Грабитель, по-видимому, пытался ее взломать. Слышался треск и стон дерева.

Аманду охватила бурная ярость, вызванная варварским разрушением прекрасной вещи, и она уже открыла рот для протеста, когда ее сознание молнией пронзила мысль: а чем это он пытается открыть бювар? Она сама не поняла, заметила ли она нож у него в руке, блеснул ли в зеркале отсвет лезвия или же она только слышала, как острие вгрызается в хрупкую древесину, — но слова застыли у нее на губах и мороз пробежал по коже.

С прощальным жалобным стоном крохотные дверцы бювара подались, в зеркале возникла тень, сперва узкая, потом все шире, послышалось сердитое сопение. А потом пустая сломанная вещица, перелетев через весь холл, упала к ногам Аманды, и немедленно, как по сигналу, все окружающее пространство ожило и наполнилось звуками.

Удары во входную дверь были как раскаты грома. Эхом отозвался грохот на первом этаже и визг рамы, поднятой где-то сзади. Со всех сторон приближался топот ног и властные голоса, несомненно принадлежащие полиции.

В центре этого неожиданно возникшего циклона, где стояла Аманда, еще какое-то время сохранялась полная тишина. Затем свечка взмыла вверх, смахнув вазочку и все остальное с секретера, и незнакомец шагнул к выходу.

Она не разглядела его, но он прошел так близко, что даже задел ее во взвихренном мраке. И в этот миг ей передался его страх, и отчаяние, и неистовая ярость — ощущение, прежде неведомое. Он взлетел вверх по лестнице позади нее одним прыжком, словно гигантский зверь, проворный и бесшумный.

И началось столпотворение.

Мистер Кэмпион обнаружил свою жену, прижавшуюся к стене у последней лестничной ступеньки со сломанным бюваром в руках, как маленький ребенок на обочине шоссе, пока мимо нее, громыхая башмаками и слепя фонариками, проносились полисмены, словно поток машин. Он рывком поставил ее на ноги и резко втолкнул в относительно безопасную дверь, ведущую в кабинет.

— Черт знает какая глупость, — воскликнул он с раздражением. — Право, душенька, ну черт знает как глупо все вышло!

Аманда была достаточно опытной женой, чтобы не увидеть в этой вспышке ничего, кроме комплимента, гораздо больше ее поразило самое присутствие тут супруга. Ей вдруг пришло в голову, что вряд ли весь этот полицейский тайфун, устремившийся на подмогу, вызван одним только звонком Мэг.

— О, так его, оказывается, ловили!

— Ловили, дружочек, и теперь уже, надо думать, поймали, если ты, конечно, все нам не испортила! — мистер Кэмпион все еще сердился, а его рука тем временем до боли сжала ее плечи. — Наверх! — яростно выкрикнул он какой-то фигуре в полицейской форме, налетевшей на них.

— В этой комнате никого нет! Тут я!

По этажам разносился топот множества ног. Шум стоял ужасный и для стороннего наблюдателя, пожалуй, несколько забавный. Аманда рассмеялась:

— Что он, бедняга, утащил? Сокровища короны?

Кэмпион пристально посмотрел на нее. В луче ее фонарика были видны его глаза, темные и круглые, за стеклами роговых очков.

— Нет, безмозглая ты девчонка, — проговорил он. — У него нож! — его рука снова стиснула ее плечи. — Господи, какая же ты дурочка! Ну что тебе было не уйти вместе с Мэг? Из-за тебя одной нам пришлось за ним гнаться. Будь он тут один, вышел бы как миленький прямо в объятия наряда полиции, который бы преспокойно дождался, пока он тут кончит шуровать.

— Мэг, что ли, вам дозвонилась?

— Боже мой, да нет же! — Кэмпион все больше раздражался. — Не успела она ступить на землю, как встретилась с нами! Ты что, дорогая, до сих пор понять не можешь? Ведь это же так просто! После того, как Люк переговорил с тем адвокатом, дело немного прояснилось. Одного человека мы послали следить за домом каноника, а другого — не спускать глаз с этого здания. Оба рапорта подоспели одновременно. Разумеется, мы чуть с ума не сошли. Мы подумали, что ты напоролась на этого субъекта. Оказалось, все наоборот. Пока вы с Мэг бродили по дому, как парочка сомнамбул, он взламывал окно на первом этаже. Вошел он по-видимому, следом за вами. Наш человек вас потерял из виду.

