«Элигор, Элигор — вертухай загробного ГУЛАГа… Какой Кербер стережет нынче Аид?»

В «Энциклопедии волшебства и демонологии» американца Роббинса такого имени тоже не оказалось. Поиски явно зашли в тупик. Что ж, ячейки мозга, тасуя реальные образы, развертывают их в невероятных сюрреалистических сочетаниях. В искаженную формулу — ведь четко запомнилось «Элоим», не Элохим? — вклинилась ровным счетом ничего не значащая комбинация; лишенная смысла фонема, квазиподобная бесовской кличке. Отделаться от занозы, гвоздящей башку, оказалось намного труднее, чем придумать рациональную гипотезу.

Пребывая в муторном беспокойстве, Борцов не терял ясности мысли. Самозатачивающаяся бритва Оккама, обкарнав лишнее, свела к простейшему, а значит, и наиболее верному объяснению.

Несомненно, он уже где-то встречал инфернальную кличку. Собирая материал для книги «Корона Денницы», ему пришлось перелопатить груды гримуаров всяческих чернокнижников. В библиотеке ли Ватикана, в парижском арсенале, Гранаде и Лондоне, Монте-Кассино и Тепле — где-то ж оно промелькнуло, не затронув внимания? И было взято на учет недреманным регистратором? Не Сфинкс, но Аргус, живущий внутри, задает роковые загадки. И все эти духи, выкликаемые из мелового круга, и тени Дуата на последнем дыхании — фантомы внутреннего «я».

— Кто же ты, шут и теург? — Ратмир незаметно заговорил вслух. — Часть меня или бдительный страж, приставленный Абсолютом?

Возможно, автор «Короны Денницы» — книга принесла кратковременный всплеск славы и долгую полосу неприятностей — все ж получил какой-то ответ. По крайней мере, ему пришло в голову, что стоит основательно порыться в книгах по колдовству. Они занимали четыре полки. Наиболее ценные, дореволюционные, издания хранились за закрытыми створками, прочие — за стеклом. В основном это были дешевые томики в мягкой обложке, привезенные из зарубежных поездок. Большие иллюстрированные альбомы, преимущественно на английском, лежали в отдельном ящике.

Ратмир приобрел их по сейлу в Амстердаме, чуть ли не все скопом. Любовно скользя пальцами по лакированным суперам, он наткнулся на черный с золотом корешок. Как мог он забыть про «Grimoires et Rituels Magiques»[36] — жемчужину своей библиотеки! Ника отыскала это сокровище на лотке букиниста, что расположился на набережной Сены, как раз напротив Нотр-Дам…

Наметанному глазу библиофила не составило труда обнаружить искомое сочетание литеров.

Eligor оказался двенадцатым из восемнадцати офицеров преисподней. Кем-то вроде флигель-адъютанта при дворе императора Люцифера. В этой иерархической пирамиде Баалзебуб считался принцем, Астарот — гран дюком, великим герцогом.

Решение загадки принесло облегчение. Ратмир удовлетворенно вздохнул и прищелкнул пальцами, как делал обычно, заполнив последнюю клетку кроссворда.

«Donner Wetter!»² — он совершенно забыл о назначенной встрече.

Стрелки часов, между тем, готовы были сомкнуться у полуденной черты.

Наскоро умывшись, он побрился, затем, так же второпях, оделся. Пока размышлял, что предпринять дальше — вскипятить чайник или убрать с ковра газеты (по преимуществу рекламные), — визитер уже звонил в дверь.

Свою фамилию Петр Иванович не назвал, или, что тоже не исключено, Ратмир пропустил ее мимо ушей. Обутый в цветные кроссовки на толстой подошве, что так не вязалось с его кирпичного цвета блейзером, он ожесточенно зашаркал по ворсистому половичку и даже сделал попытку разуться. Ратмир отрицательно помотал головой и предложил без церемоний пройти в гостиную.

Заморские редкости на обшитых красным деревом стенах произвели неизгладимое впечатление. Отдуваясь и подхихикивая, гость разглядывал скульптуры, змеиные кожи и маски. Потом попросил разрешения потрогать подвешенный вместе с колчаном бамбуковый арбалет племени мыонгов. Пуще всего его заинтриговали шкура леопарда и чучело крокодила.

— Сами подстрелили? — спросил, отирая рукавом блинообразное бабье лицо.

