— А что это за место? — во вкрадчивом голосе послышалась заинтересованность.

— Тесноватое, — поспешно ответил Долл. — Но зато трое дверей.

— Там внутри дым коромыслом, ничего не разберешь, — захихикал Билл, не без успеха копируя повадки гостя. — Да тебя никто и не узнает. Но нам-то ты доверяешь, если на то пошло?

— Если на то пошло, — отрезал Долл, — вы же сами говорите, Бригадир в людях понимает. Так значит, он увидит, кто прав. Мы же все слишком много знаем об этом самом сокровище, про которое пока и речи не шло. Мы то ведь про него годами думали, мечтали о нем. Бригадир дал нам понять, что он знает, что мы знаем. «Живет как лорд», это он так сказал. Ну так вот и все мы хотим жить как лорды, — он сделал внезапное движение. — Мы должны заполучить его, верно, Бригадир! И мы должны им пользоваться!

— Но я всегда имел в виду, что вы будете им пользоваться, — Хэйвок не терял элегантности, даже проигрывая. — Ты мне вполне мог бы заменить Шмотку, капрал. Мне всегда казалось, что все, кто был там, обязаны делиться друг с другом. А остальные…

— Остальные меня мало заботят, — Долл понизил голос. — Они все сделают, как я скажу, а уж я за ними пригляжу, как водится. Заживут они у меня, как лордо-вы дружки, — добавил он сардонически.

— Я думаю! — протянул Хэйвок не без удовольствия. — Роли-то у меня давно в курсе дела. Они с Биллом и Томом были со мной тогда, в моем распоряжении. Я сам их выбирал!

— Верно, Бригадир. Ты своих никогда не бросишь! — Роли произнес эту сентенцию от чистого сердца, так что немедленно последовавшая за ней реакция явилась для него полной неожиданностью.

— Ты это прекрати, — в голосе Хэйвока появилась тревога. — А как же иначе, если человек, конечно, в своем уме? Только нытьем меня не проймешь. И вас я выбрал, потому что вы были мне до зарезу нужны. Сейчас вы мне снова понадобились, и я снова выбираю вас.

Слово скользило за словом, и шепелявый выговор бойкого Ист-Энда уже проступал со всей своей чарующей теплотой. Бригадир словно бы вновь сделался былым Заправилой, Умным Братцем.

— Вы же не часто слышали, чтобы я сам себя хвалил, — заявил он, увлекая собеседников собственнойуверенностью, — но речь-то о том, почему я успел так много, ясно вам? Просто я смотрю на дело трезво. Я знаю, что если бы вас не устраивало, что я вам доверяю, то я бы вам и не доверял. Если вы услышите, что взрослый дядя доверяет кому-то, потому что этот кто-то его любит или там боготворит или еще чего — он же сумасшедший, так? С большим приветом! Нет, стойте на земле обеими ногами. Смотрите на вещи прямо. Вот о чем я все время и толкую!

Казалось, гостя покинули последние признаки былой усталости. Прямо на глазах он возвращал себе энергию, высасывая ее обратно из слушателей большими освежающими глотками.

— Взять хоть того врача, что меня вызволил, не зная, что делает, — продолжал он. — Он не удосужился прямо взглянуть на факты, которые были у него под самым носом, и все-таки он знал. Он знал, понимаете? Он как-то сказанул такое, что я прямо остолбенел. Он сказал: «О, я вижу, Хэйвок, вы вместе с одним из наших великих премьеров полагаете, будто все определяют лишь интересы! Убейте меня!» Он это знал — и ничего не понял! Ну не естественно ли, что за это он и поплатился? Он сам напрашивался. Дело даже не во мне. Я просто дал ему то, чего он заслуживал!

Один только уроженец Тиддингтона уловил глубинный смысл сказанного, и он ему не очень понравился.

— В этом кое-что есть, — заметил он осторожно. — Покуда в мои планы входит идти с тобой, я буду идти с тобой. Уж такой я есть, Бригадир! По крайней мере это честно!

— Это правда жизни, — промолвил Хэйвок. — А насчет честности выкинь из головы.

— А ты штуку-то видел, Бригадир? — несмотря на все усилия Роли не смог удержаться. — Ты же так никогда и не говорил. Ты видел там все? Оно цело? — в его богатом воображении открыточным глянцем засверкала древняя романтика кладов, слитки золота и груды самоцветов под сводами пещеры.

