— Флат, — пилот указал на точку на горизонте и подвинул поближе бинокль.

«Общительный парень, — подумал Джонсон. — У такого можно было бы кое-что выведать… Только, что?» — Помедлив, он поднял бинокль и слегка подался вперед, чтобы уменьшить искажение от выпуклости поляроидного стекла.

Белая башня маяка была видна довольно отчетливо, но пирс и черепичные крыши за ним расплывались в матовой дымке. Постепенно обрисовалась белая полоса волн, разбивающихся о рифы, испещренные пятнами зелени холмы, прилепившиеся к ним домики, портальные краны, контейнеры и масса лодок за бетонной стрелой мола.

Вертолет пошел на подъем и, описав полукруг, неожиданно скоро оказался над островом. Теперь можно было увидеть и мыс, серпом уходящий в море, и белую виллу на самой вершине отвесной скалы, и два небольших коттеджа в тени цветущих деревьев. Подстроив бинокль, Джонсон различил бирюзовый овал бассейна, спутниковую антенну на крыше, оборудованной панелями фотоэлементов, остро отсвечивающих в косых лучах. Пожалуй, их было вполне достаточно для автономного обеспечения энергией. Очевидно, здесь и обосновалась Глэдис. Джонсон подавил вздох разочарования. Он ожидал увидеть более внушительное сооружение. Судя по офисам в Нью-Йорке и особенно Бостоне, миссис фон Лауэ содержала солидный штат. Если люди живут в коттеджах, то для служебных помещений явно не остается места. Едва ли хозяйка захочет спать под стук телексов.

Вертолет завис над оранжевым кругом площадки и начал медленно опускаться. В прогалах между исполинскими, опутанными лианой стволами промелькнул каскад водопада, над которым дрожал тусклый радужный сегмент.

Джонсон выждал, пока осядет колючая пыль, и, непроизвольно пригнув голову, вылез из вертолета. Прежде чем направиться к открытому джипу, где сидела женщина в розовом сари, он пригладил изрядно седеющие виски и огляделся.

Сквозь проволочную сетку, ограждавшую площадку, нежно струилось вечернее небо. Его сусальное золото тускнело прямо на глазах. Вбирая в себя последние конвульсии света, угасал в антрацитовом глянце затаившийся внизу океан. До прихода ночи оставались считанные минуты. Летучие собаки стремительно и бесшумно кружили над верхушками деревьев, с непривычной четкостью прорисованных в проеме ворот. Тьма в тропиках наступает со стремительностью тайфуна.

— С благополучным прибытием, мистер Джонсон! — женщина, слегка повернув голову, включила зажигание и медленно вырулила на дорогу, крутыми извивами сбегающую в лесную чащу. — Меня зовут Лакшми Дас, — представилась она, преодолев выгнутый мостик над узкой расщелиной, где грохотал ручей.

— Рад познакомиться, — Джонсон успел заметить выкрашенный кармином пробор, точку тилака между бровями и, скользнув по открытой полоске смуглого живота, поспешно перевел взгляд вниз. Педикюр и серебряные браслеты на лодыжках были столь же безупречны, как и пальчики, нажимающие педаль. Босоногая индианка, нареченная именем богини красоты, уверенно закладывала немыслимые виражи.

«Оригинально», — оценил Джонсон, выхватывая мелькающие в свете фар клочки пейзажа: бамбуковую поросль, оплетенные ползучими растениями стволы и каменные откосы, укрытые широкими, причудливо расчлененными листьями. Таинственное торжество тропической ночи венчали мерцающие рои светлячков. Перекрывая шум невидимого водопада, истерически вскрикивала какая-то птица. Мастерски организованный ландшафт создавал иллюзию бескрайней сельвы. Но лес вскоре кончился, остановленный у освещенной границы, за которой влажно благоухал сад с цветущими плумериями. Невидимые разбрызгиватели обрушивали рассыпающиеся каскады искрящихся капель на раскрытые веером опахала банановых пальм. В искусственных бассейнах, озаренных скупым излучением каменных фонарей, вертелись водяные колеса.

Причудливые китайские львы с нефритовыми шарами в зубах, вылупив глаза, следили за нескончаемым круговоротом опалесцирующих струй. Перетекая из лотка в лоток, они исчезали в увитых бугенвилеями гротах и тут же выклинивались звонкими родничками, сбегающими с альпийской горки в глубокую мраморную чашу. Где-то там, в темных прогалинах между листьями лотосов, тяжело всплескивали разноцветные карпы.