Его речь завершилась на торжественной ноте, словно человек наконец-то все расставил по полочкам, и Аманде, наконец осознавшей, что впервые видит его в таком волнении, хватило такта воздержаться от комментариев.

— Давай добавим света, — предложила она. — Есть у тебя спички? Тут свечи на стене. И ступай осторожнее. По-моему, он ужасно наследил!

Кэмпион щелкнул зажигалкой, не отпуская плеч жены, и когда все три оставшиеся свечки озарили своим романтическим светом всю поруганную красоту комнаты, он все еще стоял, обняв Аманду.

А та разглядывала разрушения, карие глаза полыхали возмущением:

— Какое безобразие! И ведь как глупо! Тут же ничего драгоценного нет, ни серебра, ничего такого!

— Он искал не серебро, — мрачно ответил мистер Кэмпион, — а бумаги. Не найдя их в адвокатской конторе, он явился сюда. Хэлло!

Последнее адресовалось застывшей в дверном проеме сутулой фигуре в мешковатом макинтоше.

— Стэнис! — радостно воскликнула Аманда.

— Дорогая моя девочка! — старый полицейский прошел в комнату и, к большому удивлению Аманды, тепло пожал ей руку. — Дорогая, ох, дорогая вы моя, — произнес он. — Я ведь старик. Знаете, мне даже входить не хотелось. Я боялся, что не переживу увиденного. Ну-ну, юная леди, да будет вам известно, вы нас всех ужасно напугали. Дьявольского страха на нас нагнали. Вот именно так. Ладно, слава Богу, все позади!

Придвинув кресло, он уселся в него, повесив шляпу на спинку, утер лоб и пригладил седые волосы.

Аманда была польщена, но в то же время недоумевала, приятно узнать, что все так тебя любят, но всеобщее ликование показалось ей уже некоторым перебором.

— Они поймали его? — поинтересовалась она.

— А? Да я не знаю! — он улыбнулся ей своей колючей улыбкой. — Я теперь такой большой начальник, что, понимаете, толком и не знаю, что творится. Беготню я оставил молодежи. Ну а если даже он теперь и ускользнет от них, то ненадолго. На нынешнем этапе счет уже на часы. Я-то о вас беспокоился. Что это вы надумали идти среди ночи смотреть дом? Почему бы как-нибудь в один прекрасный вечер не влезть, скажем, на колонну Нельсона?

— А, да ну ее вообще, — раздраженно махнул рукой Кэмпион. — А Люк где?

— Скачет по крышам или уже лезет в водосточную трубу, — Оутс мало-помалу возвращался в свое обычное состояние угрюмой ворчливости. — Рычит, как овчарка, и норовит все делать сам. А заметьте, Кэмпион, разозлился парень. Его задело за живое. Как говорят в деревне, где я родился, разобрало его. А по-моему, это хорошо — вот так узнать нутро человека. И все-таки боязно за него. Не хотелось бы, чтобы он, так сказать, ввязался в драку безоружным. Нам, старшим сыщикам, подобает солидность.

Замечание, не отличающееся не то чтобы солидностью, но и мало-мальской сдержанностью, хотя и не лишенное определенной изощренности колорита, донеслось из холла, откуда спустя несколько секунд появился и сам старший инспектор собственной персоной. Он вошел скользящим шагом, полы его пальто развевались, пальцы в карманах бренчали мелочью, а четырехугольные глаза полыхали огнем. И в маленькой комнатке сразу же стало очень тесно.

— Упустили! — объявил он, и во взмахе длинных рук прослеживалось импрессионистское изображение полета. — Мы возьмем его в ближайшие час-два. Если только мы и дальше не будем такими же хромыми, слепыми, полоумными и тугоухими, не считая врожденного кретинизма. Живьем возьмем, если только не наступим на него ненароком! Двадцать пять человек! Двадцать пять спецов разного профиля, включая пятерых шоферов и шестерых старших чинов, — и что же? Этот тип пре-спокойненько вылезает из окна ванной — единственной комнаты во всем доме, где у порога не торчит полисмен, и скрывается в тумане! Прыгает вслепую, ночь мутнее столовского кофе, и что же — неужто разбивается насмерть об острые прутья ограды? Что, разбивается, черт его дери?

Сообщение, собственно, адресовалось Оутсу, но внешне Люк обращался к Аманде, с которой не был в достаточной мере знаком. Наконец он снизошел и до нее: