Он умолк в ожидании их реакции, и заметив, что они лишь смущенно заерзали, рассмеялся:

— Ну я же сказал — вам этого никогда не понять! А вот сидишь час за часом в камере, как монах в келье, и постепенно начинаешь понимать. Для вас это простое совпадение, но случайных совпадений не бывает. А бывают шансы. Если стоять на земле обеими ногами, тогда шанс — твой.

— По мне так чтой-то уже пошло религиозное, — захихикал Билл, которого с головой захлестнуло эмоциональной волной, от которой срывался певучий голос рассказчика.

Хэйвок бросил на него сумрачный взгляд:

— Религия — чушь! Такие вещи ей не по зубам. А это зовите Наукой Удачи — так ее называю я. В ней всего два правила: смотреть в оба и не давать слабины! Я им следую, тем и силен!

— Это точно, Бригадир, с чем другим, а с силой у тебя порядок! — торопливо заговорил Долл. Вообще-то он и раньше замечал, что у людей случаются странности, особенно если кто большой срок отмотал, но на всякий случай насторожился. — И ты мог сидя там, следить за женой Элджинбродда?

— Конечно. Я за всеми за вами следил. На казенных-то харчах услышишь куда больше, чем на воле, если, конечно, заняться делом вплотную. Всю нужную информацию мне доставляли туда, а все мои распоряжения передавались оттуда. Я узнал, что она опять собирается замуж, еще за два месяца до того, как объявили о помолвке.

— Собирается замуж?

Это была новость для всех них, а Роли даже отшатнулся и гримаса ужаса исказила его угловатые черты.

— Ты что ли хочешь сказать, она уже того? Неужто новый тип получил пакет?

— Нет. Про пакет он еще не знает, но узнает, так что надо поторапливаться. Я бы мог дать винта сразу же, как узнал про этого нового. Но доктор, с которым я работал, хоть уже и клюнул, но малость не дозрел, и тогда я уговорился со Шмоткой, и он стал выделывать разные коленца, которые мы вместе придумывали на тот случай, если все произойдет, пока я буду припухать на курорте. Роскошная была идея, и сработала как — мечта! Мой человек уж решил, что они расторгнут помолвку, но тут незадача со Шмоткой. Видно, где-то дал слабину, иначе бы ничего не случилось. А он и был слабак. Последний раз он нас обоих спалил — не сумел сделать своего собутыльника. Пришлось следующего дожидаться, а к тому времени фарт наш весь вышел. Уж не знаю, как он сплоховал на этот раз. Не иначе, новый жених его самого сцапал!

Вот оно! Джеффри ожидал каждого следующего слова с ужасом, который кинжальной болью пронзал его, не давая перевести дух, кто-то из них троих должен, наконец, сообразить, что к чему.

Но Долл заговорил, и стало ясно, — его мысли все еще заняты пакетом, этим сезамом, отмыкающим пещеру с сокровищами.

— И у адвокатов его не было? — произнес он задумчиво.

— Нет. Тут я уверен.

Хэйвок говорил, словно всматриваясь в самого себя, словно ища хоть какое-нибудь упущение, могущее объяснить его неудачу. Блестящие, как у крысы, глаза зрителей следили за ним из-под противоположной стены. Музыканты сидели уже наготове, в уличных нарядах, крепко сжимая свои злосчастные инструменты в ожидании завтрака и нового дня.

— Но я его раздобуду! — продолжил Хэйвок. — Я пощупал ночью еще одно местечко. Адресок я получил, как только оказался на воле. Мой человек раздобыл. И я двинул в новый дом этого приятеля — он дом строит, чтобы забрать девчонку туда после свадьбы. И там тоже — ничего путного. Они туда еще толком не перебрались. Бумаг на месте вообще никаких не было, — он неожиданно рассмеялся. — Я там чуть не влип. Я видел, что снаружи фараон торчит, но решил рискнуть и вошел. Думал, у меня времени вагон — в таком тумане-то! Да легавые, видно, ждали только его сигнала и вломились в дом всем скопом — пришлось из окошка прыгать! А в доме был кто-то еще. Женщина. Я пудру прочуял.

Волосы у Джеффри зашевелились, а губы беспомощно двигались под кляпом.

— Видеть меня она не могла, — продолжал тем временем Хэйвок. — Она стояла на лестнице, когда я был в одной из комнат. Но на нее я не стал время тратить. Не потому что я дал слабину. Просто, когда я ее заметил, полиция подъехала, и надо было рвать когти.