Как ни странно, но в столь откровенной эклектике, хаотично соединившей строгую мистику японского садика с безалаберной прелестью азиатского и латиноамериканского кича, ощущалось неизъяснимое очарование. Даже вилла, со всеми ее технотронными причиндалами, на мгновение промелькнувшая в глубине аллеи, вполне органично вписалась в этот затерянный посреди океана «Диснейлэнд».

Открывшись фасадом, как только машина проехала под аркой в виде тория, дом выглядел гораздо просторнее, чем это казалось с высоты. Двухэтажный в центральной части, с длинными крыльями, напоминающими взлетное поле авианосца, он скорее походил на заводской корпус или научную лабораторию. Затаившийся, непроницаемый, без каких-либо лестниц и колоннад и, что особенно бросалось в глаза, хотя бы намека на вход. В черных, как обсидиан, стеклянных панелях, непроницаемых снаружи, метались отсветы ночной феерии.

Приблизившись к самому цоколю, женщина послала инфракрасный сигнал и, почти не снижая скорости, лихо вкатила в подземный гараж, полоснув фарами по распахнутым створкам, таким же ослепительно белым, как и облицовочные плиты. Поставив джип рядом с длинным серебристым линкольном, она поманила Джонсона за собой. Подойдя к лифту, сунула в контрольное устройство магнитную карточку и вызвала кабину.

— Добро пожаловать в резиденцию, — бегло коснулась сенсорной ячейки, на которой загорелась несколько удивившая Джонсона цифра «5». Таких ячеек на пульте оказалось гораздо больше, чем можно было предполагать, и, хотя движения абсолютно не ощущалось, он догадался, что сверкающая металлом капсула несется вниз, в глубь скальных недр.

Там, по крайней мере на том этаже, где очутился Джонсон, располагался ярко освещенный хрустальными лампами мраморный холл с длинным коридором, по правую сторону которого находилось множество пронумерованных дверей. На противоположной стене висели окантованные латунью акварели с видами острова. В напольных фарфоровых вазах красовались срезанные соцветия орхидей. Словом, все выглядело, как в солидной гостинице.

Сверившись с номером, Лакшми сунула карточку в прорезь и, дождавшись, когда загорится зеленый огонек, повернула ручку замка. Едва Джонсон переступил порог, как разом вспыхнули многочисленные бра и настольные лампы.

— Миссис фон Лауэ будет ждать вас к восьми тридцати в холле «В», — пропустив Джонсона, она остановилась на пороге и, блеснув дежурной улыбкой, передала карточку. — Отдыхайте. Если что-нибудь понадобится, вызовите горничную.

Дверь тут же беззвучно захлопнулась, и Джонсон оказался в полной темноте.

Нащупав обозначенную неоновым огоньком щель, он опустил туда вездесущий пластиковый жетон и оглядел вновь воссиявшее люминисцентными светильниками жилище. Оно ничем не отличалось от стандартных апартаментов пятизвездного отеля: кабинет с рабочим столом, уютный закуток с кофеваркой и баром, просторная спальня с мягкой мебелью и туалетным столиком. Поперек широкой кровати лежало белое кимоно с голубым иероглифом. На тумбочке, у изголовья, красовалась корзина с отборными фруктами. Все остальное было на том же уровне: акварели, орхидеи, телефакс, телевизор, комнатные сандалии.

Выдвинув ящик стола, на котором стоял компьютер, Джонсон обнаружил телефонный справочник Маврикия и бювар из дорогой, тисненной золотом, кожи. Кроме стопки писчей бумаги с фирменным знаком «Ди-Ди» и таких же конвертов, в него были вложены план и распорядок дома. Завтрак: 7.30–8.30 до полудня; ленч: 1.00–2.00 пополудни; обед: 8.00–9.00. Со стороны Глэдис было очень мило соединить деловую беседу с вечерней трапезой — по существу ужином, как бы назвали это в континентальной Европе. С запоздалым сожалением Джонсон подумал, что для такого случая следовало бы запастись смокингом. Он же, рассчитывая сразу возвратиться обратно, не взял с собой ничего, кроме пары сорочек.