Хэйвок поцокал языком:

— Ты прямо ребенок, которому мороженого хочется, — сказал он. — Нет, разумеется я его не видел. Оно хорошо спрятано. Вот потому-то оно все еще там, оно ждет нас, просто надо забрать его оттуда побыстрее. Послушайте, что было во время того рейда. Сделав дело, мы остались в доме одни, Элджинбродд и я. На мне лежало выполнение приказа, а он должен был подтвердить, что оба мертвы. Ему это дело не понравилось, он был другого склада. Голова у него была набита разной чепухой. Нет, он не дрейфил, но того, что есть во мне, в нем не было и не предвиделось. Он сходил в дом на разведку, а потом я зашел в спальню и все сам сделал, пока он ждал. Как только я вышел, пошел он. Возвращается белый как бумага, но как всегда спокойный, и говорит мне, дескать, все о'кей. Других заданий не было, это мы выполнили и согласно приказу должны были немедленно покинуть помещение и присоединиться к вам на берегу, пока никто не появился на дороге. Стояла мертвая тишина. Шум мотора мы бы услышали за пять миль. Когда мы добрались до маленького садика позади дома, он меня остановил.

Слыша все это, Джеффри, казалось, и сам ощутил неподвижную тишину весенней ночи, запах трав в маленьком французском замке, услышал шум моря, колыбельный и вечный, и за спиной этих двоих в еще не остывшей спальне увидел страшное зрелище.

Воссозданная картина казалась тем более зловещей, что Хэйвок ничего особенно чудовищного в ней не находил. И это полнейшее отсутствие эмоций, безучастное воспроизведение образа объятого ужасом молодого офицера, исполняющего задание при помощи этого безотказного и бесчувственного живого орудия, как бы ожившего ножа, и вызывало ощущение беспредельного страха.

А Хэйвок продолжал:

— Элджинбродд и говорит мне: «Постойте минутку, сержант, я хочу сбегать поглядеть, все ли там в порядке». И оставил меня стоять, только я сразу же увидел, где он, по свету его фонарика. Зашел он в какую-то каменную клетушку под стеной. Натурально, я за ним, потому что не хотел ничего упустить. Как-то он так сказал, что мне стало любопытно, понимаете? Там он и оказался, я увидел пятно света на камне. Там внутри было пусто, как в жестянке для подаяний. Потом он объяснил мне, что это ледник, штука такая, где еду Держали, когда холодильников не было. Просто такая голая нора с разукрашенным водостоком, а в конце статуя. И все. И я говорю: «Что ли они забрали его, сэр?» Он засмеялся. Я успел увидеть его зубы, прежде чем погас фонарь. И он сказал: «Нет, слава Богу, все цело. Им теперь ничего не найти, если только не будет прямого попадания, а тогда уже все равно».

— Но ведь он принес кое-что оттуда, — от волнения Роли впал в пафос, — он дал каждому из нас по сувениру! Неужто не помнишь. Бригадир! Он дал нам каждому…

— Те были из самого дома, — урезонивал Хэйвок. — Мы обставили все, чтобы фрицы решили, будто это грабеж. Великая мысль! Никто не должен был знать, что это акция противника. По виду все должно было быть простой уголовщиной. Там было полно всяких безделушек, так что я понял, что если уж там что и припрятано, так оно того стоит. А мы просто устроили кавардак и обчистили золоченые кабинетики у входа. Кой-какие штучки Элджинбродд сохранил для вас, а остальное мы сунули в кусты живой изгороди, я тоже захватил парочку, но ведь мы шли практически налегке, а возвращаться надо было по тому же проклятому скальному обрыву.

— Долго же вы возвращались, — казалось, Роли пронес сквозь годы старую обиду.

— Еще бы не долго. Но тогда-то я и понял, что к чему. Ты, видать, про луну забыл, а я ее помню. Какую-то минуту небо было в тучах, а потом как засверкает это самое светило, прямо как прожектор. И мы с Элджинб-роддом на гребне утеса, что твои маяки. Ну, бросились оба ничком. Ничего не оставалось, кроме как ждать. Элджинбродду показалось, будто машина поворачивает с дороги. Он так и сказал. Он заговорил — ив этом была его ошибка. Я понял, что теперь он у меня не отвертится, и принялся выспрашивать его про ледник.