— Кому и быть, как не ей самой, — взволнованно прошептал Роли, словно это он сам таился в оцепленном полицией доме. — Прислуги-то теперь нету, Бригадир. С этим уже все, пока ты сидел-то!

— Что? — воскликнул тот с таким чувством, что все вздрогнули.

— Да она, она это, — повторил Роли. — Скорее всего. А пришей ты ее, у нас бы теперь времени было сколько влезет, — добавил он вяло.

— Я не знал, — Хэйвок заговорил теперь громче. — Говорю вам, не знал я. Запах пудры, мне, правда, понравился — но я не знал, что это она.

— Да не было бы в этом толку, Бригадир, и ты это знаешь, — Тидди Долл встрял в разговор инстинктивно. Он один понял суть суеверия Хэйвока, и попробовал вернуть того на твердую почву. — Я и толкую, откуда бы вообще взяться тому фараону у дома нового приятеля? Нешто твой человек, о котором ты все повторяешь, и полиции тоже докладывает или легавые разнюхали, что ты тогда у адвокатов шуровал насчет Элджинбродда? А коли так, тебя, что ли, обложили со всех сторон?

Лобовой вопрос вызвал такой ответ, от которого все остолбенели:

— Да будет тебе известно, капрал, что ты уже не первый сегодня ночью задаешь мне этот вопрос!

Тидди Долл кивнул, и свет блеснул на черных стеклах очков, подчеркивая их непроницаемость.

— Вот оттого-то твои фартовые дружки тебе не больно-то помогут, Бригадир, — произнес он серьезным тоном. — Потому-то ты и подался к нам, к мелкой-то сошке. Ты там, у адвокатов-то, совсем вызверился. Ты даже перчаток не надел!

— Я всегда ношу перчатки!

— А вот и нет, сам знаешь, — Тидди замотал своей здоровенной головой. — Ты на войне потерял эту привычку. Такая простая привычка, что сама у тебя из головы вылетела. Ночью у адвокатов ты троих прирезал за одно только, что они тебя видели и могли бы опознать, а сам наследил по всей лавочке. Это уж не слабина, это ты разошелся как зверь какой!

Он замолчал, и наступила тишина. Леденящий ужас Хэйвока, осознавшего наконец, что к чему, казался столь явственным, что передался остальным. Тидди Долл не ведал жалости.

— Все уже было в газете. Ты же ее не читал, Бригадир, а мы читали! — тон его был самоуверенным и насмешливым. Тидди норовил посильнее раздразнить собеседника, подкалывая его, сбивая с толку, как матадор разъяряет быка.

И все это понимали, но один лишь беззащитный пленник за его спиной понимал цель этого.

— Ну так как же насчет твоих правил, Бригадир? — Долл тяжело дышал, его непроницаемые стекла уставились на смуглое страдальческое лицо. — Никаких свидетелей, говоришь? Хорошо же ты начал, валяй продолжай в том же духе!

— Тидди! — не вынес напряжения Роли. — Ты сдурел совсем! Заткнись, ты слышал!

— Он абсолютно прав! — потерявший певучесть голос срывался на фальцет. — Он прав. Я должен был работать в перчатках, и должен был разобраться с той женщиной в новом доме Ливетта, кто бы она ни была. Я…

— Кого-кого? — Тидди Долл мигом позабыл все прочие соображения, имя оглушило его, как пощечина. — Кого дом, как ты сказал?

— Джеффри Ливетта.

Подозрение вспыхнуло в мозгу Хэйвока, и он резко обернулся, готовый увидеть некое особое, глубокое и ужасное значение во всяком совпадении.

— Ливетт, — повторил он. — Это и есть новый жених. Конверт предназначен ему. А что такое? Говори, капрал! Что? Ты что, слышал это имя раньше?

Глава 12

Официальная акция

А тем временем наверху первые рыбные торговцы, мокрые, как и их товар, валом валили из проулка на рыночную площадь. И вот уже образовался длинный обшарпанный ряд, который время от времени размыкался, чтобы дать дорогу добродушно извиняющимся грузчикам, подтягивающим мешки в зеленную лавку, и смыкался снова.

К утру туман сделался еще гуще. За двадцать четыре часа городские свалки наделили его плотью и запахом, и теперь он был леденяще-мерзостным.