Но некоторым врачам, которые становятся писателями, это блестяще удается. Многие рассказы А. П. Чехова напоминают истории болезни. У него, кстати, тоже есть страшный рассказ «Спать хочется» — про изнемогающую от усталости девочку — няньку, которая убивает своего подопечного младенца, чтобы вздремнуть хотя бы ненадолго. Но там причиной всему — не ностальгия, а дикая усталость, вызванная беспощадной эксплуатацией.