«Я пришла к вам, чтобы сообщить, что хочу вызволить наших солдат из джунглей. Я хочу, чтобы они вернулись на родную землю. Я хочу, чтобы они были здесь, со мной и с вами. И сегодня я здесь для того, чтобы сказать вам — есть способ, как это сделать».

Он улыбнулся, налил еще вина себе и ей и засмеялся.

— Что смешного?

— Вы ведь не замужем за Джимом, верно?

— А я и не говорила, что замужем. Это что-то вроде теста на умственное развитие. Сколько человеку понадобится времени, чтобы это раскусить.

— Ну, и как я?

— Чуть выше среднего.

— А кто же он тогда?

Она посмотрела на него вроде бы безмятежно, но он чувствовал, что сразу за ней стоит стена.

— Джим охраняет меня от назойливых мужиков, а я отпугиваю от него дам. Он ими не интересуется, вообще. Джим любит мужчин, а мне нравится бывать одной. Мы просто однофамильцы. Иногда это даже забавно.

— Действительно, получилось очень смешно.

— Но я могла заставить вас поверить в то, что он мой муж.

Фрай посмотрел на нее и понял, что она права. Все предстало в новом свете. Но в каком?

— Верно. Я, должно быть, утомился от загадок последних дней.

— Ладно, вы разгадали мою, и никто вам за это не вмажет пистолетом.

Фрай слушал Лючию Парсонс, рассказывавшую о том, как она нашла взаимопонимание с вьетнамским народом. Комиссия не только получила их поддержку, но к ним в добровольные помощники записались тысячи вьетнамцев.

— Послезавтра мы сможем предъявить несомненное доказательство того, что американские солдаты, томящиеся во Вьетнаме, до сих пор живы. В настоящий момент нам нужно добиться Цели номер три — создать третий, самый крупный благотворительный фонд. Когда настанет день вести переговоры о наших ребятах, нам понадобятся деньги, чтобы оплатить переезд, поддержать наших добровольных помощников и, возможно, пойти на сделку с народом Вьетнама. Этот день настанет вскоре, когда мы услышим хорошие известия, — сказала она. — В этот день мы должны быть готовы начать переправлять наших парней домой!

— Лючия Парсонс делает доброе дело, — сказала Кристобель. — Если бы у меня там кто-то был — муж или брат, или сын — я бы сделала все на свете, чтобы их вернуть. Все что угодно. Она великая женщина.

Он улыбнулся и чокнулся с ее бокалом. Она рассказала ему о том, что выросла в винодельческом районе мыса Мендосино, это сотни акров «каберне» и «зинфендела», окончила колледж в Беркли, стала магистром в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса, работала дизайнером модной одежды, но ничего не получилось. Переехала из Лос-Анджелеса в Лагуна-Бич, где получила шанс еще раз попробовать себя свободным дизайнером. Однажды едва не вышла замуж, но передумала. Кристобель посмотрела на Фрая, потом на воду.

— Ради денег я по утрам обслуживаю столики в «Башнях». Это хороший ресторан, и у меня остается время для себя.

— А не подумывали о том, чтобы опять стать дизайнером одежды для фирмы?

— Если честно, нет. А почему вы спросили?

— Просто интересно.

— В любом случае сейчас об этом думать рано. В Лос-Анджелесе я плохо кончила.

Он подождал каких-то разъяснений, но она промолчала, предпочитая плотно кутаться в легкий пиджак, поднимая воротник, встряхивая непослушными золотыми волнами волос, которые поражали Фрая своим преступным очарованием. Позвони в службу «911», сказал себе Фрай. В его воображении она уже сбрасывала с себя одежду и соединялась с ним в роскошный совокупительный узел прямо тут, на ресторанной веранде, на глазах у возмущенных посетителей, которые опрометью бежали к выходу. Она была потная, золотые волосы прилипли к ее плечам и груди, а их обоюдные вопли любви бросали соперничали с неугомонным прибоем внизу. Но он видел, когда она смотрела на сияющий океан, что глаза ее хранят совсем другой вид — быть может, гнева, или разочарования, слишком важного для выражения лица, или какой-то глубокой и не уточненной печали, или он, возможно, ничего не понимал. Группа юных мексиканцев заняла соседний столик. Ресторанные работники уже перестали отпускать ланч. Кристобель посмотрела на них, потом на Фрая, странное смущение на ее лице.