— Купил у охотников, — сдержанно проронил Ратмир. В прежние времена, да с иным собеседником он был куда более щедр на рассказы. За каждым предметом, будь то фигурка бога смерти из Новой Гвинеи или обсидиановый нож, которым ацтеки препарировали свои жертвы, скрывалась почти детективная история. Кое-что попало в печать, но самое сокровенное еще ждало своего часа.

На папирусы с изображением крылатой Исиды и нагой, усыпанной звездами Нут Петр Иванович не обратил внимания.

— Да, здорово вас помотало по свету! — он уселся за стол, широко растопырив колени, и, наклонясь к Ратмиру, доверительно подмигнул: — Побеседуем, Алексаныч?

— Побеседуем, — не удержался от улыбки Борцов.

— Значится, вот какая раскладка… Американцы намерены экранизировать ваше творение. Вы, надеюсь, не против? Тыща-другая зелененьких всегда кстати. Верно говорю?

— О чем конкретно речь? Какой именно роман?

— Да этот… «Чертог фараонов». Небось, в Египте будут снимать?

— А вы, ваша фирма, простите, при чем?

— Очень даже при чем! — Петр Иванович вновь подмигнул, покрутив номерными колесиками, приоткрыл кейс и ловко выхватил оттуда бронзированную карточку с изображением спутника, отсвечивающего металлической синью. — «Зенит»… — взяв шариковую ручку, он зачеркнул какие-то цифры и вписал новые. — У нас факс поменялся… Так вот, «Зенит», возможно, тоже примет участие. Герой-то ваш русский? Здорово вы там все прописали! Экстра-класс!.. Понимаете?

— Не совсем.

— Ну, как же! Обычное дело: совместный фильм. Мы же на виртуальном дисплее собаку съели. Как в песне поется, впереди планеты всей.

— Понятно… И что, поступило конкретное предложение?

— Пока на стадии переговоров. Сейчас нам что важно? Во-первых, заручиться вашим согласием и, во-вторых, установить личный контакт. Мы вам поможем, вы нам подсобите. Как же без этого?

— И что лично от меня требуется? Уступить права?

— Пока ничего. Только доброе отношение. Лично я очень вас уважаю и все ваши книжки читал. И сынишка мой увлекается… А вот американцы-то ребята лихие. Им палец в рот не клади. Так что, когда они на вас выйдут, вы уж, пожалуйста, звякните. Не сочтите за труд. Договорились?

Борцов только плечами пожал. Истинной цели визита он так и не понял.

Проводив Петра Ивановича до двери, он бросил фирменную визитку в ящик стола, где в полном беспорядке, вперемешку с канцелярской дребеденью, валялись карточки всевозможных цветов и форматов.

Минет неделя-другая, и он напрочь позабудет про мифических американцев и про подмигивающего гендиректора виртуальной реальности. В отличие от прежних, этот хоть проценты не выговаривал. Но кончилось, как всегда, пшиком.

«И черт с ним».

Ночью Борцову привиделось, что он избран членом-корреспондентом Архитектурной академии. Ни с какой стороны он к цеху зодчих не принадлежал. Удивляло другое: сумма взноса в 460 000. При этом двести тысяч обеспечивал какой-то спонсор, а шестьдесят — почему-то Михалков. «Как хочет, так и тасует информацию, подлец», — отозвался Ратмир в собственном мозгу.

Авентира восьмая

Мехико, Мексика

Через восемь месяцев после скандального развода Долорес Монтекусома Альба решилась, наконец, оставить фармацевтическую фирму на Одесской улице и продать квартиру в большом кондоминиуме на бульваре Агуа Калиенте. Соседство с двумя стеклянными башнями пятизвездного отеля «Фиеста Американа «Тухуана» позволило выручить хорошие деньги. За последний год цены на землю в этом районе выросли почти вдвое.

Яго-Роберто, ее бывший муж, великодушно отказался от своей доли и поспешил поскорее смотаться в Тампико, где его ожидал пост вице-президента солидной компании со всеми вытекающими отсюда соблазнами. Он был кровно заинтересован поскорее завершить все формальности и обвенчаться со своей новой пассией, дочерью будущего патрона. Никакой любовью здесь и не пахло, хотя — Долорес вынуждена это признать — у соперницы было еще одно неоспоримое преимущество: молодость. Яго-Роберто находился именно в том возрасте, когда мужчины особенно падки на только что расцветший бутон.