— Что ж, — сказала она, вставая. — Мне пора возвращаться домой.

— А как же ланч?

— Я не голодна.

Она повела его вниз по ступеням — на песчаный пляж, и пошла в сторону голубых апартаментов — неопрятного контура на юге. Он опять оценил волну, окинул взглядом Брукс-стрит, вода разбивалась о камни в пурпурную пыль. Цвет аодая Ли, подумал он. Где она сейчас?

«… Славные мои, чтобы это произошло, нам нужны вы — любой и каждый из вас — и ваши деньги. Еще вам нужно написать своим представителям в Конгрессе, чтобы они поддержали законопроект 88231, который учреждает наш скромный благотворительный фонд помощи народу Вьетнама».

Кристобель посмотрела в сторону Скалистого мыса — молчаливый морской пейзаж со скалой и пеной вдали.

— Сходим завтра туда, покатаемся на доске?

— Может быть. Вы собираетесь взять собаку?

— Может быть. Обычно беру.

— Я рад, что встретил вас там в то утро, Кристобель.

— В этом году я участвую в инсценировке. «Сюзанна и Старцы». Я оставлю вам билетик, если захотите посмотреть на меня вечером в четверг.

— Было бы здорово.

— Приходите к восьми, а то они продадут билет кому-нибудь другому.

Она остановилась, посмотрела на окна своей квартиры и закрылась руками от ветра.

Фрай убрал прядь волос с ее лица и всерьез подумал о том, чтобы ее поцеловать. Как-нибудь манерно, решил он, словно это формальный поцелуй на прощание.

Она задержала его руку. В ее взгляде чувствовалась борьба. Он видел, что она спорит с собой. Страх против чего-то, что он еще не мог точно определить, и страх, вроде бы, побеждал.

— Последний парень, сделавший это, теперь сидит на нарах. И с ним трое его дружков. Вы должны это помнить, имея дело со мной. Они подвернулись мне под руку, когда я была не в настроении, понимаете?

Фрай посмотрел на нее. Всяческая информация обрушилась на него, точно тонна кирпичей. Давно он не чувствовал себя таким ослом. Если точно, то уже несколько часов.

— Простите.

— Вы же ничего не сделали. — На мгновение она показалась ему древней старухой. — А за дурные намерения не судят.

— Простите. Я…

— Понимаете, именно этого я как раз и не хочу.

Он посмотрела на него долгим взглядом.

— А чего вы хотите?

— Еще не поняла.

— Дайте знать, когда поймете.

— Вы должны усвоить одно — я не похожа на всех остальных. У меня есть область, не показанная на картах.

— Не вы первая заблудились в этой области.

— Наверно, я действительно не первая. Мне стало бы немного спокойнее, если бы я могла вам как-нибудь позвонить.

Фрай обдумал услышанное.

— Значит, мне вам позвонить нельзя?

— Это зависит от того, насколько вы владеете собой.

— Поступайте, как вам хотите.

— Увидимся на инсценировке. Может быть.

Она повернулась и исчезла на верху расшатанной лестницы. Поднимаясь, она стучала каблуками по старому дереву.

Митинг уже заканчивался, когда туда добрался Фрай. Он поспел как раз вовремя, чтобы увидеть, как Лючия Парсонс влезла в лимузин, припаркованный на Приморском шоссе параллельно стоящему у тротуара автомобилю. Она помахала бумажной птичкой с выведенными на ней именами спонсоров, организаций и частных лиц, а также формой для вступления в Комиссию и пожертвований.

Среди жертвователей были Эдисон и Хайла. И Беннет тоже. И компания «Фрай Ранчо».

Фрай поднял взгляд и увидел Берка Парсонса со шляпой в руке. Он продирался по песку в тяжелых ковбойских ботинках.

— Привет, Чак.

— Привет, Берк.

Парсонс утер лоб и посмотрел на воду.

— Похоже, что все, кого я знаю, стараются кое-кого вернуть.

Фрай кивнул, прицениваясь к Парсонсу. Он был такого же роста, как Фрай, но потолще и на десять лет старше. Те же вьющиеся черные волосы, что у Лючии, только короче. И взгляд казался каким-то замедленным. Глаза фокусировались лениво, затем ввинчивались.